Однако Галину Вячеславовну не так-то просто оказалось сбить с толку.
- Не надо,- безапелляционно проговорила она неожиданно скрипучим голосом. Ведущий замер с открытым ртом.- Не надо говорить то, что не относится к делу. Нет необходимости.
Тут рассмеялось, наверное, множество зрителей и на Земле, и на Луне. Только мы с Надей, пожалуй, были исключением. Слишком все могло оказаться серьезным.
Божий одуванчик выдержала паузу, убедилась, что противник повержен, и вернулась к своей лекции.
- Семен Иванович Черепанов,- заговорила она размеренно,- родился в одна тысяча восемьсот девятом году. Сибиряк. Знал многих декабристов и дружил с ними. Его излюбленный жанр - короткая история, часто забавная. Он написал «Воспоминания сибирского казака».
- Возможно, то, что показывал тебе Фревиль,- сказала Надежда.- Становится очень горячо.
Тут опять сумел вклиниться ведущий.
- Будьте любезны,- быстро проговорил он, потирая руки, словно собирался попросить невесть о чем,- познакомьте наших телезрителей с этим произведением.
- Я как раз собиралась это сделать,- ответила божий одуванчик.
С этими словами она достала, непонятно откуда, книгу.
- Вот,- показала Галина Вячеславовна,-* девятый выпуск альманаха «Древняя и Новая Россия».
- Этот был у вас? - спросила Надя.
- Не знаю,- ответил я.- Послушаем.
Лекция между тем продолжалась.
- Пожалуй, почитаю вам немного,- произнесла божий одуванчик с некоторым сомнением, которое, по-видимому, относилось к аудитории: неизвестно, мол, стоит ли тратить на вас время.- Чтобы вы получили некоторое представление об эпохе. А также,- тут она интригующе улыбнулась,- о чувстве юмора, присущем автору.
- Да, прошу вас! - горячо воскликнул ведущий, заискивающе поглядывая то на божьего одуванчика, то в телекамеру. Галина Вячеславовна не обращала на него никакого внимания.
- Читаем,- возвестила она и раскрыла книгу.- «Кстати; сообщу здесь анекдот об Александре Ивановиче Якубовиче».- Божий одуванчик оторвала глаза от книги, посмотрела поверх очков и заметила: - Кто забыл, напоминаю. Это декабрист, капитан, был приговорен к двадцати годам каторги и отправлен в Нерчинские рудники.
- Конечно, конечно,- вставил ведущий.
- Продолжаем,- сказала божий одуванчик.- «По личному рассказу его, он ехал в Сибирь, сопровождаемый старым офицером, любившим выпить - но это не мешало ему быть крайне строгим. Между тем в одном городке жил родственник Якубовича, с которым ему хотелось увидеться. Просить об этом аргуса было напрасно. Якубович притворился больным и поневоле пришлось остановиться ночевать в этом городке. Страж и арестант выпили преисправно и легли вместе спать. Когда старик разоспался, Александр Иванович вынул у него из кармана ключ от кандалов, снял их, надел на соседа по постели, замкнул и - ушел к родственнику, где пробыл до самого утра».
Вдруг божий одуванчик захихикала. Да так, что расходилась все пуще и пуще. И никак не могла остановиться. Кончилось дело тем, что она уткнулась лицом в книжку. Видны были только ее вздрагивающие плечи.
- Действительно! - вымолвил растерянный ведущий.
Его голос сразу привел бедную Галину Вячеславовну в чувство. Она отняла лицо от книги и продолжила чтение, пересиливая себя:
- «Можете вообразить ужас старика»… хи-хи… «проснувшегося в кандалах и без арестанта»… хи… «который, впрочем, в пору явился, чтобы его успокоить». Хи-хи-хи-хи-хи!..
Она залилась смехом, как девочка. И мы, представьте, вместе с ней.
Это могло бы продолжаться долго, если б не ведущий.
- Позвольте,- он заглянул в бумажку,- Галина Вячеславовна, может быть, вы что-то хотели добавить?..
Божий одуванчик, сняв очки, вытирала слезы крохотным кружевным платочком. Успокоившись, она покачала головой, как бы укоряя себя за безрассудное поведение, и снова взялась за книгу.
- Вот еще,- сказала она и надела очки.- «В другой раз, на станции, Якубович пил чай. Приехала какая-то дама, подсела к самовару, по приглашению любезного кавалера, разговорились, Александр Иванович очаровал ее своею умною и веселою беседой - но тут пришли сказать, что лошади готовы. Якубович встал, раскланялся с своею новою знакомой…- божий одуванчик глубоко вздохнула, губы у нее опять расплылись, но справилась с собой,- …и громко брякнул кандалами…- дальше она читала, уже с трудом сдерживаясь от смеха,- …существования которых дама вовсе не подозревала…- тут раздалось первое «хи-хи»,-… так как до сих пор собеседник ее сидел спокойно. Дама ахнула и упала в обморок…»
Божий одуванчик бросила книгу на колени, закрыла лицо руками и принялась безудержно смеяться.
Мы с Надей сидели, улыбаясь друг другу, я даже забыл, зачем мы включили телевизор.
Наконец ведущий заставил нас прийти в себя.
- Но, э… Галина Вячеславовна…
Божий одуванчик опять сняла очки и достала платочек.
- Конечно,- улыбаясь, сказала она сквозь слезы,- наш казак-литератор тут просто не упомянул, Якубович никак не мог поздороваться с дамой сидя.- Видно было, что эта деталь для Галины Вячеславовны чрезвычайно важна.- Якубович, скорее всего, сделал так: когда приглашал даму к самовару, встал специально с максимальной осторожностью, чтоб не загреметь кандалами. А уж когда прощался… хи… не удержался от эффекта!
- Галина э… Вячеславовна,- настойчиво повторил ведущий.- Может быть, вы расскажете нам об уникальной находке?
Божий одуванчик промокнула слезы. Потом спрятала платочек, очки положила на книгу и заговорила очень серьезно:
- Эти свидетельства, оставленные нам Семеном Ивановичем, говорят, конечно, о бодрости духа декабристов, сосланных в Сибирь. Но не следует забывать, что судьба их на самом деле была очень тяжела. Тот же Александр Иванович Якубович, к примеру, провел тринадцать лет в Нерчинских рудниках, а потом был отправлен на поселение в Иркутскую губернию.
Галина Вячеславовна надела очки, помолчала. Теперь она уже не была похожа на божьего одуванчика.
- Наша находка связана с судьбой декабриста Ивана Ивановича Сухинова. Это поручик, отважный участник Отечественной войны двенадцатого года. То есть одна тысяча восемьсот двенадцатого. Его осудили на вечную каторгу.
Галина Вячеславовна подперла щеку кулачком, смотрела куда-то мимо камеры, и даже ведущий не решался ее прервать.
- И вот Иван Иванович, будучи заключенным Зерентуйской каторжной тюрьмы, решил бежать. И не один. Он хотел поднять восстание, чтобы освободить декабристов. Иван Иванович был руководитель этого заговора. Но…
Галина Вячеславовна опустила руки на колени и тяжело вздохнула.
- Но нашелся предатель, уголовник, заговор был раскрыт… Сухинова приговорили к расстрелу. А прежде чем расстрелять, его должны были подвергнуть телесному наказанию…
Галина Вячеславовна с силой сцепила руки.
- И вот, понимаете, что получилось. Расстрел Иван Иванович мог принять. Но подвергаться телесному наказанию для него было хуже, чем умереть…
Она несколько раз ударила сцепленными руками по маленькой острой коленке.
- Представим себе этого героя войны двенадцатого года, теперь каторжника, в сырой и мрачной тюрьме. Ночь. А утром ему предстоит позорное истязание…
Галина Вячеславовна перевела дух.
- Скажу вам сразу: герой не допустил, чтобы над ним надругались. Скажу вам сразу и другое: нет его и в списке расстрелянных.
Тут снова появился в кадре ведущий:
- Но позвольте, э… Галина Вячеславовна… Не мог же он волшебным образом испариться!
- Именно,- Галина Вячеславовна наставила на него указательный палец.- Что оставалось Сухинову?
Ведущий пожал плечами.
- По имевшимся у нас документам, Сухинов принял крайнее, но для него единственно возможное решение. Чтобы избежать позорного истязания, он покончил с собой. Повесился в камере на ремнях от кандалов.
Надя нащупала мою руку и сжала ее. Мне было не по себе. И даже ведущий растерялся.
- Но! - воскликнула Галина Вячеславовна и вскочила. Камера едва поспела за ней. Книга упала.-Мы нашли новый документ, который говорит о том, что судьба Сухинова была иной! Да, да, иной!
Она разулыбалась и развела руками.
- В архиве Семена Ивановича Черепанова мы отыскали листок с записями, которые, по существу, наполовину зашифрованы. По-видимому, наш казак опасался недоброжелателей. Опасался, конечно, не зря. И что же в этих записях?..
- Вам удалось их расшифровать? - спросил ведущий. Он тоже встал и подошел теперь к Галине Вячеславовне.
- Разумеется,- ответила она небрежно.
- Так что же в них?
Она топнула ножкой от возбуждения.
- В них говорится, что в ночь перед экзекуцией в тюрьме появился храбрый офицер. Гусар. Он обезоружил охрану, взломал дверь камеры и освободил Сухинова.
- Так…- пробормотала Надя.
- Грандиозно! - воскликнул ведущий.- Кто же этот отважный гусар?
Галина Вячеславовна молча обошла свое кресло и села. Сел и ведущий.
- Видите ли…- виновато проговорила Галина Вячеславовна, снова превращаясь в божьего одуванчика.- Этого нам не удалось установить.
- Но хотя бы приблизительно?
- Что значит-приблизительно? - взорвалась божий одуванчик.- Речь идет о человеке, личности!
- Хорошо, хорошо,- стал успокаивать ее ведущий.
- Речь идет о человеке, совершившем поступок незаурядный, невиданный! Я бы сказала, фантастический!
- Тепло,- произнесла Надя. Голос ее дрогнул.
- Он один взял приступом целую тюрьму, тщательно охраняемую, ведь в ней государственные преступники! Если бы не документ, в это нельзя было бы поверить! Это сверхъестественно!
- Горячо,- сказала Надя. Ее голос дрожал и не повиновался ей.
Ведущий не собирался отступать.
- Так что же,- спросил он,- никак нельзя узнать, кто это был?
- Представьте,- ответила божий одуванчик,- о нем нет никаких сведений. Откуда он взялся, куда делся потом? Более того…
- Что? - спросил ведущий и поглядел на часы.
- На тысячи километров вокруг там не должно было быть ни одного гусара!