Проголодавшись после трудов праведных, они уселись в маленькой гостиной за завтраком и увлечённо принялись строить планы на предстоящий день.
Внезапно раздался громкий стук в дверь.
– Чёрт возьми! – воскликнул Крыс, весь измазанный в яйце. – Крот, раз уж ты поел, будь добр, посмотри, кто там.
Приятель отправился открывать дверь, и Крыс услышал, как он вскрикнул от удивления.
Затем дверь в гостиную распахнулась, и Крот торжественно объявил:
– Мистер Барсук!
Вообще-то появление Барсука собственной персоной где бы то ни было означало, что случилось нечто удивительное. Если он был кому-то очень нужен, его приходилось караулить у живой изгороди ранним утром или поздним вечером или идти к нему домой в чащу Дикого леса, что было самым настоящим испытанием.
Барсук тяжело протопал в гостиную и остановился, со значением оглядев двух друзей.
Крыс уронил ложку для яйца на скатерть и теперь сидел, открыв рот. Наконец гость с важностью объявил:
– Время пришло!
– Время для чего? – обеспокоенно переспросил Крыс, бросив взгляд на каминные часы.
– «Время для кого?» – тебе следовало бы спросить, – пояснил Барсук. – Для Жаба! Для нашего мистера Жаба! Я обещал заняться им, как только кончится зима, и готов привести его в чувство сегодня же!
– Конечно, как же я мог забыть! – обрадовался Крот. – Ура! Наконец-то мы призовём его к порядку!
– Как раз сегодня утром, – продолжал Барсук, усаживаясь в кресло, – как я вчера узнал из проверенных источников, в Жаб-холл должны доставить ещё один очень мощный автомобиль для испытаний. Возможно, как раз в эту минуту наш горе-водитель облачается в это своё отвратительное одеяние, столь милое его сердцу, которое превращает его из сравнительно симпатичного Жаба в объект, вызывающий припадок у любого порядочного зверя, которому он попадётся на глаза. Мы должны действовать, пока не стало слишком поздно, поэтому немедленно отправимся в Жаб-холл.
– Правильно! – вскочил с места Крыс. – Мы спасём этого несчастного, образумим! Он у нас станет шёлковым.
С Барсуком во главе они двинулись выполнять свою благородную миссию. Как и принято у зверьков, когда их несколько, они ходят чинно, не растягиваются по дороге, так что в случае непредвиденных обстоятельств всегда готовы помочь друг другу.
Дойдя до подъездной дороги, они, как и ожидал Барсук, увидели перед усадьбой блестящий новенький внушительных размеров автомобиль ярко-красного цвета, столь любимого Жабом. Друзья уже подходили к двери, как вдруг она распахнулась и перед ними предстал мистер Жаб собственной персоной в защитных очках, кепке, гетрах и огромном плаще. Вразвалочку спустившись с крыльца, он стал натягивать на лапы перчатки с крагами, когда заметил гостей.
– Привет! Заходите, ребята! Вы как раз вовремя: сейчас отправимся кататься. Будет весело, обещаю!..
На его приглашение никто не откликнулся, и тогда, повнимательнее вглядевшись в суровые лица друзей, мистер Жаб вмиг посерьёзнел.
Барсук поднялся тем временем по ступенькам и скомандовал спутникам:
– Тащите его в дом.
Пока сопротивлявшегося и пытавшегося протестовать Жаба заталкивали обратно в дверь, Барсук сказал водителю нового автомобиля:
– Боюсь, ваша служба закончилась. Мистер Жаб передумал: автомобиль ему больше не нужен. Это окончательное решение.
Затем за остальными Барсук вошёл в дом и, захлопнув дверь, обратился к Жабу:
– Для начала сними этот маскарадный костюм!
– И не подумаю! – горячо возразил Жаб. – Это произвол, и я требую немедленных объяснений!
– Что ж, не хочешь по-хорошему… Снимите всё это с него, – приказал Крысу и Кроту Барсук.
Легко сказать! Друзьям пришлось повалить брыкавшегося и изрыгавшего брань Жаба на пол. Затем Крыс уселся на него верхом, а Крот принялся стягивать вещь за вещью его водительскую униформу, после чего друзья опять поставили Жаба на лапы. Теперь это был совсем другой Жаб – вовсе не Гроза Автострад. Казалось, его буйное настроение испарилось вместе со снятыми с него доспехами. Он робко хихикал и просительно переводил взгляд с одного зверька на другого, словно бы понимая ситуацию.
– Ты знал, что рано или поздно это случится, – сурово начал Барсук, – хотя игнорировал все наши предупреждения и продолжал проматывать деньги, оставленные тебе в наследство отцом. Ты позорил нас, зверей, на всю округу своей бешеной ездой, авариями и инцидентами с полицией. Быть независимым, конечно, очень хорошо, но мы, звери, позволяем своим друзьям выставлять себя дураками лишь до известного предела, и в твоём случае он наступил. Ты не безнадёжен, поэтому не хотелось бы поступать с тобой жестоко. Я предприму ещё одну попытку образумить тебя. А теперь мы с тобой уединимся в соседней комнате, и я кое-что тебе скажу. После этого мы посмотрим, выйдешь ли ты оттуда прежним Жабом.
Барсук твёрдо взял Жаба за лапу, втолкнул в комнату и закрыл за собой дверь.
– Ничего не выйдет, – заметил Крыс, – разговорами тут не поможешь. Жаб что хочешь пообещает.
Они удобно устроились в креслах и принялись терпеливо ждать. Сквозь закрытую дверь до них доносился монотонный голос Барсука, то смолкавший, то вновь начинавший обличительный монолог, но вскоре они услышали и горькие рыдания, явно исторгавшиеся из груди Жаба, который, в сущности, был существом мягким, податливым и способным согласиться с чьим-то мнением… на какое-то время.
Примерно через три четверти часа дверь отворилась и появился Барсук, торжественно придерживая за лапу грустного и подавленного Жаба, который, казалось, даже осунулся, лапки его дрожали, а на щеках виднелись следы слёз.
– Садись сюда, Жаб, – мягко предложил Барсук, указывая на кресло, и обратился к истомившимся в ожидании Крысу и Кроту:
– Друзья мои, с превеликим удовольствием сообщаю вам, что наконец-то Жаб осознал свои ошибки. Он глубоко сожалеет о своём недостойном поведении в прошлом и готов полностью и навсегда отказаться от автомобилей. Это он мне торжественно обещал.
– Что ж, новость очень хорошая, – серьёзно заметил Крот.
– В общем-то да, конечно, – с сомнением произнёс Крыс, – если только…
Он пристально посмотрел на Жаба, и ему показалось, что в его грустных глазах промелькнула какая-то искорка.
– Осталось только одно, – подвёл итог Барсук. – Торжественно повтори то, что пообещал мне, перед своими друзьями. Во-первых, что ты раскаиваешься во всём содеянном и осознаёшь глупость своих поступков, во-вторых…
– Нет! – возразил Жаб негромко, но твёрдо. – Я ни о чём не жалею, и это было вовсе не глупо, а просто замечательно!
– Что? – выкрикнул потрясённый Барсук. – Ты лгун! Ведь только что ты сам говорил мне там…
– Да-да, конечно, там, – торопливо начал Жаб. – Там я мог обещать что угодно. Ты был так красноречив, дорогой Барсук, так трогателен и убедителен, а все свои доводы изложил настолько доходчиво, что невозможно было с ними не согласиться. Но я ещё раз всё обдумал, всё оценил и пришёл к выводу, что не хочу кривить душой, потому что ни о чём не жалею. Не так ли?
– Значит, ты не обещаешь, – с угрозой в голосе переспросил Барсук, – никогда больше не подходить к автомобилю?
– Конечно, нет! – с жаром объявил Жаб. – Напротив: клянусь, что умчусь в первом же, что попадётся мне на глаза. «Бип-бип!»
– Ну что я говорил? – обратился Крыс к Кроту.
– Замечательно, – твёрдо произнёс Барсук, вставая. – Если до тебя так не доходит, то придётся применить силу. Я всё время опасался, что дело дойдёт до этого. Ты, Жаб, часто приглашал нас троих погостить в своём красивом доме. Теперь мы принимаем приглашение. И мы уйдём отсюда только тогда, когда ты образумишься, и никак не раньше. Вы двое, отведите его наверх и заприте в спальне, а потом мы решим кое-какие вопросы.
– Это для твоей же пользы, Жабчик, пойми, – примирительно заметил Крыс, пока верные друзья тащили его по ступе-ням, брыкающегося и упирающегося. – Только подумай, как мы повеселимся, совсем как в былые времена, когда всё пройдёт.
– Мы будем заботиться о тебе, пока не образумишься, Жаб, – вторил другу Крот, – а так же о том, чтобы твои деньги не пускались по ветру, как раньше.
– И больше никаких стычек с полицией, Жаб! – добавил Крыс, когда они втолкнули Жаба в спальню.
– И ни одной недели в больнице на попечении медсестёр, – резюмировал Крот, поворачивая ключ в замке.
Пока друзья спускались вниз, Жаб через замочную скважину выкрикивал в их адрес всякие оскорбления.
– Видно, придётся повозиться, – вздохнул Барсук, когда троица стала держать совет, как быть. – Никогда раньше я не видел, чтобы Жаб так упорствовал. Но мы доведём это дело до конца. Его ни на минуту нельзя оставлять без присмотра. Мы будем сидеть с ним по очереди, пока вся дурь из него не выйдет.
Они договорились, как будут сторожить Жаба. Каждый зверёк должен по очереди спать в его комнате, а в течение дня они будут меняться. Сначала Жаб сильно докучал своим бдительным стражам. Когда им овладевала сильнейшая тяга к вождению, он сооружал из стульев в спальне некое подобие автомобиля, взгромождался на передний стул и, подавшись вперёд, пристально вглядывался в пространство перед собой, издавая странные, жутковатые звуки до тех пор, пока не наступала развязка, когда, совершив кульбит, он лежал, распластавшись среди разбросанных по полу стульев, явно на какое-то время довольный. Вместе с тем со временем эти болезненные припадки случались всё реже и реже, а друзья прилагали все усилия, чтобы направить мысли Жаба в иное русло, однако другие стороны жизни не вызывали у него особого интереса и он становился всё более вялым и апатичным.
Одним прекрасным утром Крыс поднялся наверх, чтобы сменить Барсука, который изнывал от желания размять лапы, пройдясь по лесу и посетив свои подземные владения.
– Жаб ещё в постели, – сообщил он Крысу возле двери. – Я только и слышу от него, чтобы его оставили наконец в покое, что ему ничего не нужно, что, может быть, скоро ему станет лучше и всё пройдёт со временем, и не надо торопить события и так далее. Смотри в оба, Крыс! Подозрительнее всего, когда Жаб тих и послушен: значит, что-то замышляет. Уж я-то его знаю. Ну, я пошёл.