– Пойдёмте позавтракаем, а заодно всё обсудим. Не нужно ничего решать в спешке. Разумеется, всё это не столь важно: мне просто хотелось доставить вам удовольствие, ребята. Ведь так приятно, когда можешь кого-то порадовать!
Во время завтрака, который, как и всегда в Жаб-холле, был на высшем уровне, хозяин дал волю красноречию. Не обращая внимания на многозначительные взгляды и вздохи Крыса, он играл на чувствах наивного Крота как на арфе. Владея даром убеждения и обладая богатым воображением, он так живо расписывал прелести кочевой жизни, что Крот едва мог усидеть на месте от возбуждения. Как-то само собой все трое стали считать путешествие делом решённым, и добродушный Крыс ради друга отбросил все сомнения, потому что не мог разочаровать друзей, которые уже распланировали каждый день предстоящих нескольких недель путешествия.
Когда все трое пришли наконец к согласию, Жаб, ликуя, повёл друзей в конюшню за старым конём серой масти, которого хозяин, к крайнему его неудовольствию, выбрал для своей пыльной экспедиции. Коню явно больше по душе была конюшня, и он отчаянно сопротивлялся. Тем временем Жаб набивал торбы всем необходимым, подвешивал сетки с луком, связки сена и корзинки. Наконец конь был запряжён, и друзья отправились в путь, радуясь солнечному дню и пребывая в прекрасном настроении. Клубы пыли, поднимавшиеся из-под копыт коня и колес кибитки, вовсе не раздражали, а, напротив, дразнили и возбуждали. Из тенистых садов по обе стороны дороги раздавался приветственный щебет и свист птиц. Встречные путники останавливались, чтобы похвалить их замечательную кибитку, а кролики, выскакивавшие из норок посмотреть, откуда раздаётся такой грохот и валят клубы пыли, складывали передние лапки и восклицали: «О боже, боже!»
Поздним вечером, усталые и счастливые, за многие мили от дома, на пустыре, путешественники расположились на ночлег. После того как распрягли и пустили пастись коня, они устроились на траве возле кибитки и принялись за нехитрый ужин. Жаб, как обычно, разглагольствовал, строя планы на ближайшие дни, пока не наступила ночь. А когда глаза у путников стали слипаться, они улеглись на маленькие койки в кибитке, и Жаб, вытянув лапы, изрёк:
– Спокойной ночи, ребята! Это ли не настоящая жизнь для джентльмена! А вы всё талдычите об этой надоевшей реке!
– Я ни слова не говорил о реке, – спокойно возразил Крыс. – И ты это знаешь. Но я думаю о ней, думаю всё время!
В его голосе было столько тоски, что Крот высунулся из-под одеяла, в темноте нащупал лапу Крыса и, пожав её, прошептал:
– Если хочешь, можем завтра с утра пораньше вернуться домой, на нашу любимую реку.
– Ты настоящий друг! – так же шёпотом ответил Крыс. – Спасибо тебе, но я нужен Жабу: его опасно оставлять одного. Как и все его причуды, эта продлится недолго. Спокойной ночи!
А закончилось всё даже быстрее, чем мог предполагать Крыс.
После всех волнений и дня, проведённого на свежем воздухе, Жаб спал как убитый, и утром, сколько друзья его ни трясли, разбудить так и не смогли. Кроту и Крысу ничего не оставалось, кроме как приняться за работу. Пока Крыс кормил и чистил коня, разжигал костёр, мыл оставшуюся с вечера посуду и готовил завтрак, Крот сходил в ближайшую деревню за молоком, яйцами и кое-какими необходимыми вещами, которые Жаб, разумеется, забыл захватить из дому. Переделав всю тяжёлую работу, утомившиеся зверьки расположились было перевести дух, но тут появился Жаб, свежий и весёлый, и принялся опять превозносить прелести походной жизни без бытовых забот.
В тот день они совершили чудесную прогулку по поросшим травой холмам, узким просёлочным дорогам, а вечером снова встали лагерем на пустыре, но теперь-то уж друзья проследили, чтобы и Жаб не увиливал от работы. В результате на следующее утро восторженности Жаба по поводу лёгкости жизни на природе поубавилась, а из постели его пришлось вытаскивать силой. Их путь по-прежнему лежал по узким просёлочным дорогам, и лишь к полудню, впервые за всё время путешествия, они выехали на большак. Тут-то их и настигло несчастье, столь внезапное и нежданное для путешественников и оказавшееся поистине роковым для дальнейшей жизни Жаба.
Кибитка весело катила по дороге, Крот выслушивал жалобы коня на то, что никто не обращает на него внимания и он предоставлен самому себе, а Жаб с Крысом беседовали, шагая сзади, то есть Жаб, как обычно, говорил, а Крыс вставлял через определённые промежутки времени «да, именно» или «а что ты ему ответил?», думая, впрочем, совсем о другом. Вдруг далеко позади раздалось слабое жужжание, словно их догонял пчелиный рой. Оглянувшись, друзья увидели приближающееся к ним с невероятной скоростью облако пыли с чем-то тёмным посредине. Из пыльного облака раздавался странный звук «бип-бип», словно повизгивал раненый зверёк. В недоумении переглянувшись, друзья возобновили было мирный разговор, но уже через мгновение (как им показалось) его прервали самым ужасным образом. Вихрь, в котором смешались ветер и звук, разом отбросил их в придорожную канаву. Оглушённые этим пронзительным «бип-бип», они едва успели заметить пронёсшееся мимо зеркальное стекло, дорогую кожаную обивку и сам роскошный автомобиль, такой огромный, что на долю секунды заслонил собой весь мир. Он поднял облако пыли, окутавшее и ослепившее друзей, а затем опять превратился в точку, удалявшуюся с пчелиным жужжанием.
Старый серый коняга, мерно шагавший по дороге в мечтах о тихом родном стойле, от всего случившегося вмиг превратился в дикого необузданного зверя. С рёвом он встал на дыбы, попятился назад и, несмотря на всё красноречие Крота, взывавшего к лошадиному разуму, подтолкнул кибитку к краю глубокой канавы на обочине дороги. Какое-то мгновение она балансировала на самом краю, а затем раздался оглушительный треск, и вот уже их гордость и краса канареечного цвета, разваливаясь, рухнула в канаву.
Крыс, вне себя от бешенства, прыгал посреди дороги и кричал, потрясая кулаками:
– Негодяи! Хулиганы! Разбойники с большой дороги! Лихачи! Я на вас в суд подам! Вот сообщу куда следует!..
Вся прежняя тоска по дому вмиг его покинула. В это мгновение он чувствовал себя капитаном канареечного судна, которое село на мель из-за чьей-то халатности, и лихорадочно вспоминал те слова, что обычно высказывал, когда речные пароходы подходили слишком близко к берегу и поднятые ими волны заливали ковёр в его гостиной.
Жаб сидел посреди дороги, вытянув лапы, не мигая смотрел туда, где исчез автомобиль, и, часто и судорожно вздыхая, с каким-то отрешённым выражением на мордочке время от времени повторял: «Бип-бип!»
Крот пытался успокоить коня, а когда в конце концов ему удалось это, подошёл к краю канавы взглянуть на кибитку. Зрелище предстало его глазам самое печальное. Стенки и окна разбиты, оси безнадёжно согнуты, одно колесо отскочило, банки с сардинами разметало по окрестностям, а птичка в клетке с жалобным писком просилась на волю.
Подошёл Крыс, и вместе с Кротом они попытались поднять повозку, но их усилий было явно недостаточно, и друзья принялись взывать к Жабу:
– Эй, ты собираешься нам помогать?
Поскольку ответа не последовало, а Жаб продолжал сидеть посреди дороги, они подошли посмотреть, что с ним такое. Увидев, что их друг радостно улыбается и, глядя куда-то вдаль, бормочет «бип-бип!», Крыс потряс его за плечо и сурово спросил:
– Ты нам помогать собираешься, Жаб?
– Великолепное, потрясающее зрелище! – восторженно прошептал тот, не двигаясь с места. – Поэзия движения! Только так и можно путешествовать! Только так и надо путешествовать. Сегодня – здесь, завтра – там! Деревни пролетают мимо, города проносятся, и всегда что-то новое на горизонте! О, блаженство! О, «бип-бип»! О боже, боже!
– Прекрати валять дурака, Жаб! – в отчаянии крикнул Крот.
– Подумать только, ведь я даже не знал! – продолжал Жаб словно загипнотизированный. – Все эти годы я прожил зря, потому что не знал, даже не догадывался! Но теперь-то знаю, я хорошо понимаю! Отныне мой путь ясен. Какие тучи пыли будут клубиться там, где я промчусь! Сколько кибиток отправлю в канавы на лету! Жалкие банальные канареечные кибитки…
– Что же нам с ним теперь делать? – всплеснул лапками Крот.
– Ничего, – ответил Крыс твёрдо. – С этим действительно ничего не поделаешь. Я его давно знаю. Сейчас он одержим новой идеей. Это у него всегда так начинается. Теперь он целыми днями будет ходить словно во сне, потерянный для обычной жизни. Не обращай внимания. Пойдём взглянем, что можно сделать с повозкой.
После тщательного осмотра они поняли, что даже если им и удастся поднять кибитку, ездить на ней всё равно нельзя: оси починить невозможно, да и одно из колёс разбилось вдребезги.
Крыс завязал поводья у коня на спине, одной лапой взялся за уздечку, а другой – за клетку с её беспокойной обитательницей, после чего мрачно обратился к Кроту:
– Пойдём пешком. До ближайшего города миль пять-шесть, так что чем быстрее отправимся в путь, тем лучше.
– А как же Жаб? – забеспокоился Крот, когда они собрались было идти. – Не можем же мы оставить его сидеть посреди дороги в таком состоянии. Это небезопасно. А вдруг ещё что-нибудь тут проедет?
– Да ну его, этого Жаба! – рассердился Крыс. – Чтоб я ещё с ним когда-нибудь связался!..
Друзья решили идти вдвоём, но уйти далеко не успели: сначала услышали позади топот, а потом увидели и приближавшегося Жаба.
Когда он догнал их и взял под лапы, продолжая, однако, учащённо дышать и бессмысленно таращиться в пустоту, Крыс назидательно произнёс:
– Вот что я тебе скажу, Жаб: в городе пойдёшь прямиком в полицейский участок, узнаешь, известно ли там что-нибудь об этом автомобиле и его владельце, и подашь на него жалобу. Затем тебе придётся отыскать кузнеца или колёсного мастера, чтобы отремонтировал кибитку, но её ещё надо притащить, на что тоже потребуется время. А мы с Кротом пока пойдём поищем гостиницу и поселимся там.
– Полицейский участок! Жалоба! – словно во