– А ну-ка, посмотрим на них! – воскликнул Крыс и распахнул двери.
Их глазам предстала трогательная и очень милая сценка. На освещённом тусклым фонарём дворике выстроились полукругом восемь или десять полевых мышат. У каждого на шее был подвязан красный шерстяной шарф, передние лапы засунуты поглубже в карманы, но всё равно, чтобы согреться, им приходилось приплясывать на месте. Мышата смущённо переглядывались глазками-бусинками, хихикали, шмыгали носами и часто утирались рукавами. Дверь открылась, как раз когда старший говорил:
– Итак, раз, два, три!..
И тонкие голоса взмыли вверх и затянули старинную балладу, сложенную их предками в скованных морозом полях или у выстуженных каминов и с давних пор исполняемую на Рождество у чужих освещённых окон. Вот она, эта баллада:
– Добрые люди, впустите скорей –
Мы стоим у ваших дверей,
Ночь всё темней, а ветер лютей,
Дайте согреться! Добрых людей
Радость ждёт поутру!
Дайте немного тепла и нам –
Холодно пальцам, зябко ногам,
Шли мы сюда по снежным полям,
Чтоб пожелать милосердным, вам,
Радости поутру!
Половина ночи уже прошла,
Но звезда в зените, белым-бела,
Нас по свету вела, благодать лила,
Посулила добрые вам дела
И радости поутру!
Так Иосиф шёл вослед за звездой,
Что светила над хлевом ночной порой,
И душистого сена принёс с собой,
И сказал пресвятой Марии: «Постой,
Нас радость ждёт поутру!»
И ветер над крышей хлева затих,
И ангелы благословили их,
А вместе с ними тварей земных,
И пожелали им всем – святых
Радостей поутру!
Голоса смолкли. Певцы, смущённо улыбаясь, переглянулись, и воцарилась тишина – но лишь на миг. Издалека сверху, отражаясь от стен тоннеля, к ним докатился слитный и мелодичный гул звонких весёлых колоколов.
– Славная песня, ребятки! – воскликнул Крыс. – Теперь все сюда, сейчас горяченького выпьете.
– Да-да, входите, мышата, – радостно подхватил Крот. – Да, вот теперь всё как раньше! Садитесь ближе к огню, а мы сейчас… Ой, Крыс! – В отчаянии он рухнул в кресло, и на его глазах показались слёзы. – Что мы делаем! Нам нечем их угостить!
– Оставь эту заботу мне, – отвечал незаменимый Крыс. – Кто тут с фонарём? Поди-ка сюда, поговорить надо. Скажи, сейчас какие-нибудь лавки ещё открыты?
– Ну разумеется, сэр, – уважительно отвечал мышонок. – У нас магазины вообще перед Рождеством почти не закрываются.
– Тогда, значит, так: бери фонарь и не медли…
Последовавшее обсуждение показалось Кроту бессвязным:
– Помни, только свежее. Нет, полкило достаточно. Но непременно от Бэггинза, другого не надо. Нет-нет, непременно высшего качества, а если нет, поищи где-нибудь в другом месте. Конечно, домашнего приготовления, не брать же консервы! Словом, постарайся.
Звякнули, переходя из лапы в лапу, монеты, мышонок подхватил объёмистую корзину, фонарь и выскочил наружу.
Оставшиеся уселись рядком, болтали ногами под скамейкой и наслаждались теплом очага, прожаривая отмороженные места, пока те не начинали саднить.
Отчаявшись вовлечь их в лёгкую беседу, Крот обратился к семейной хронике и заставил перечислять по именам всех многочисленных братишек и сестрёнок, которые, как выяснилось, были слишком малы, чтобы ходить уже с рождественским пением, но вскоре и до этого дорастут. Крыс в это время внимательно рассматривал этикетку на одной из пивных бутылок.
– Ей-богу, это «Старый Бертон», – одобрительно кивнул он. – Ай да Крот! Именно то, что надо, – как раз, чтобы сварить эль. Готовь остальное, Крот, а я бутылки открою.
Смешать всё в должных пропорциях и сунуть жестяной чайник в глубь накалённого камина оказалось делом недолгим, и вскоре мышата отхлёбывали, откашливались и отфыркивались, потому что горячий эль – штука небезобидная. Они протирали глаза, пересмеивались и намертво позабыли о том, что это вообще такое – замёрзнуть.
– Они и спектакли ставят, – сообщил другу Крот. – Сами пишут пьески, сами разыгрывают, и у них хорошо получается. Особенно было в прошлом году здорово: Полевого Мыша берут в плен берберийские морские пираты и заставляют грести на галере, а когда ему удаётся бежать и он возвращается домой, то узнаёт, что его возлюбленная ушла в монастырь. А вот ты, – ты же участвовал, я ведь помню. Выйди, продекламируй нам что-нибудь.
Мышонок встал, огляделся, хихикнул… и не сумел выдавить из себя ни слова. Товарищи подталкивали его, Крот подталкивал, а Крыс даже встряхнул за плечи, но тот так и не смог преодолеть застенчивость. Все хлопотали вокруг него как спасатели, которые обрабатывают утопленника по «Правилам спасания на водах», но брякнул засов, и, шатаясь под тяжестью корзины, появился мышонок с фонарём.
Всё содержимое корзины вывалили на стол, после чего о декламации никто не помышлял. Крыс пристроил всех к делу, и через несколько минут ужин был готов. В каком-то оцепенении Крот смотрел, как только что пустой стол покрылся пиршественными яствами, как маленькие друзья, просияв, накинулись на еду, и наконец дал и себе волю. Выяснилось, что и он страшно голоден. Поглощая возникшую как по волшебству снедь, он думал о том, как всё-таки хорошо вышло, что они завернули к нему домой.
За едой толковали о старине. Мышата порассказали ему местные новости и в меру сил ответили на вопросы.
Крыс помалкивал. Он заботился в основном о том, чтобы всем всего хватило и чтобы Крот ни о чём не беспокоился.
Набив карманы гостинцами, мышата осыпали хозяев новогодними пожеланиями и откланялись. Когда дверь захлопнулась и звяканье металлических фонарей замерло вдали, Крот и Крыс подкинули ещё дров, придвинули кресла к камину, сварили порцию эля и перебрали заново события дня. В конце концов, Крыс мощно зевнул и сказал:
– Крот, дружище, сказать, что я сонный, – так это просто не то слово: я падаю. Ты ляжешь там, у стены? Тогда я тут. Отличный домик. Всё так удобно!..
Он лёг на лавку, завернулся с головой в одеяло, и глубокий сон подхватил его, как жнейка подхватывает сноп ячменя.
Усталый Крот не стал медлить, и скоро его голова покоилась на мягкой подушке. Но, прежде чем сомкнуть глаза, он ещё раз окинул взглядом комнату. Комната таяла в зыбком свете пламени, которое, покачиваясь, отсвечивало на милых старых вещах – вещах, так долго и незаметно живших с ним и ныне вновь готовых служить ему без лишних слов, обид и упрёков. Он находился как раз в том настроении, к которому упорно и незаметно подталкивал его Крыс. Он ясно видел, как просто, непритязательно и тесновато было всё вокруг, но не менее ясно видел, как всё здесь для него дорого и как нужна каждому такая точка опоры. Он ведь не собирался отказываться от новой жизни, поворачиваться спиной к солнцу и воздуху и заползать в этот дом, чтобы остаться в нём навсегда. Широкий мир был слишком могуч, и зов его доносился до Крота даже здесь. Он знал, что ему суждено вернуться к вольным просторам.
Но было приятно сознавать, что всё тут, дома, принадлежит ему, любой предмет всегда рад хозяину, который всегда найдёт здесь тёплый, радушный приём.
6. Мистер жаб
То было ясным солнечным утром раннего лета. Река вернулась к привычному руслу и течению, и жаркое солнце, казалось, цепкими лучами вытягивало из земли зелень, кусты и травы. Крот и Водяной Крыс встали с рассветом: в связи с открытием гребного сезона они были страшно заняты. Они красили, конопатили, починяли банки и вёсла, искали потерянные удочки и остроги.
Они уже кончали завтракать и обсуждали планы на день, когда в дверь громко постучали.
– Тьфу ты, – произнёс вымазавшийся в желтке Крыс. – Будь другом, Крот, ты уже доел, посмотри, кто там.
Крот пошёл к дверям. Крыс услыхал, как он вскрикнул от изумления и, распахнув дверь в гостиную, провозгласил:
– Те же и Барсук!
Чтобы Барсук сам явился с визитом – это и впрямь было удивительно. Те, кому он был нужен, поджидали его рано утром и поздно вечером, когда он спокойно проходил вдоль полей. Или же шли к нему домой, в глубину Дикой Чащи, а это было не простое мероприятие.
Барсук протопал в комнату и встал, глядя на хозяев без тени улыбки. Крыс уронил ложку на скатерть и сидел с открытым ртом. Наконец Барсук торжественно изрёк:
– Час настал!
– Чего час? – неловко спросил Крыс и оглянулся на стенные часы.
– Спроси лучше: кого час? – ответил Барсук. – Настал час Жаба! Час для Жаба! Я говорил, что займусь им, когда зима кончится, и я намерен заняться им сегодня же!
– Ура, займёмся Жабом! – восторженно заорал Крот. – Мы из него выбьем дурь!
– Как сообщают из надёжных источников, – продолжал Барсук, – сегодня утром в Жабсфорд привезут на опробование новый автомобиль с мотором повышенной мощности. Быть может, в этот самый момент Жаб облачается в безобразное одеяние, чем превращает себя из сравнительно благообразного Жаба в пугало, с которым не дай бог встретиться в темноте. Вы двое немедленно отправитесь со мною в Жабсфорд, где и начнётся операция «Спасение».
– Точно! – вскочив на ноги, крикнул Крыс. – Спасём это несчастное, неразумное существо, усмирим его, и он станет самым смирным из всех Жабов на свете!
И с Барсуком во главе они тронулись в путь, чтобы исполнить долг милосердия.
Когда зверям приходится идти вместе, они идут гуськом, согласно правилам здравого смысла, а не болтаются поперёк дороги, так что один не может подбежать к другому в случае внезапной угрозы.
У подъезда Жабсфорда они, как и предсказал Барсук, увидели сверкающий новизной громадный, ярко-красный (любимый цвет Жаба) автомобиль. Они не успели подняться по ступенькам, как дверь открылась и к ним навстречу враскачку вышел мистер Жаб, в очках, кепи, крагах, защитном плаще, с огромными перчатками-раструбами под мышкой.