Теперь я перехожу к наиболее трагической части моего рассказа. В одну тёмную ночь (о, это была очень тёмная ночь, ветер рвал крыши, дождь лил как из ведра) шайка вооружённых до зубов куниц бесшумно подползла к парадному входу. Одновременно десятки отчаянных хорьков проникли через кухню и заняли задние помещения. И, наконец, ласки, прокравшись в кабинет и бильярдную, открыли балкон в сад. Крот и Барсук сидели у камина и мирно беседовали, потому что какой нормальный зверёк выйдет в такую ночь из дому? И тут кровожадные злодеи ворвались и обрушились на них со всех сторон. Они отбивались, как могли, но разве можно биться вдвоём, безоружными, захваченными к тому же врасплох, против сотен? Их страшно избили палками и выгнали из тёплого дома в дождь, холод и мрак, выкрикивая вдогонку оскорбительные и совершенно неуместные реплики.
Жаб захихикал, но спохватился и принял серьёзный вид.
– С тех пор зверьё Дикой Чащи так и живёт в Жабсфорде, и что они там вытворяют – это уму непостижимо. Валяются допоздна в постелях, едят, когда захотят, по слухам, всё перевернули вверх дном. Уничтожают твои запасы и при этом острят, распевают про тебя грубые песни – ну, про суды там, про тюрьмы и про полицию, – кстати, совершенно неостроумные. И всем встречным и поперечным рассказывают, что не уйдут из Жабсфорда никогда.
– Ах так! – сказал Жаб, хватая дубинку. – Ну я им сейчас задам!
– Жабби, Жабби, уймись! – крикнул ему вслед Крыс. – Ты ничего не добьёшься, кроме неприятностей.
Но Жаб уже исчез. Он быстро шагал по дороге с дубинкой на плече, кипя и задыхаясь от ярости. Вскоре он подошёл к знакомым воротам, у которых прохаживался рыжий хорёк с ружьём.
– Кто идёт? – выкрикнул хорёк.
– Вздор и ерунда, – сердито отвечал Жаб. – Брось со мной разговаривать в таком тоне и отойди от калитки, а не то…
Не говоря ни слова, хорёк вскинул ружье, и – бац! вз-з! – пуля просвистела над головой Жаба, который еле успел упасть на землю ничком.
Испуганный Жаб бросился бежать со всей быстротой, на какую был способен, и только слышал, как вслед хохочет хорёк, которому вторят его злобные товарищи.
– Что я тебе говорил? – сказал Водяной Крыс, когда Жаб вернулся к нему подавленный. – Ты ничего не добьёшься. У них везде стоят вооружённые часовые. Не лезь на рожон.
Всё-таки Жаб решил сделать ещё одну попытку. Он взял лодку и подошёл на вёслах к Жабсфорду со стороны пристани. Перед ним был фасад Жабсфорда. Все окна были освещены, по двое и по трое прохаживались голуби по карнизу. В саду всё цвело. Он направил лодку в ручей, который вёл к причалу. Через ручей был перекинут дощатый мостик. В тихом безлюдье всё, казалось, ждало его возвращения. «Попробуем выйти на причал», – подумал Жаб. Он осторожно подгрёб к мостику и уже почти миновал его, как вдруг – трах! – огромный, сброшенный сверху камень проломил днище лодки. Лодка сразу наполнилась до краёв и утонула. Жаб очутился в воде. Две куницы свесились над перилами.
– В следующий раз мы попадём по твоей голове, Жабби, – ласково предупредили они, глядя, как Жаб, неуклюже барахтаясь, плывёт к берегу, и, больше не в силах сдерживаться, расхохотались. Они хохотали до боли в животе. У каждой болел свой живот, разумеется. Совсем павший духом Жаб вернулся к Крысу.
– Ну, что я тебе говорил? – сердито спросил Крыс. – Чего ты в результате добился? Утопил мою любимую лодку, испортил новый костюм – мой, между прочим, костюм, который я тебе одолжил! Знаешь, Жаб, я вообще удивляюсь, как твои друзья тебя терпят!
Жаб, как всегда, сразу понял, что был не прав, признал свои ошибки и извинился перед Крысом за погибшую лодку и безнадёжно испорченный костюм. С обычной для него искренностью, всегда обезоруживавшей его друзей, он заключил:
– Крысик, теперь я вижу, как глубоко прав ты был. Поверь, отныне я начну новую жизнь и впредь не сделаю ни одного шага без твоего совета и одобрения.
– Что ж, если так, – сказал отходчивый Крыс, – прими мой первый совет. Уже стемнело – сядь и поужинай. Я сейчас накрою на стол, скоро должны прийти Крот и Барсук. Они расскажут последние новости, и мы заново обсудим наиболее разумный план действий в условиях осложнившейся обстановки.
– А Крот и Барсук, как они поживают? – легкомысленно отозвался Жаб. – Я и забыл про них.
– Эх ты, – с упрёком промолвил Крыс. – Забыл… Пока ты раскатывал на автомобилях, жил в своё удовольствие и объезжал породистых жеребцов, твои преданные друзья дни и ночи проводили под открытым небом в любую погоду; они стерегли твой дом, обходили границы твоих владений, глаз не спускали с твоих врагов, строили планы, как вырвать из их лап твоё имущество. Ты не заслуживаешь такой дружбы, Жаб. Когда-нибудь ты пожалеешь, что не оценил их вовремя по достоинству.
– Да, да, я неблагодарное, тупое животное, – всхлипнул тотчас раскаявшийся Жаб, проливая горькие слёзы. – Сейчас я пойду найду их и разделю с ними труды и заботы в эту холодную, мрачную ночь… Но… Что? Что я слышу?! Тарелки, тарелки звенят – ур-ра!
Крыс вспомнил, что бедного Жаба долго держали на тюремном пайке, и решил пощадить его. Он усадил Жаба за стол и, сев напротив, следил, чтобы тот не стесняясь вознаграждал себя за долгие лишения. Они как раз кончили есть и откинулись в мягких креслах, когда раздался громкий стук в дверь. Жаб вздрогнул, но Крыс загадочно подмигнул, подошёл к двери, открыл и впустил Барсука.
При первом же взгляде на Барсука было ясно, что он провёл вне дома много ночей подряд, лишённый радостей и удобств цивилизации. На башмаках налип слой грязи, сам он выглядел усталым и обтёрханным. Впрочем, Барсук и в лучшие времена не отличался особым щегольством. Он медленно подошёл к Жабу и сказал:
– Добро пожаловать, Жаб! Я рад, что ты вернулся домой. Увы! О чём я говорю? Разве ты вернулся домой? Грустное, печальное возвращение! Несчастный Жаб!
Засим он развернулся, подтащил ближе к столу тяжёлое кресло и пододвинул к себе тарелку с мясным пирогом. Жаб был слегка ошарашен таким приветствием, но Крыс прошептал:
– Молчи и не обращай внимания. Через полчаса с ним можно будет разговаривать, сейчас он просто-напросто голоден.
Они ждали в молчании. Скоро в дверь опять постучали, но не так громко и настойчиво. Явился Крот, грязный, взъерошенный, с клочьями застрявшей в шёрстке травы.
– Ур-р-ра! Жаб вернулся! – закричал Крот и, просияв, пустился в пляс вокруг героя. – Как я рад тебя видеть! Мы и не думали, что ты так быстро сбежишь! Как же тебе это удалось? Умница, молодчина, Жаб!
Встревоженный Крыс дёрнул Крота за локоть, но было поздно. Жаб уже раздулся от гордости.
– Умница? Молодчина? – сказал он. – Нет, нет. Крыс и Барсук вовсе даже так не считают. Да и что я такого совершил? Сбежал из самой неприступной тюрьмы во всей Англии – подумаешь! Захватил паровоз и ускользнул на нём от погони – пустяки! Загримировался так, что ни одна живая душа меня не узнала, – ха-ха, есть о чём разговаривать! Я только и делаю, что веду себя по-идиотски! Вот подожди, Крот, я тебе расскажу пару эпизодов из моих приключений, тогда уж ты сам решай: умница я или нет.
– Ну ладно, ладно, – сказал Крот, подходя к столу. – Ты говори, я буду ужинать. С утра во рту маковой росинки не было.
Он сел к столу и навалился на холодную телятину и маринованные огурчики. Жаб вытащил из кармана пригоршню серебра.
– Ну как, – воскликнул он, – неплохо?! За несколько минут! И знаешь, чем я их заработал? Торговлей лошадьми!
– Рассказывай, рассказывай, Жаб, – сказал Крот.
– Жаб, я прошу тебя успокоиться, – вмешался Крыс. – А ты, Крот, не подначивай, знаешь ведь, с кем дело имеешь. Лучше расскажи ты, что нового, как дела, а мы подумаем, что можно сделать теперь, когда Жаб снова с нами.
– Дела хуже некуда, – помрачнел Крот, – и что нам делать, я, честное слово, не представляю. Мы с Барсуком бродили там день и ночь, и всё без толку. Везде часовые, отовсюду штыки торчат, чуть сунешься ближе, швыряются камнями. А как они издеваются над нами – ах, чтоб им провалиться, – вот что меня бесит больше всего!
– Н-да, ситуация не из лёгких, – кивнул задумчиво Крыс. – Но, кажется, я догадываюсь, что мы можем предпринять. Жаб должен…
– Да нет же, – перебил Крот с набитым ртом, – ничего подобного! Ты, видно, не понимаешь. На самом деле, Жаб должен…
– Я ничего не должен! – закричал рассерженный Жаб. – Хватит мне вообще приказывать! В конце концов, это мой дом, и я вам скажу, что я должен сделать. Я должен…
Они говорили, не слушая и перебивая друг друга. В комнате стоял такой шум и гам, что разобрать что-нибудь было невозможно. Внезапно сквозь гомон прорезался сухой и спокойный голос:
– Быстро всем замолчать!
Все замолчали.
Это Барсук прикончил мясной пирог и, развернувшись в кресле, сердито смотрел на них. Убедившись, что все умолкли, он снова повернулся к столу и начал есть бутерброд. Внушаемое им уважение было столь велико, что никто не осмелился проронить ни слова, пока он не кончил ужинать и не смахнул крошки с усов. Только Жаб всё время порывался что-то сказать, но Крыс тут же его одёргивал. Барсук встал с кресла, подошёл к камину и глубоко задумался. Наконец он заговорил.
– Жаб, – строго сказал он. – Скверное, неумное животное! Тебе не стыдно? Что бы сказал твой отец, который был моим близким другом, если бы оказался сегодня здесь и узнал про все твои похождения?
К этому моменту Жаб уже развалился на диванчике, задрав ноги кверху, но, услыхав жестокие слова, перекатился на живот и захлебнулся рыданиями.
– Ну-ну, без слёз, пожалуйста, – смягчился Барсук. – Что было, того не воротишь, надо начинать заново. Однако Крот прав. На каждом углу стоят часовые-ласки, а это лучшие часовые в мире. О том, чтобы атаковать в лоб, нечего даже думать, нам их не одолеть.
– Так, значит, всё, – зарывшись мордой в подушки, всхлипнул Жаб. – Прощай, Жабсфорд! Я завербуюсь в солдаты и сгину в чужих краях.
– Нет, подожди, Жабби, – сказал Барсук. – Есть, кроме атаки в лоб, и другие способы. Я вам не всё сказал. Слушайте. Я знаю тайну.