II. ПУТИ — ДОРОГИ
Однажды ярким летним утром Крот вдруг сказал:
— Если позволите, Крысси, я попрошу вас об одном одолжении.
Крыс сидел на берегу, напевая песенку. Он ее только что сочинил, а потому был совершенно поглощен и ничего вокруг (как всегда в таких случаях) не замечал — даже друзей. На заре он купался в компании знакомых уток, а когда те вставали на голову, как у них заведено, он нырял и щекотал им шеи в том месте, где у уток, в отличие от нас с вами, подбородки не растут.
Под водой, как ни ругайся, — одни пузыри получаются, и поэтому утки выныривали и, гневно подбоченясь, выкрякивали Крысу все, что думают о бездельниках с образованием. Солнце совсем потеплело, когда им удалось убедить его заняться делом, а их оставить в покое. И он подчинился: выбрался на бережок и занялся поэзией. Вот что получилось.
Как в уютной заводи
Камыши густы!
Странно утки плавают,
Вверх задрав хвосты.
Видишь, лапки стройные
Из воды торчат? —
Ищут мамы в погребе
Пищу для утят.
Где мясиста водоросль
И жирна плотва,
Селезни устроили
Хлев и погреба.
Птицы желторотые
Смотрят с высоты,
Как мы здесь работаем,
Вверх задрав хвосты!
Под водой богатая
Внутренняя жизнь
Правда. Кверху лапами,
Головою вниз.
— Не знаю, считаю ли я эту песенку невесть чем, — осторожно заметил Крот.
Сам он поэтом не был и не заботился, догадываются об этом или нет: по натуре он был бесхитростен.
— Утки тоже не знают, — весело сказал Крыс. — Они говорят: «Ну почему бы не позволить каждому делать то, что вздумается, когда вздумается и как вздумается. А некоторые развалятся на берегу и глазеют на всех, придумывая замечания, поэтические произведения и прочие мерзости. Гадость какая-то!» — Вот что говорят утки.
— Так оно и есть, так и есть, — от всего сердца согласился Крот.
— То есть как? — вздрогнул Крыс.
— То есть не так, вовсе не так, — мягко сказал Крот. — Но вот о чем я хотел просить вас: мы не могли бы навестить мистера Жабба? Я так много слышал о нем — хотелось бы познакомиться…
— Отчего же? Конечно, — сказал незлопамятный Крыс и, вскочив на ноги, выбросил из головы поэзию. — Готовьте лодку, и тотчас отправимся. Визит мистеру Жаббу не бывает несвоевременным: рано или поздно — Жабб всегда одинаков. Всегда в прекрасном настроении, всегда рад вас видеть, всегда сожалеет, что вам пора уходить.
— Должно быть, очень приятное животное, — заметил Крот, берясь за весла.
Крыс устроился на корме и согласился:
— Да, животное он, действительно, редкостное. Столько простоты, добронравия, преданности. Не очень умен, пожалуй, — но не всем же быть гениями. Возможно, также хвастлив и чванлив, но это нисколько не умаляет его достоинств.
Они обогнули излучину, и перед ними предстал величественный старинный особняк розового кирпича; ухоженный газон простирался до самой реки.
— А вот и Жаббз-Холл, — сказал Крыс. — Ручей слева видите? Там, где написано «Частное владение. Высадка карается». Поднимитесь по нему до лодочного сарая, в нем мы оставим лодочку. Справа конюшни. А там — банкетный зал — один из красивейших в наших краях, но Жаббу мы не признаемся в этом, чтобы не нервничал.
В тени огромного лодочного сарая Крот выбрал весла. Они увидели множество красивых лодок, но все они либо висели на ремнях, либо сохли на стапелях, — в ручье не было ни одной; место выглядело позабыто-позаброшено.
Крыс огляделся.
— Ясно, — заключил он. — Лодки себя исчерпали. Обрыдли, как сказал бы его камердинер. Любопытно, что за причуда на этот раз. Пойдемте, взглянем.
Они побрели по цветущим газонам и вскоре наткнулись на Жабба: он ерзал в плетеном кресле и с озабоченным выражением ковырял большую географическую карту.
— Ура! — закричал он и подпрыгнул. — Это великолепно! — он тепло пожал им руки, впопыхах позабыв представиться Кроту. — Как мило с вашей стороны! — продолжал он, пританцовывая. — Я как раз собирался послать за вами, Крысси, со строгим наказом доставить вас живым или мертвым. Вы страшно нужны мне — оба. Не хотите поесть? Пошли в дом, перекусим. Вы не представляете, какая это удача: вы, вдвоем, да еще в самый нужный момент!
— Давайте хоть немного спокойно посидим, Жабби, — сказал Крыс, усаживаясь в удобное кресло.
Крот устроился в соседнем и сделал несколько вежливых замечаний относительно «достойной восхищения резиденции».
— Лучший дом на всей реке! — визгливо согласился Жабби и, не удержавшись, добавил: — Да и где бы там ни было, если уж на то пошло.
Тут Крыс толкнул Крота локтем, а Жабб, к несчастью, заметил его движение и сильно покраснел. Воцарилось молчание.
Наконец, Жабб захохотал:
— Ну, хорошо, Крысси, пусть это только мое мнение, но дом не так уж плох, не правда ли? Вы и сами знаете, что он вам нравится. Оставим это. Давайте сосредоточимся. Вы именно те животные, которые мне подходят. Вы мне поможете: дельце есть. Дело чрезвычайное.
— Вы, я полагаю, о гребле? — притворно зевнул Крыс. — Все еще много брызг, но успехи налицо. Побольше терпения и тренировки, и вы могли бы…
— Фи! Какие лодки? — сморщился Жабб. — Детский сад. Брошено давным-давно. Пустая трата времени — вот что это такое. Меня снедает печаль, когда я вижу, друзья мои, как вы растрачиваетесь в столь пустом занятии; вы, которым пора бы знать жизнь! О, нет! Лично я нашел свое призвание — истинное дело, стоящее всей жизни. Остаток дней я намерен посвятить ему, и могу лишь сожалеть о годах, прожитых мной впустую, безвозвратно ушедших, растраченных по мелочам. Я надеюсь, Крысси, ваш юный друг окажет мне любезность и пройдется с нами?
Отправились на конюшни; вторым шел Крыс с выражением гадливого недоверия на лице. У каретного сарая они увидели фургон, окрашенный в канареечный цвет с зеленоватым отливом. Весь он, включая ярко-красные колеса, блестел новизной.
— Что я вам говорил?! — вскричал Жабб, широко расставив лапы и выпятив грудь. — Перед вами настоящая жизнь, воплощенная в обыкновенной телеге. Широкие дороги, пыльные проселки, здоровье, простота, луга, пригорки! Биваки и села, веси, города! Сегодня здесь — завтра там. Путешествие, перемена мест, интерес, восторг! Весь мир перед тобою! Горизонт, как мыльный пузырь! Причем: вы видите лучший фургон из всех, что когда-либо существовали, — безо всякого исключения. Забирайтесь внутрь и посмотрите, как он оборудован. Все продумано мной собственноручно. Подчеркиваю: собственноручно!
Крот, вконец заинтригованный и восхищенный, с готовностью поднялся в фургон вслед за Жаббом. Крыс же только фыркнул, сунул лапы поглубже в карманы и с места не двинулся.
А фургон и действительно был компактный и комфортабельный: маленькие коечки, откидной столик, плита, шкафчики и книжные полки, клетка с птичкой, а также горшки, котлы, кастрюли и кувшины всех видов и размеров.
— Все есть! — торжествовал Жабб, открывая шкафчики один за другим. — Взгляните: бисквиты, консервированные омары, сардины — все, что душа пожелает. Содовая вода — тут же, табачок — вот тут, почтовая бумага, грудинка, джем, карты и домино — вы найдете всё, — продолжал он, выбираясь из фургона, — сразу же после обеда, как только мы тронемся в путь.
— Прошу прощения, — протянул Крыс, лениво жуя соломинку, — я что-то не расслышал про «мы», про «тронемся» и про «в путь».
— Начинается! — поморщился Жабб. — Бросьте, старина, этот постный тон: вы же знаете — ехать придется! Без вас я пропаду, так что считайте вопрос решенным. И не спорьте со мной: чего-чего, а этого я не выношу. Вы, надеюсь, не намерены всю жизнь гнить в этой затхлой вонючей реке, проживая в какой-то дыре и играя в лодочки? Я покажу вам мир! Я сделаю из вас настоящее животное, мой мальчик!
— Мир мало интересует меня, — тихо, но убедительно сказал Крыс. — Я никуда не еду, и это очевидно. Да, я собираюсь прожить всю жизнь на родной реке; да, — в дыре, да, — с лодочкой. Жить так, как жил всегда! Больше того, Крот останется со мной и будет делать то, что делаю я. Правда, г-н Крот?
— Ну, конечно, буду, — согласился преданный Крот. — Я всегда буду с вами, и все будет так, как вы скажете… Но было бы тоже весьма забавно… ну… тем не менее, что ли, — добавил он грустно.
Бедный крот! Ему так хотелось встать на тропу испытаний! Она так волновала его, была такая исхоженная!.. Кроме того, Крот с первого взгляда полюбил канареечную повозку и ее маленькие приспособления.
Крыс видел, что творилось в душе друга, и колебался. Он никогда не огорчал товарищей — это было чуждо его натуре, а с Кротом он не просто дружил: он любил его. Ради него он мог пойти на всё… Почти на всё…
Жабб пристально всматривался в обоих.
— Ладно. Пойдемте в дом, за едой потолкуем, — дипломатично предложил он. — Не стоит натощак принимать решения. Но лично мне, конечно, все равно: просто хотелось доставить вам удовольствие. Мой девиз: «Живи ради всех!».
За обедом, как всегда роскошным, Жабб разошелся. Не обращая внимания на Крыса, он играл на струнах неискушенной души Крота, будто на арфе. Животное от природы словоохотливое, Жабб искренне верил в свои ораторские способности и готов был следовать за собственным воображением хоть на край света. Он живописал кочевую жизнь в таких радужных тонах, что арфа его повизгивала и едва не падала со стула.
Каким-то непостижимым образом вопрос о поездке решился сам собой. И Крыс, не без некоторой брезгливости, позволил человеколюбию одолеть себя. Огорчить друзей?! Это было немыслимо: они разработали режим дня, распределили обязанности (письменно, разумеется) и уже начали чертить маршрут на карте…
Крыс вздохнул и пересел поближе.
Когда все было улажено, Жабб чуть не бегом повел путешественников к загону, где паслась седая кобыла преклонных лет. Именно ей без всяких предварительных переговоров мистер Жабб определил самую пыльную работу в экспедиции. Кобыла, крайне недовольная, откровенно предпочитала загон, и, пока Крыс с Кротом, задыхаясь, гонялись за ней, Жабб, не любивший суетиться после еды, неторопливо набивал фургончи