Крыс вышел из дома и внимательно всмотрелся в слякоть, надеясь отыскать следы. Ага, вот и они: Кроту совсем недавно купили галоши — как раз перед зимой, — так что пупырышки на подошвах стереться не успели и оставляли в грязи хорошие отпечатки. Цепочка следов тянулась к Лесу Дремучему.
Помрачнев, Крыс стоял минуту-другую в глубоком раздумье. Затем он вернулся в дом, туго подпоясался, сунул за пояс пару пистолетов и, схватив суковатую дубину, что стояла в углу прихожей, бодрой рысцой устремился к Лесу. Уже смеркалось, когда он без колебаний вошел в него, озабоченно поглядывая по сторонам в поисках друга. Там и сям злобные рожицы высовывались из дыр и исчезали при виде воинственного животного, его пистолетов и безобразной дубины; посвистывание и топотание, сначала отчетливые, тоже куда-то пропали. Стало совсем тихо. Крыс мужественно пересек Лес, не забывая при этом ободрительно выкрикивать:
— Крот! Кро-от! Где вы! Не бойтесь, это я, старый добрый Крыс!
Он прочесывал Лес битый час или около того, когда вдруг, к его величайшей радости, услышал слабый ответный зов. Почти в полной темноте Крыс пошел на зов и скоро оказался у старого дерева. Глубоко из-под корней доносился дрожащий голосок.
— Крысси, это вы? В самом деле, вы? Крыс пробрался в яму и нашел там вконец разбитого Крота.
— О, дорогой Крыс! — стучал он зубами. — Я так испугался! Вы представить не можете!
— Понимаю, очень хорошо понимаю, — сказал Крыс мягко. — Вам не следовало отправляться сюда. Я делал все, что мог, чтобы удержать вас от этого шага. Мы, жители побережья, не ходим сюда. А если ходим, так, по крайней мере, вдвоем: тогда, как правило, все обходится. Кроме того, необходимо знать сотню всяких тонкостей, о которых мы знаем всё, а вы — ничего. Я имею в виду пароли, талисманы, различные действенные заклинания и обереги, которые следует носить с собой, — и заговоры, чтобы повторять их про себя, а также разнообразные увертки, уловки и тому подобное. Наука нехитрая, но знать ее необходимо, если вы не вышли ростом или попали в другую неприятность. Будь вы Барсуком или Выдром, тогда дело другое. Разумеется.
— Ну уж Жабб-то, наверное, не боится сюда один ходить! — подумал Крот вслух.
— Отважный Жабб? — от души рассмеялся Крыс. — Один он сюда и носа не сунет, даже за горшок золота… Не-ет, кто-кто, только не Жабби.
Беззаботный смех Крыса, а также наличие у него двух посверкивающих пистолетов и дубины почти успокоили Крота: он перестал вздрагивать и снова почувствовал себя самим собой, даже чуточку смелее.
— Ну, что ж, — вскоре сказал Крыс, — собирайтесь с силами, и поспешим домой. Скоро совсем стемнеет, а ночевать здесь… сами понимаете. Слишком холодно, я хотел сказать.
— Крысси, дорогой, — взмолился несчастный Крот. — Ужасно сожалею, но я совершенно разбит — просто абсолютно. Вы должны позволить мне отдохнуть еще немного, восстановить силы. Только тогда я, может быть, дойду.
— Конечно, конечно, о чем речь! — поспешил сказать отзывчивый Крыс. — Располагайтесь. Все равно уже хоть глаз коли, да и месяц скоро взойдет.
Крот глубоко зарылся в сухую листву, улегся поудобней и сразу погрузился в сон — тревожный и неглубокий, правда. Крыс тоже устроился в листве, и подоткнув ее, чтоб не дуло, терпеливо бодрствовал с пистолетом в лапе.
Когда, наконец, Крот проснулся — посвежевший и полностью пришедший в себя, — Крыс сказал:
— Очень хорошо. Сейчас я разведаю обстановку, и мы тронемся.
Он прижался спиной к корню и осторожно выглянул. Немного погодя Крот услышал, как Крыс тихо говорил сам с собой:
— Здра-авствуйте… Вот уж… Чтоб его!
— Что там стряслось, Крысси?
— Снег… стрясся, — процедил Крыс. — Вернее, выпал… Снег идет, одним словом.
Крот выглянул из-за спины друга: столь напугавший его Лес совершенно переменился — дупла, дыры, лужи, рытвины и прочие опасности быстро исчезали под мерцающим волшебным ковром, таким изысканным, таким чистым, что Крот невольно опустил глаза и с досадой посмотрел на свои грубые галоши. Воздух сверкал и осыпался, лаская щеку тонкими пронизывающими прикосновениями; черные стволы деревьев проступили из тьмы, освещенные призрачным светом откуда-то снизу.
— Ничего не поделаешь, надо идти, — молвил Крыс по размышлении. — Попытаем счастья. Самое скверное, что я не знаю точно, где мы. Еще этот снег: собственной норы не узнаешь.
И правда. Крот никогда бы не подумал, что перед ним тот же Лес Дремучий.
Выбрав самое верное, на их взгляд, направление, они тронулись в путь. С неистребимым, но слегка притворным воодушевлением они поминутно «узнавали место», указывая друг дружке на «знакомое дерево» или вспоминали «этот поворот» в угрюмой монотонности белого фона и черных стволов на нем.
Через час или два (они потеряли счёт времени), павшие духом и обессиленные, безнадежно растерянные животные уселись на пенек отдохнуть и собраться с мыслями. Тела их ныли от синяков, ссадин и переутомления: несколько раз они проваливались в ямы и промокли насквозь; да еще этот снег! — он стал глубоким, и друзья утопали в нем по самое брюшко… Деревья становились все толще и все больше походили одно на другое. Казалось, не было конца этому Лесу, не было начала, и никакой разницы в нем не было. А что самое отвратительное — из него не было выхода.
— Нам нельзя сидеть на месте, — вздохнул Крыс. — Давайте найдем силы сделать что-нибудь. Холод становится нестерпимым… для чего бы то ни было. Снег все валит, скоро мы вовсе утонем в нем.
Он осмотрелся.
— Вот что, — продолжал он. — Кажется, я придумал. Впереди что-то вроде лощины, видите? Там полно всяких бугров, кочек, холмиков. Мы туда спускаемся и ищем, где бы нам укрыться от ветра и снега, — пещеру или дыру какую-нибудь, лишь бы пол был сухой. Там и передохнем: мы ведь с вами устали, простите, как черти. За это время, кстати, снег может растаять или же еще что-нибудь благоприятное произойдет.
И снова они встали, и снова забарахтались в снегу, спускаясь в лощину. Они исследовали самый бугристый угол, когда Крот вдруг подпрыгнул и с визгом упал в снег.
— Моя лапа! — верещал он. — Моя бедная задняя лапка! Он уселся в снегу и баюкал ее передними лапами.
— Эх, старина, — пожалел его Крыс. — Не скажешь, что вам везет сегодня, не правда ли? Дайте взглянуть. — Опустившись на колени, он осмотрел лапу и продолжал: — Да, мой друг, вы порезали голень. Потерпите немного, я перевяжу рану.
Крыс стал шарить по карманам в поисках носового платка.
— Я, наверное, наскочил на пень или сучок, — хныкал Крот. — Боже мой!
— Нет, порез слишком аккуратный, — заключил Крыс после вторичного осмотра. — Пнем так не порежешься. Похоже, вы порезались чем-то острым и притом железным. Интересно…
Крыс задумчиво посмотрел на кочки.
— Не играет значения, чем я порезался! — от боли Крот плохо говорил по-английски. — Болит совершенно одинаково!
Но Крыс, не слушая, осторожно перевязал ему лапу белоснежным платком и принялся разгребать снег. Он греб и рыл всеми четырьмя лапами, а Крот терпеливо ждал, постанывая время от времени:
— Куда же вы ушли, Крыс? Подойдите ко мне!
— Ура! — закричал вдруг Крыс. И потом: — Урра! Урра! Урараруурара!
Он изобразил на снегу подобие джиги.
— Что вы там нашли, Крысси? — спросил Крот, баюкая лапу.
— А вот идите и взгляните! — сияя, ответил Крыс. Крот допрыгал до раскопа и вгляделся.
— Ну и что — разочарованно протянул он, — много еще смотреть? Я таких штук тысячу раз видел. Заурядный предмет — вот как я это называю. Обыкновенная скребелка. Их у двери вбивают, чтоб грязь с подошв соскребать. И что из этого? Почему про него плясать джигу? — с грамматикой у Крота все еще не ладилось.
— Неужели вы не понимаете, что это значит, тупоумное вы животное! — грубил от нетерпения Крыс.
— Конечно, понимаю. Оно означает, что какая-то растяпа вбило свою скребелку посреди Леса Дремучего, — то есть как раз там, где она наверняка порежет всем лапы. Легкомысленный поступок, — вот как я это называю. По возвращении я обязательно пожалуюсь в… гм-м… одним словом, пожалуюсь — и точка!
— Боже правый! — воскликнул Крыс, приходя в отчаянье от бестолковости раненого друга. — Вот что: кончайте-ка свои разглагольствования и помогите мне!
Крыс снова принялся копать, разбрасывая снег во все стороны.
Вскоре его труды были вознаграждены: в снегу показался весьма поношенный коврик.
— Ну-с, что я вам говорил? — торжествовал Крыс.
— Ничего вы мне не говорили, — честно ответил Крот. — Что же до вашей случайной находки, то перед нами еще один образчик домашней утвари, отслужившей свое и выкинутой… а вы и рады. Археолог. Лучше станцуйте-ка джигу вокруг этой тряпки, и покончим с этим. Мы уже потратили уйму времени, копаясь на помойке. Что он — съедобен, что ли? Что мы — укрываться им будем, по-вашему? Или это ковер-самолет, и мы на нем домой полетим?
— Вы хотите сказать… Да неужели этот коврик ни о чем вам не говорит?!
— Знаете, Крыс, — почти ласково заговорил Крот, — я думаю, мы достаточно подурачились. Вы-то сами слыхали о говорящих ковриках? Они просто-напросто не умеют разговаривать, понимаете? Это не в их вкусе. Дверные коврики знают свое место.
— Ну, вот что, вы! зверь безмозглый! — рассердился Крыс. — Хватит. Чтоб я больше ни слова не слышал! Копайте, скребите, ищите! Особенно возле кочек. Это наш последний шанс!
Крыс набросился на сугроб, повсюду тыкая дубиной и копая с ожесточением. Крот тоже копал, но исключительно для того, чтобы не раздражать Крыса: по его мнению, тот свихнулся.
Минут через десять дубина Крыса уткнулась во что-то гулкое. Крыс сунул лапу в снег, пошарил там и позвал Крота на помощь. Уже вместе они поработали еще немного, и, наконец, плод их, буквально, нечеловеческих усилий предстал перед взором «безмозглого зверя».
Он увидел перед собой маленькую, окованную железом дверь зеленого цвета. Сбоку торчала ручка звонка, а чуть пониже на медной пластинке печатными буквами было выгравировано: