называемый Юбилейный год — последний год пятидесятилетнего цикла, когда объявлялись недействительными долги и все сделки по поводу родовой земли; в этом случае освобожденный раб возвращался к своему наследию, т. е. к принадлежавшей ему доле родовой земли. Если раб-соплеменник изъявил желание остаться в доме своего господина, над ним совершался специальный обряд: шилом пришпиливали его ухо к дверному косяку. Это означало, по-видимому, его окончательное включение в дом, и он превращался в «вечного» раба. Конечно, у рабовладельца было много способов заставить такого раба предпочесть рабство свободе.
Положение раба в доме рабовладельца зависело целиком от усмотрения господина. Рабы делали всякую работу по дому, работали в поле вместе со свободными домочадцами. Рабы могли быть подвергнуты избиению. Однако убийство раба наказывалось. Но, если раб умирал от избиения не сразу, а через некоторое время, такое убийство оставалось безнаказанным. Рабу могли поручить и управление домом, и выполнение ответственных поручений; бывали случаи, когда рабы владели определенным имуществом, имели — с разрешения господина — семью и вели свое хозяйство. Во всех случаях рабы находились в личной зависимости от хозяина, и все, что у них было, юридически принадлежало господину.
К началу I тысячелетия до н. э. в иудейско-израильском обществе в основном сформировались отношения частной собственности на землю. Библейское право исходило из того, что «обетованная земля»[7] принадлежит богу, который дал ее «своему» народу; она была разделена между израильскими племенами, а внутри племен — между родами. Эти родовые земли не могли отчуждаться за пределы данного рода навечно. Если бы все же родовая земля была продана, то в Юбилейный год сделка утрачивала свою силу, и такая земля должна была быть возвращена роду — ее исконному собственнику. Наряду с этим существовали и другие земли (пустоши, не захваченные ранее отдельными родами, и т. п.), становившиеся по мере их захвата благоприобретенной собственностью отдельных частных лиц. Эти земли можно было продавать, покупать, дарить и пользоваться ими по усмотрению собственника. Законы о родовой земле не ставили непреодолимой преграды обезземеливанию мелких землевладельцев. Во-первых, они не препятствовали купле-продаже земли внутри рода, и такая операция не подлежала действию законов о Юбилейном годе. Во-вторых, срок от одного Юбилейного года до другого был достаточно велик, чтобы землевладелец, вынужденный продать свою землю, разорился окончательно и не имел бы возможности восстановить свое хозяйство.
Основную массу иудейско-израильского общества в первой половине I тысячелетия до н. э. составляли свободные землевладельцы — члены родо-племенных групп и одновременно общинники — полноправные граждане своего рода; они из года в год обрабатывали свою родовую землю, кормились от нее и платили подати в царскую казну; они выполняли также в пользу царя различные повинности. Таких людей называли «народом земли».
На одном социальном полюсе находились аристократы и богачи («сильные», «богатыри войска»), владевшие громадным количеством земельных участков, множеством рабов, жившие в богатстве и роскоши. Среди них были и родо-племенная верхушка, и царские дружинники, и придворные, получавшие земли и содержание из царской казны, и разбогатевшие различными способами простолюдины.
В книге Псалмов (10:7—10 [9:28—31]) рисуется портрет такого притеснителя:
Проклятием его уста наполнены, и обманом,
и хитростью, под его языком — тяготы и преступление.
Он сидит в засаде в селениях,
в тайниках убивает невинного,
его глаза за несчастным следят.
Он подстерегает в укромном месте, как лев в логове,
подстерегает, чтобы схватить бедняка.
Он хватает бедняка своею ловлей, своею сетью,
и он сгибается, прилегает,—
и падают в его когти несчастные.
На другом социальном полюсе концентрировались хофши, утратившие свое достояние, бродяги-иври, батраки (они нанимались обычно на трехлетний срок) и временные рабы-единоплеменники.
Как все это происходило в реальной повседневной жизни, показывает эпизод с виноградником, принадлежавшим некоему Навуфею (Навоту), эпизод, известный нам только потому, что в роли насильника здесь выступает царь Ахав (869—850 гг. до н. э.), а сами события вызвали в Израильском царстве острый общественно-политический кризис. Ветхозаветный историк рассказывает (1 Цар. [3 Цар.] 21:1 —16): «И было после этих событий, виноградник был у Навуфея-изреэлитянина, который в Изреэли, подле дворца Ахава, царя Самарии [Шомрона][8]. И сказал Ахав Навуфею так: дай мне твой виноградник, и он будет мне огородом, ибо он близко возле моего дома, а я дам тебе вместо него виноградник лучше этого. И сказал Навуфей Ахаву: упаси меня Яхве, чтобы я отдал наследие моих отцов тебе! И пришел Ахав домой к себе, удрученный и опечаленный из-за той речи, которую говорил ему Навуфей-изреэлитянин (а он сказал: я не дам тебе наследие моих отцов), и лег на свою постель, и отворотил свое лицо, и не ел хлеба. И пришла к нему Иезавель [Изевель], жена его, и сказала ему: чем это твой дух удручен, и ты не ешь хлеба? И сказал он ей: когда я говорил Навуфею-изреэлитянину, и сказал ему: дай мне твой виноградник за серебро, или, если ты хочешь, я дам тебе виноградник вместо него, то он мне сказал: я не дам тебе мой виноградник! И сказала ему Иезавель, его жена: ты теперь свершай царскую власть над Израилем, встань, ешь хлеб и ублажай свое сердце; я дам тебе виноградник Навуфея-изреэлитянина. И она написала письма от имени Ахава, и запечатала его печатью, и послала эти письма старцам и горожанам, которые в его городе, живущим с Навуфеем. И она написала в этих письмах так: созовите пост и посадите Навуфея во главе народа. И посадите двух негодных людей супротив него, и пусть они свидетельствуют против него так: ты проклинал бога и царя! И выведите его, и побейте его камнями, и пусть он умрет. И сделали мужи города его, старцы и горожане, которые живут в его городе, как посылала к ним Иезавель, как написано было в письмах, которые она посылала к ним.
Они созвали пост и посадили Навуфея во главе народа. И пришли два негодных мужа и сели супротив него, и свидетельствовали негодные мужи на Навуфея перед народом так: проклинал Навуфей бога и царя! И они вывели его за город, и побили его камнями, и он умер. И они послали к Иезавели так: побит камнями Навуфей и умер. И было, как услышала Иезавель, что побит камнями Навуфей и умер, и сказала Иезавель Ахаву: встань, овладей виноградником Навуфея-изреэлитянина, который он отказался дать тебе за серебро, ибо нет Навуфея в живых, ибо он умер. И было, когда услышал Ахав, что умер Навуфей, и встал Ахав, чтобы спуститься в виноградник Навуфея-изреэлитянина, чтобы овладеть им». Легко себе представить, сколько подобных случаев не получали такого резонанса, но от этого несчастье не становилось менее тяжким, а угроза не становилась менее зловещей.
Неудивительно, что «народ земли» находился в состоянии постоянного брожения. Он неоднократно участвует в дворцовых переворотах. Известно, в частности, что «народ земли» принял активное участие в свержении иудейской царицы Гофолии (Аталии) (дочери Ахава и Иезавели) и в воцарении Иоаса (Йоаша) сына царя Охозии (Ахазии) (2 Цар. [4 Цар.] 11:4—21; 2 Хрон. [2 Пар.] 23:1— 21). Во 2 книге Царей [4 Цар.] 14:19—21) рассказывается о свержении царя Амасии сына Иоаса и о том, как «весь народ Иуды» посадил на царский престол его сына Азарию (785— 742 гг. до н. э.). Наконец, обстоятельства воцарения царя Иосии (Йошийаху) сына Аммона (640—609 гг. до н. э.) излагаются (2 Цар. [4 Цар.] 21:23—24) следующим образом: «И сговорились рабы Аммона против него, и умертвили царя в его доме. И перебил народ земли всех сговорившихся против царя Аммона, и воцарил народ земли Иосию, его сына вместо него». После гибели царя Иосии «народ земли» воцарил его сына Иоахаза (Йехоахаза) (2 Цар. [4 Цар.] 23:30). Каковы бы ни были конкретные обстоятельства каждого из этих переворотов, ясно, что во всех случаях «народ земли» выступает против тех сил, от которых он ожидал для себя всевозможных бед, и в поддержку тех, от кого ожидал защиты и справедливости.
Пророческое движение возникло в условиях резкого обострения в иудейско-израильском обществе социальных конфликтов и антагонизмов. В его основе лежало стремление найти объяснение всем тем явлениям, которые делали жизнь рядового свободного человека невыносимой, и ликвидировать социальное зло во всех его проявлениях. Само собой понятно, что пророки не имели ни малейшего представления о движущих силах и закономерностях общественного развития. Библейские пророки отталкивались от тех представлений о природе и обществе, о вселенной, которые соответствовали примитивному общественно-историческому опыту первобытного и древнего человека и которые нельзя не признать плодом безнадежного невежества, если смотреть на них с высоты научных достижений и общественно-политического опыта человека конца XX столетия.
С точки зрения первобытного человека, которую унаследовал человек раннеклассового общества, вселенная представляет собою некоторое высшее единство, все элементы которого взаимосвязаны между собой сложной системой естественных и магических (которые от естественных не отчленялись) связей и взаимообусловлены; отсюда вытекает сопричастность каждого элемента ко всем остальным и к миру в целом. Вселенский миропорядок представляет собой, в сущности, ту правду (справедливость), которой пронизан мир. Малейшее отступление от нее есть грех, ведущий к мировой катастрофе. Все, что существует в человеческом обществе, либо недвижно, либо монотонно повторяется; вселенная не знает развития, она неподвижна. Конечно, люди видели в своей жизни череду последовательно сменяющих друг друга событий и течение времени от прошедшего к будущему, но все это, считали они, происходит в рамках космической неподвижности и ее не нарушает. Ведь замена одного царя другим или смена поколений не есть развитие в собственном смысле слова; в своей глубинной сути человеческое общество остается таким же, каким оно было и будет всегда.