Но когда я дорос до более-менее сознательного (в глазах окружающих) возраста, дела пошли хуже.
При маме нам с отцом еще удавалось поддерживать отношения в рамках приличия, даже какую-то теплоту друг к другу изображать. Наверное, потому, что Афина Ураганова не только имени соответствует, но и фамилии — настоящий электровеник. На выходных ей нужна движуха, активный отдых и всякое такое. Попробуй не влейся, она тебя расшевелит и сама вольет. А вот в хмурые будни, как оказалось, я отцу очень мешал.
Мама велела его «готовить ребенку нормальную еду» — но готовку он спихнул на меня. И периодически читал нотации, что из-за меня мы, мол, сидим на пельменях, яичнице и бутерах, нет чтобы супчик сварить. А еще я, по его мнению, тратил слишком много денег в магазинах, потому что ленился дойти до рынка, где дешевле (что рынок работал только по утрам и закрывался до того, как я возвращался из школы, он в толк взять никак не мог).
Его не устраивало, что я «слишком много сижу за компьютером» — по-моему, потому, что у него самого от этого скорость выхода в Сеть падала (тут не так все круто с этим, как в моей прошлой жизни). И вообще слишком много нахожусь дома, мешаю ему творчески сосредоточиться и взлететь мыслью. А еще критикую его за распитие пива и срач в комнате, который он прибирал только к маминому приходу.
Ну и главное: он почему-то вменил мне в вину, что я не познакомил его ни с кем из детей-волшебников — ему казалось, что, раз я подходящего возраста, я обязательно должен с кем-то из них свести знакомство. Логики никакой нет, но логика, как я уже не раз замечал, не была сильной стороной Пантелеймона Ураганова!
Мама же мои жалобы на отца всерьез не воспринимала. Правда, жаловался я весьма осторожно, памятуя, что мне с отцом все-таки еще вместе жить… Не винил его напрямую. Может быть, зря я дипломатию разводил, надо было выложить все, как есть.
Ну вот и додипломатничался. Нарыв вскрылся. И с его, и с моей стороны.
Прав ли я в том, что дома мне не было бы спокойной жизни? Наверное, прав. Отношение бы родителей после такого бенефиса папеньки наверняка бы ухудшились. А если бы нет, если бы мама и это проигнорировала или простила бы отца, я бы разочаровался уже в ней… Было бы неприятно. Так что, хоть я в целом и натворил глупость, может, и хорошо, что я ушел теперь. По крайней мере, смогу вспоминать маму с теплотой и любовью и стараться по мере сил защищать ее.
А сил у меня может быть — ого-го. И, в отличие от среднестатистических детей-волшебников, к этим силам приложен еще какой-никакой интеллект… Да, не особо великий, если судить по тому, как я «разрулил» конфликт с отцом, но у других и этого нет.
Раз уж я влип во все это дерьмо, да так крепко, что полностью перечеркнул для себя возможность не то что нормальной биографии, но даже и нормального взросления, надо понять, какую максимальную пользу я могу принести в новом качестве и плясать от этого.
Да, максимальную пользу, и не для себя — хотя себя тоже забывать не буду, разумеется — а для общества в целом. Такова сумма моего опыта: человек тогда доволен жизнью и крепко спит, когда понимает, что он полезен и на своем месте. (Ну и на бутерброд с икрой при этом может заработать, иначе душевные силы быстро кончаются. Но ребенку-волшебнику действительно все дают даром, только попроси, так что этот вопрос, можно сказать, закрыт.) Ибо человек — скотина социальная, это для всех работает, даже для тех, кто мнит себя отшельником и социофобом.
А это общество, в своем новом мире, мне еще и хотелось защищать.
Орден Хранителей Человечества (да-да, так полностью называется наш Орден, который я уже не раз упоминал) — государство, конечно, не без недостатков. Но его руководство последовательно, в течение многих веков исполняло добровольно возложенную на себя миссию по защите человеческих поселений и помощи детям-волшебникам. Для этого здесь двигали науку, строили сперва всякие плотины и угольные копи, потом ГЭС, потом АЭС. Еще, конечно, прокачивали армию и развивали оружейку. Ну и всякое сопутствующее, вроде интенсивных методов ведения сельского хозяйства в условиях недостатка плодородных почв. И в результате, обосновавшись на самых неудобных и чаще всего атакуемых монстрами землях — вдоль горных цепей, — получили мощное и процветающее государство, одно из сильнейших на планете, если не самое сильное (во всяком случае, в военном отношении). Быть частью этой силы мне не претит.
Надо подумать, где лучше и эффективнее использовать мои новые возможности. И для начала разузнать все о том, как в принципе функционируют дети-волшебники. Кое-что — довольно много — я и так помнил из Сети. Что-то было известно всем, например, что дети-волшебники не могут жить в домах и владеть собственностью, кроме одежды и того, что могут поднять. Что-то периодически всплывало на специализированных форумах, скажем, анализ всех известных гиасов. Но одно дело наблюдения посторонних и совсем другое — изучить вопрос изнутри. Наверняка всплывут сюрпризы…
Только я подумал об этом, как сообразил, что меня довольно давно несет куда-то без моего сознательного участия. Ветрогон пел в моей руке, ночной воздух — успело совсем стемнеть — обтекал легко и свободно, не причиняя ни малейших неудобств, несмотря на то, что стильный плащ совсем не был рассчитан на полеты на такой высоте. Видно, правду говорили, что дети-волшебники отличаются повышенной холодостойкостью и ударопрочностью! Неудивительно, что я, погрузившись в невеселые думы, перестал обращать внимания, куда лечу.
Неудивительно, но отнюдь не похвально. Так и потеряться недолго! Кандалаусский горный хребет, возле которого расположился Атомоград-58, тянется на пару сотен километров.
На меня надвигалась вершина большой горы, перевалив через которую, я внезапно увидел внизу огонь.
Издалека любой источник света кажется прежде всего яркой точкой, и понять, что это такое — фонарь или костер — не так-то просто. Но тут мне сразу стало ясно, что это не электричество: рыжий язык огня трепетал на ночном ветру. Приглядевшись, я увидел рассыпанные вокруг пламени мелкие голубоватые огоньки, которые очерчивали контор многоугольной площадки, похожей на место для посадки вертолета.
Я сразу понял, что мне сюда и надо, потому что это — Убежище.
Что за Убежище? Не знаю. Просто Убежище. Это слово пришло мне на ум точно так же, как имя Ветрогона и сведения о моих новых способностях.
Не раздумывая долго, я приземлился на освещенном пятачке. Приземление тоже затруднений не вызвало: просто пожелав этого, я вскоре мягко коснулся ногами каменных плит.
Многоугольная площадка оказалась вершиной приземистой башни (снижаясь, я это увидел), а мелкие голубые огоньки — фосфоресцирующими цветами, растущими в длинных каменных клумбах по краям башни. Главный язык огня представлял собой высокий, в человеческий рост факел, горящий на постаменте, которым оканчивались — или, наоборот, начинались — перила винтовой лестницы, ведущей с площадки вниз. Насколько мне было видно с того места, где я опустился, винтовая лестница освещалась таким же рыжеватым теплым светом. Видно, там горели еще факелы.
— О, новенький! — услышал я незнакомый детский (разумеется!) голос. — Привет. Ты откуда?
— Привет… — я обернулся и увидел мальчишку примерно моих лет, одетого броско, как все дети-волшебники: в кожаную куртку с кучей молний, металлических заклепок и значков, и к ней невозможно широкие ярко-алые шаровары. Сразу вспомнилась фраза про цветовую дифференциацию штанов, но этой культурной отсылкой я делиться не стал. — Я из города… В смысле, из Атомограда Пять-Восемь.
Вдруг я улетел достаточно далеко, чтобы рядом с Убежищем были и другие города?
— Я имею в виду, из какого ты Убежища? — терпеливым тоном пояснил мальчик. — Из Трехголовой? Или откуда-то с югов?
— Не из какого, — я нахмурился. — Только что сюда прилетел.
— О, так ты совсем новенький? — мальчик как будто скис. — Слушай, я бы тебя провел и все показал, но мне некогда. Договорился с одними пацанами слетать в Жало Скорпиона, в страйкбол поиграть. Давай ты сам, лады? Тут легко все. Или Стешку найди, она любит новеньким все рассказывать. Ну, бывай, пока.
С этими словами он взмахнул руками и был таков. В смысле, улетел. Я даже не успел рассмотреть, какой у него предмет-компаньон. Правда, тот мог быть и маленьким: не всем так повезло, как мне с моей алебардой. У некоторых предметы-компаньоны размещаются на теле в виде кулонов или перстней.
Хмыкнув, я начал спускаться вниз по слабо освещенной лестнице.
А ты что, великий защитник цивилизации Кирилл Ураганов, он же Ветрогон, думал, тебя с фанфарами встречать будут?
Лестница заканчивалась в общем зале.
Вообще архитектура убежища, как я быстро понял, соответствовала какому-нибудь средневековому донжону: огромный зал без разделения на отдельные помещения и… И все. Но впечатление это место все равно производило приятное и уютное, как будто этот самый средневековый донжон поручили отдизайнить опытной художнице, рисующей для компьютерных игр.
Почему художнице? Потому что мужик не стал бы так заморачиваться на многочисленные альковчики и ниши, устланные разноцветными подушками и покрывалами, не развесил бы по стенам столько цветочных драпировок — в смысле, реально драпировок из цветущих лиан, а не гобеленов каких-нибудь — не разместил бы по периметру пола столько тепло мерцающих желтых светильников и уютно потрескивающих очагов. Да и в самом зале кроме огромного очага, короля всех прочих каминчиков, в одном конце и длинного стола имелись еще и хаотично расставленные диваны и банкетки —некоторые вполне современного вида, некоторые как будто из прошлых десятилетий и даже веков. В итоге получилось не суровое жилище феодала, а коллективное местопребывание хоббитов.
(Замечу в скобках, что местная мода «прошлых десятилетий» не повторяет западную, и уж тем более советскую моду моего прежнего мира: полных близнецов мебели в стиле диско, «сталинский ампир» или хюгге тут не найти. Однако некоторые тенденции все же перекликались и, видя ярко-желтый, весь словно бы надутый диван на высоких ножках, я довольно уверенно заключал, что он был изгото