– Но все же…
– Берите шляпу – и за мной! – рявкнул Г. М.
Шляпы у Кортни не было, но, когда Г. М., сняв с вешалки безобразную панаму, протопал по коридору и вывалился в жаркую серебристо-лунную ночь, писатель последовал за ним.
Случись кому проходить в ту пору по Фицгерберт-авеню, этот человек непременно вздрогнул бы, услышав гортанный, неестественный голос, доносившийся из-под сени вязов, подобно голосу вошедшего в транс пророка или басовитого чревовещателя.
– Теперь же, – раздавалось в темноте, – в общих чертах опишу политическую ситуацию, что установилась между годами тысяча восемьсот семидесятым и тысяча восемьсот восьмидесятым, а также о пристальном внимании, с которым я следил за ней даже в самом раннем возрасте.
Глава седьмая
– Вот сюда, – указал Фрэнк Шарплесс. – Положи ее на кровать.
Какими бы ни были планы Кортни на десять тридцать того вечера, он и подумать не мог, что будет поднимать на второй этаж чужого дома потерявшую сознание женщину под аккомпанемент разговора оставшихся внизу полисменов.
Но именно этим он и занимался.
По прибытии в прямоугольный белый дом, на кованой ограде которого значилось малоуместное название «Гнездо», они с сэром Генри Мерривейлом обнаружили, что входная дверь открыта, а посреди ярко освещенной прихожей разгорается спор между Шарплессом, державшим на руках девушку в платье с длинными рукавами и пышной юбкой, и инспектором полиции графства Глостершир.
– Никуда она не убежит, – настаивал Шарплесс. – Позвольте хотя бы отнести ее наверх и уложить в постель.
Инспектор призадумался.
– Ну хорошо, сэр. Но затем немедленно спускайтесь, понятно? – Он повернулся к новоприбывшим. – Вы, должно быть, сэр Генри Мерривейл? – Г. М. кивнул, и полисмен отдал честь. – Я инспектор Агню. Полковник Рейс приказал встретить вас. Не пройдете ли сюда, сэр?
Планировка дома оказалась проста: продолговатые комнаты по обе стороны от коридора, слева одна за другой две гостиные (из второй доносились голоса), позади кухня и еще библиотека, на которую указал инспектор Агню.
– Сегодня я не собираюсь никого допрашивать, – резко произнес Г. М. – Подождем до завтра, когда здесь объявится Мастерс. Но хотелось бы, сынок, чтобы вы описали ситуацию в общих чертах, так что составьте мне компанию.
– Фил, – попросил Шарплесс, – задержись на минутку.
Г. М., дав согласие кивком и окинув капитана проницательным взглядом, проследовал за инспектором Агню в библиотеку, и Кортни остался в распоряжении Шарплесса. Если тот и не ожидал увидеть здесь старого друга, то изумления не выказал.
– Бери Вики, – велел он, – а я покажу, куда ее нести.
Привлекательная, подумал Кортни. Чертовски привлекательная. Неуклюже и с немалым смущением он понес девушку наверх. Шарплесс, шедший первым, включал повсюду свет.
Планировкой второй этаж походил на первый. Здесь было шесть спален и две уборные. Шарплесс открывал двери и щелкал выключателями, пока не нашел комнату Вики и Артура, просторную, справа от коридора, с окнами на Фицгерберт-авеню.
Выглядела спальня симпатично, хотя женский вкус вел здесь беспощадную битву с мужским. На лужайку выходил белый каменный балкончик. Мебель была из клена, на полу – коричневый ковер, на окнах – шторы цвета пыльной розы.
– Вот сюда. Положи ее на кровать.
Кортни послушался, а Шарплесс тем временем закрыл дверь, после чего оба уставились друг на друга.
– Фрэнк, – начал Кортни, – что, во имя Всевышнего…
– Тише!
– Да, но что здесь происходит? Что она натворила? Если потеряла сознание, почему бы не привести ее в чувство, брызнув в лицо водой?
Шарплесс обо всем рассказал. На прикроватном столике тикали часы; ночник с зеркальной подставкой и абажуром из какого-то стекловидного розового материала отбрасывал свет на бесстрастное лицо Вики Фейн; легкий ветер тревожил шторы и ветви деревьев за окном. Шарплесс изложил историю во всех подробностях, а Кортни не сводил с него глаз.
– Послушай, Фрэнк, – наконец вымолвил он, – вы здесь что, спятили?
– Нет.
– И все готовы поклясться, что никто из вас не мог подменить резиновый кинжал настоящим?
– Совершенно верно.
– И вдобавок этого не мог сделать никто из посторонних?!
– Истинная правда. Я сам это доказал.
– В таком случае, – объявил Кортни, – докажи обратное, и чем быстрее, тем лучше. Вот и все, что я могу сказать.
– Это еще почему?
– Господи боже мой, ну сам подумай! Стряхни этот морок и пошевели извилинами! Ты по-прежнему любишь эту девушку?
Похоже, для надлежащего ответа на этот вопрос понадобилось бы столько пламенных слов, что Шарплесс просто подошел к кровати и взял Вики за руку.
– Понятно, – заключил Кортни. – И теперь она твоя, понял? Ее муж мертв. Это мотив. М-о-т-и-в. Мотив для убийства. Если докажешь, что в дом мог проникнуть кто-то еще, – прекрасно, ты в безопасности. Но если полиция придет к выводу, что кинжал подменил человек, находившийся в комнате…
Шарплесс выронил руку Вики и медленно обернулся.
– Ей-богу, Фил! – воскликнул он, ударив правым кулаком в левую ладонь. – Об этом я и не подумал!
– В таком случае начинай думать прямо сейчас.
– Но почему? Будь оно все проклято, меня невозможно заподозрить! Ни меня, ни Рича, ни эту девицу Браунинг. У каждого из нас алиби, незыблемое, словно каменный дом.
– Уверен?
– Абсолютно.
– Значит, продолжай твердить об этом полисменам. Только и всего. Но строго между нами, ты же не…
По губам Шарплесса скользнула странная улыбка, неожиданно изменившая его лицо, которое вдруг очень состарилось.
– Нет, – ответил капитан. – Кроме того, как бы я это сделал? Я ни разу не гений, что бы себе ни думало начальство в инженерных войсках. – Он сверился с наручными часами. – Фил, мне надо вниз, иначе инспектор устроит скандал. Побудешь с ней, ладно?
Волосы на пуританской голове Кортни встали дыбом.
– Мне нельзя здесь оставаться!
– Очень даже можно. И ты останешься. – Лицо Шарплесса сделалось отчаянно-серьезным. – Знаешь что? Сегодня утром ты славно посмеялся над моими предчувствиями, но в этом доме действительно творилось нечто странное. И до сих пор творится. У меня чутье на подобные вещи. И я все разнюхаю, а тем временем пусть Вики побудет под надзором человека, которому я могу доверять.
– Чушь! Ты же не думаешь, что кто-то попробует…
– Однажды я уже оказался прав, и это может повториться. Бога ради, не спорь. Не такая уж это громадная услуга, верно? Просто побудь здесь, пока я не вернусь. Уважь меня хоть однажды, будь человеком!
– Ну ладно, ладно.
– Спасибо. А теперь… – Шарплесс разгладил крылья галстука-бабочки – Теперь надо продолжить расследование. Постараюсь не задерживаться. Чувствуй себя как дома.
Легко сказать; чувствовать себя как дома при подобных обстоятельствах – задача не из простых.
Когда за спиной Шарплесса закрылась дверь, Кортни обвел комнату угрюмым взглядом. Увидел обитое парчой кресло, но решил в него не садиться. Хотел было рассмотреть две-три картины на стенах, но пол оказался капризным, и каждый шаг сопровождался скрипом, возвещавшим о присутствии чужака.
Кортни слышал, как тикают часы и размеренно дышит Вики Фейн. «Да, она привлекательная, – подумал он, – но лучше уж отправиться на виселицу, чем угодить в подобную ситуацию из-за женщины».
Меж окон стоял письменный стол с личными вещами Артура Фейна. Лежала на нем и банковская книжка, раскрытая и аккуратно прижатая линейкой. Кортни отметил, что на счету Фейна в «Кэпитал энд Каунтиз бэнк» числилась приличная сумма – две тысячи двести фунтов, второпях отвел глаза и, размышляя, зачем держать такие деньги на текущем счету вместо сберегательного, открыл стеклянную дверь и вышел на балкон.
Двумя минутами позже дверь спальни тихо отворилась.
Вдыхая аромат травы, разогретой недавним солнцем, Кортни ничего не услышал бы, не будь дверь открыта с чрезвычайной скрытностью, чтобы не произвести ни малейшего скрипа, – и в результате она, конечно же, заскрипела.
Кортни обернулся.
В комнату осторожно вошла молодая женщина со светло-золотистыми волосами и лицом вроде тех, что обожали прерафаэлиты.
Окинув коридор быстрым взглядом, женщина закрыла дверь.
Сознание тридцатитрехлетнего и свободного от привязанностей Филипа Кортни зарегистрировало два факта. Во-первых, судя по описанию, перед ним была Энн Браунинг, которую Шарплесс однажды назвал замухрышкой, а полковник Рейс – по словам сэра Генри Мерривейла – заявил, что «она свое дело знает». А во-вторых, означенная Энн Браунинг оказалась самой красивой и желанной женщиной из всех, кого Филип Кортни повидал за тридцать три года жизни.
Он смотрел на нее и не мог насмотреться.
Простое белое платье с довольно длинной юбкой подчеркивало и хрупкость, и прелесть ее фигуры. Энн Браунинг осмотрела комнату, дабы убедиться, что здесь никого нет, после чего обогнула кровать, стоявшую изголовьем к стене напротив окон, и приблизилась к туалетному столику в левом углу у той же стены.
Кортни, прикусив язык и сдерживая внезапный приступ кашля, остался на месте.
На столике стояло большое круглое зеркало. В свете ночника в нем отражались раскрасневшиеся щеки Энн и ее внимательные вороватые глаза. Девушка стояла так, что Кортни не видел, чем она занимается, но предположил, что объектом ее интереса служат туалетные принадлежности. Звякнуло стекло, раздался звук, с которым роются в коробке с заколками, и тут снова открылась дверь, ведущая в коридор.
Энн ахнула и распрямилась.
Вошедший изумился не меньше, чем она.
Под тиканье часов он медленно убрал ладонь с дверной ручки. По описанию – типичный Джон Буль с забавной прической; Кортни пришел к выводу, что перед ним доктор Ричард Рич.
– Надеюсь, не помешал? – вежливо пробасил он.
– О нет! – с улыбкой ответила Энн; Кортни видел ее профиль, отчасти отраженный в зеркале, видел приподнятый подбородок и грациозный изгиб лебединой шеи. – Я думала, что оставила здесь косметичку, только и всего. Но, как видно, ошиблась.