– Знаете ли, – с прежней отрешенной вежливостью заметил Рич, – зачастую мне думается, что косметичка – лучшее оправдание из всех, что имеются в женском арсенале. У нас, мужчин, нет ничего подобного. – Его тон переменился. – Мисс Браунинг, вы и впрямь сомневаетесь, что миссис Фейн находится под гипнозом?
– Не понимаю, о чем вы.
– Дайте, пожалуйста, булавку, – попросил Рич и выставил перед собой ладонь.
– Какую еще булавку?
– Ту, что у вас в руке.
Энн подняла брови, но, когда доктор Рич приблизился и аккуратно взял у нее булавку, девушка отвернулась и по ее лицу скользнула легкая тень облегчения.
Рич склонился над кроватью, расстегнул два крючка на запястье Вики Фейн и почти до плеча закатал рукав платья. Кортни видел, как на свету блестит длинная булавка.
– Смотрите! – велел Рич.
Левой рукой он натянул кожу на предплечье безвольной Вики, после чего коснулся ее кончиком булавки, а затем надавил на круглую головку большим пальцем правой руки, и булавка на всю длину вошла в бесчувственную плоть.
Кортни показалось, что Энн едва сдержала испуганный возглас. Всю эту сцену окутывала зловещая аура неизвестной природы. Что касается Вики, она не промолвила ни слова, не вскрикнула, не шевельнулась и лишь продолжала размеренно дышать. Мгновением позже искусные пальцы Рича извлекли булавку так аккуратно, что на коже не осталось ни капли крови.
– Двести лет назад, – заметил доктор, – эту женщину повесили бы за ведьмовство. Хвала Небесам, что мы не настолько суеверны. Или я ошибаюсь? – Он с улыбкой обернулся. – Ступайте вниз, мисс Браунинг. Я разбужу миссис Фейн. Эта перспектива мне не по душе, но…
Энн направилась к двери.
– Я действительно поднялась сюда за косметичкой, – заверила она доктора и вышла в коридор.
Кортни собрался было разрешить возникшую неловкость, вернувшись в комнату, но тут доктор Рич, на чьем лбу проступила красная полоса, закрыл дверь на замок – с резким щелчком, прозвучавшим в тишине как дурное предзнаменование, – и сделал пару шагов по комнате. Похоже, он что-то бормотал себе под нос.
Затем Рич с глубоким вздохом снова подошел к постели со стороны туалетного столика и склонился над Вики:
– Виктория Фейн…
Ноль реакции.
– Виктория Фейн… – завибрировал тихий шепот, преодолевая гигантские расстояния и проникая за самые дальние двери. – Вы слышите меня, Виктория Фейн. Вы еще не проснулись, но слышите меня. Ваш разум чист. Вы помните все, вплоть до сегодняшнего вечера. Я задам несколько вопросов, и вы ответите. Скажете правду – и ничего, кроме правды. Вы меня поняли?
Лежавшая на кровати женщина застонала – отчетливо, хотя не громче дыхания. Рич ждал. Тиканье часов затерялось в вечности.
– Виктория Фейн, вы ненавидите своего мужа?
– Да. Нет. Да.
Ее глаза оставались закрыты, губы едва шевелились, но тело заметно напряглось.
– Почему вы его ненавидите?
– Потому что он убил человека.
Согбенный Рич, опиравшийся ладонью на желто-коричневое стеганое покрывало, не сдвинулся с места, но его пальцы сомкнулись в кулак.
– Кого он убил?
– Девушку. Полли Аллен. Здесь.
При упоминании этого имени Рич крепче прежнего стиснул кулак, а затем разжал пальцы.
– Здесь? В этой комнате?
– Нет. Внизу.
– Где именно? В дальней гостиной, да?
– Да!
– Как он убил эту девушку?
– Задушил.
– Задушил ее на диване?
– Да!
Еще один глубокий вздох. Рич распрямился и кивнул, будто его осенила некая мысль.
Надо признаться, Кортни охватила такая дрожь, будто он хорошенько продрог. Вид заурядной спальни состоятельных людей, похожей на тысячи других английских спален, разительно контрастировал с прозвучавшими в ней страшными словами.
– А эта песня, «До дна очами пей меня…», – продолжил Рич, – она как-то связана с поступком вашего мужа?
– Нет!
– В таком случае с кем она связана?
Молчание.
– Вы должны ответить, с кем она связана.
– С Фрэнком Шарплессом.
– Вы влюблены в Шарплесса?
– Да. Да. Да.
Рич накрыл глаза короткопалой ладонью и снова кивнул, словно подтверждая некую догадку. Пряди волос у него на затылке пришли в совершенный беспорядок – местами растрепались, а местами слиплись и лежали поверх воротника.
– Кому-нибудь, кроме вас, известно о Полли Аллен?
– Да. У Артура…
Кто-то дернул дверную ручку. За этим последовал решительный стук.
С приглушенным возгласом доктор метнулся к двери и отомкнул ее. В коридоре стояли сэр Генри Мерривейл, инспектор Агню и Фрэнк Шарплесс, коих Рич приветствовал самым серьезным и сдержанным тоном:
– Входите, джентльмены. Я как раз собирался разбудить миссис Фейн. Но пожалуй, лучше сделать это при свидетелях. Хотя не думаю, инспектор, что вид вашей формы окажет на миссис Фейн благотворное действие.
– Ничего страшного, сэр, – с подозрением взглянул на него инспектор Агню. – Я уже ухожу. Сэр Генри хотел бы перемолвиться с вами внизу, если это удобно. Очень хотел бы. А капитан Шарплесс считает, что способен… ввести миссис Фейн в курс дела лучше любого из нас.
Как видно, Шарплессу это не понравилось.
– Я так не говорил, – возразил он. – Сказал лишь, что пусть лучше обо всем ей расскажет друг, а не чужой человек. – Протолкавшись мимо инспектора и Г. М., он вошел в комнату, замер у кровати и огляделся. – Эй! А куда подевался Фил Кортни?
– Кто-кто, сэр?
– Фил Кортни. Парень, которого я оставил здесь без малого четверть часа назад.
Услышав эти слова, Кортни сделал то, что счел необходимым. Пусть этот поступок был недостойным, неоправданным или даже смехотворным, но Кортни, не дожидаясь, пока его найдут – или хотя бы обнаружат его присутствие, – ухватился за балконные перила и проворно спрыгнул на лужайку.
Глава восьмая
Впоследствии стало ясно, что он поступил совершенно правильно. Линию поведения подсказал здравый смысл, хотя в тот момент Кортни было не до размышлений.
Он лишь следовал слепому инстинкту, желая обдумать услышанное, не попадаясь никому на глаза, а затем уже встретить последствия лицом к лицу.
Мягко и почти бесшумно он приземлился на цветочную клумбу. В его пуританской душе царил полнейший кавардак. Вдобавок к событиям этого вечера Кортни увидел девушку, задевшую его за живое, а затем отчалил с балкона с проворством удирающего взломщика или пойманного с поличным Ромео.
Хорошо хоть его никто не видел. Кортни поднялся на крыльцо и, поскольку дверь оставалась открытой, с самым беспечным видом вошел в прихожую.
Там было безлюдно.
Итак, что же он услышал? Очевидно, новая информация не свидетельствовала против Фрэнка Шарплесса или Вики Фейн. Артур Фейн, солидный обладатель солидного дома, задушил девушку по имени Полли Аллен и, предположительно, избавился от тела, о чем проведала его жена. Но, зная об этом и желая отделаться от Фейна, чтобы выйти замуж за Шарплесса, она не стала бы подталкивать последнего к убийству своего мужа. В этом не было необходимости. Они с Шарплессом могли бы проинформировать полицию, и от преграды на пути к обоюдному счастью их избавил бы муниципальный палач.
Кортни отбросил эти мысли, глядя, как по лестнице спускаются Г. М., инспектор Агню и весьма недовольный доктор Рич.
– Говорю же, миссис Фейн обессилена, – возражал он. – Она слаба, куда слабее, чем я предполагал, и едва понимает, где находится. Думаете, этому юноше достанет тактичности при столь серьезном разговоре?
– Так или иначе, сэр, она уже очнулась, – указал Агню, – а сэр Генри хотел бы поговорить с вами, прежде чем отправится домой.
– Как ни странно, – ответил Рич, отряхивая рукав смокинга, – мне тоже хотелось бы с ним перемолвиться.
Тут все трое увидели Кортни, и доктор умолк.
– Ага, – проворчал Г. М., глядя на писателя поверх очков, – и где же вы были?
– Выходил на свежий воздух. Миссис Фейн в присмотре не нуждалась. Надеюсь, теперь с ней все в порядке?
– Нет, – коротко ответил Г. М. – Ей худо. Хуже не бывает. И все из-за этих идиотских фокусов. Ну да ладно. Что там за комната?
Он кивнул на закрытую дверь в конце коридора, справа, если смотреть в сторону кухни, и напротив дальней гостиной.
– Столовая, сэр, – ответил Агню.
– Можно ею воспользоваться?
– Не вижу препятствий.
С этими словами Агню открыл соответствующую дверь, включил свет и обнаружил в комнате Хьюберта Фейна, стоявшего у серванта с поднесенной к губам бутылкой. По всей видимости, дядя Хьюберт, пользуясь темнотой, решил причаститься лучшим бренди усопшего племянника.
Не выказав ни капли смущения, он поставил бутылку на место, заткнул ее пробкой, вытер губы носовым платком и, удостоив вошедших чем-то средним между кивком и официальным поклоном, вышел из комнаты с таким апломбом, что никто не рискнул сказать ему ни слова.
– Исав милосердный… – Г. М. поправил очки, поскольку те опять сползли на кончик носа. – Это еще кто?
– Мистер Хьюберт Фейн, сэр. Дядя мистера Фейна.
– Дядя, говорите? – Г. М. перевел взгляд на блокнот, торчавший из кармана Кортни, и в глазах его вспыхнули недобрые огоньки. – Значит, это его дядя? Ну и ну! Любопытное дело. Быть может, его также выставили из клуба «Терф»? Или нет?
Агню вытянулся по стойке смирно:
– Не знаю, почему вы об этом упомянули, сэр Генри, но так уж вышло, что сегодня вечером к мистеру Хьюберту Фейну приходил букмекер.
– Да что вы говорите? – Задумчивое лицо Г. М. накрыла зловещая тень, но тут же развеялась. – Нет, – заключил он, – не может быть, чтобы на белом свете существовали сразу двое таких мошенников. Надо довериться здравому смыслу, и пусть он ведет меня к цели. – Г. М. развернулся. – А вы, сэр? Вы доктор Рич?
– Он самый.
– Прошу, присаживайтесь.
Столовая была размером с гостиную. С потолка свисала гроздь электрических лампочек. На фоне желтовато-белых стен выделялся резной мебельный гарнитур времен короля Якова – не подделка, а дорогущий оригинал. Над сервантом, где стояли серебряные блюда и фруктовая ваза, висела одна-единственная картина: выполненный на дереве портрет ребенка семнадцатого века, с тонкой паутиной трещин, мерцавших на свету.