– Не могу сказать, – ответил Кортни. – Об этом миссис Фейн не говорила.
– Погодите! – повысил голос Г. М. – Почему вы упомянули эти даты?
– Потому что в один из тех вечеров я приходила к ним домой, – ответила Энн.
Ее слова возбудили всеобщий интерес, и даже Мастерс отвлекся от созерцания инвентаря для часового гольфа.
– Наверное, это не имеет никакого значения. Поймите, я всего лишь…
– И все же, – облизнул губы Г. М., – рассказывайте.
– Рассказывать нечего. Я отправилась к Вики одолжить шерстяных ниток, ведь отсюда до моего дома рукой подать. Был одиннадцатый час вечера, но в середине июля темнеть начинает ближе к десяти, а дата… Четырнадцатое… Нет, пятнадцатое! Точно! Днем раньше друзья-французы приглашали меня на вечеринку по поводу взятия Бастилии.
– Так-так…
– Я позвонила в звонок, но дверь не открыли. Света в доме не было. Я подумала, что вряд ли все они, включая прислугу, куда-то ушли. Позвонила еще раз, и снова безрезультатно. Собиралась уйти, но тут дверь открыл Артур.
– Продолжайте.
– Он был в рубашке. Помню, что впервые увидела его без пиджака. Он сказал, что Вики нет дома, после чего захлопнул дверь у меня перед носом. «Ну и нахал!» – подумала я, после чего ушла домой.
Этот простой, ничем не примечательный рассказ слушатели сочли весьма любопытным.
Кортни вновь ощутил присутствие зла, природу которого не мог осознать, – зла, что коснулось его прошлым вечером. В его воображении возникли неожиданные картины за накрахмаленными занавесками: темный дом и бесформенный силуэт на диване. Он подумал, что иной раз лучше не заглядывать в глубину летней ночи.
– Это все, что вы можете рассказать?
– Клянусь, больше я ничего не знаю.
– Извините, мисс, но ничего особенного мы не услышали, – неохотно произнес Мастерс. – Но могу обещать, что мы расследуем этот случай. Хотя…
– Хотя – что, сынок? – негромко спросил Г. М.
– Так или иначе, мистера Фейна кто-то убил! Сперва вы выдвигаете основательное, жесткое обвинение против миссис Фейн, а затем не оставляете от него камня на камне, мол, у миссис Фейн не было мотива, хотя она и испытывала лютую ненависть к супругу. Что у вас на уме, сэр? Вы что-то задумали, и в этом я ни капли не сомневаюсь!
Г. М. сложил руки на животе.
– Ну… я бы так не сказал. Но все же, Мастерс, по-моему, вы не уделяете достаточного внимания мотиву. Вот что беспокоит меня сильнее кары небесной. Мотиву для убийства.
– С удовольствием поспорю на эту тему. – Мастерс с видом заправского дуэлянта снова захлопнул записную книжку. – Поспорю, если считаете, что это пойдет нам на пользу. Но никакой пользы не будет. Предлагаю взглянуть на список подозреваемых и определиться, что мы имеем. Во-первых, миссис Фейн. О ней мы уже говорили. Далее, капитан Шарплесс. Гм… Допустим, мотив у него имелся. Такое чувство, что этот юный джентльмен слишком увлечен Викторией Фейн. Но в убийстве он невиновен, поскольку все свидетели клянутся, что у него не было возможности подменить кинжал. В-третьих, мистер Хьюберт Фейн. Мотива я не вижу. Мне сказали, он состоятельный джентльмен, и даже если это не так, он не получит ни пенни наследства. Кстати говоря, мистер Фейн завещал все деньги супруге, а та, в свою очередь, после смерти оставит капитал благотворительному фонду, как и подобает настоящей леди. К тому же алиби у мистера Хьюберта Фейна не хуже, чем у всех остальных. В-четвертых, доктор Рич. Вообще никакого мотива, и даже намека на мотив. И подобно капитану Шарплессу, он попросту не мог подменить кинжал. Наконец, мисс Браунинг. – Мастерс прервал тираду и с обманчивым добросердечием взглянул на Энн. – Вы же не против, что я включил вас в список подозреваемых, мисс?
– Нет-нет, вовсе нет!
– Никакого мотива, – объявил Мастерс. – А если он и был, мы о нем не знаем. К тому же, – он примирительно улыбнулся, – она физически никак не могла подменить кинжал. Вот и все, что у нас имеется, сэр! – Мастерс закрыл блокнот и потряс им над головой. – Если только вы не хотите включить в этот список служанку Дейзи Фентон или кухарку миссис Проппер.
– Кстати, Мастерс, – снова потер лоб Г. М., – кухарка. Вы взяли показания у служанки. Ну а кухарке, этой миссис Проппер, добавить нечего?
– Нет. По вечерам, ровно в девять, она уходит спать на второй этаж. Вчера она даже не слышала никакого шума. Повторяю, это все, что у нас имеется. Список людей, у которых мог быть мотив для убийства и возможность его совершить. Бога ради, скажите, где тут мотив? Где возможность?!
Кортни, стоявший лицом к дому майора Адамса, увидел, как из-за угла выскочил человек в форме цвета хаки с позолоченными пуговицами. К собравшимся бежал Фрэнк Шарплесс, и хотя солнце клонилось к закату, даже на расстоянии по глазам капитана было видно, что случилось нечто непредвиденное.
За домами, вспомнил Кортни, параллельно улице тянулась в тени вязов поросшая травой тропинка. Очевидно, Шарплесс выбрал кратчайший путь от резиденции Фейнов. «Зря он решил навестить Вики, – с досадой подумал Кортни. – Это крайне неосмотрительно. И без того расползаются весьма недвусмысленные слухи».
Однако по приближении Шарплесса он отбросил эту мысль.
– Сэр Генри, – без прелюдий начал капитан, – вчера вы сказали, что помните меня. Во всяком случае, знаете моего отца, полковника Шарплесса.
– Да, сынок?
– Правда ли, что, помимо юридического образования, вы получили еще и медицинское?
– Совершенно верно.
– В таком случае, – Шарплесс ослабил пальцем воротник рубашки цвета хаки, – ради всего святого, вы не могли бы взглянуть на Вики? Прямо сейчас?
Летний вечер наполнился безмолвием.
– Что с ней случилось?
– Не знаю. Я вызвал ее семейного врача, но он живет на другом конце города, а Вики с каждой минутой становится все хуже. Сперва она жаловалась на тугоподвижность шеи, затем на какую-то странную боль в челюстном суставе, а потом – она не хотела вызывать врача, но я настоял, – а потом…
Лицо сэра Генри разгладилось и приобрело бесстрастный вид. Поправив очки, Г. М. внимательно смотрел на Шарплесса; Кортни чувствовал, как от того исходят волны страха, не менее осязаемые, чем телесное тепло.
– Как долго это продолжается, сынок? – сухо спросил Г. М.
– Около часа.
– И с самого утра миссис Фейн неважно себя чувствовала, верно?
– Да.
– Нет ли у нее затруднений при глотании?
– Точно! – воскликнул по размышлении Шарплесс. – Мы пили чай, и Вики пожаловалась, что ей трудно глотать.
Тут до него дошло, что у окружающих какой-то странный вид. Г. М. бросил быстрый, чрезвычайно быстрый взгляд на руки Кортни, рассеянно вертевшего в пальцах булавку, которой он недавно пытался уколоть себя так, чтобы не почувствовать боли.
Затем сэр Генри достал часы, сверился с ними и провел пальцем по циферблату, словно отсчитывая время.
– Что такое? – спросил Шарплесс, едва не срываясь на крик. – Вам что-то известно. В чем дело?!
– Спокойно, сынок!
– Вы о чем-то умалчиваете! – взвился Шарплесс, шагнул вперед и схватил сэра Генри за плечо. – Что-то утаиваете, но, Богом клянусь, вам придется обо всем рассказать. Так что случилось? Что случилось?!
Г. М. стряхнул его руку.
– Если я расскажу о своих подозрениях, можно ли рассчитывать, что вы не станете путаться под ногами, а при необходимости окажете посильную помощь?
– Конечно. Итак?
– Заражение крови, – без обиняков сообщил Г. М. – Столбняк. Спазм жевательной мышцы. Довольно скверный способ умереть.
Глава одиннадцатая
Издали донесся бой церковных часов. Половина одиннадцатого.
Выглянув из-за туманной пелены, желтоликая луна осветила две фигуры, мужскую и женскую, что стояли под вязами перед домом Артура Фейна, время от времени поднимая глаза к окнам спальни, расположенной в левой половине дома. Эти окна были закрыты и зашторены, поскольку при столбняке даже малейшее дуновение ветра вызывает жестокие судороги.
За оградой стоял автомобиль доктора Нисдейла, а рядом – карета «скорой помощи», доставившая антитоксическую сыворотку.
На лужайке перешептывались Энн Браунинг и Фил Кортни.
– Но есть ли надежда? – тихо спросила Энн. – Вот все, что я хочу знать. Есть ли надежда?
– Этого сказать не могу. Помнится, читал, что, если симптомы развиваются с такой скоростью, ты покойник.
Энн коснулась его руки теплой мягкой ладонью, сжала пальцы и отчаянно потрясла Кортни за предплечье. Здесь, во тьме, глаза Энн казались больше, а лицо выглядело мертвенно-бледным, губы темными. Кортни почувствовал какую-то особенную близость с этой девушкой.
– Но это всего лишь булавка! – настаивала она. – Неужели такая мелочь может причинить столько бед?
– Может. И причинила. Как помните, Рич вонзил ее до самой головки.
– Хвала Небесам, что это не я ее уколола, – поежилась Энн. – Бедняжка Вики!
Кортни пожал ладонь, лежавшую у него на предплечье.
– Я даже не заметила, – продолжила Энн, – что булавка… заржавела.
– Она не заржавела. – Кортни воскресил в памяти эту картину. – Помню, как она сверкнула на свету. Но споры столбняка находятся повсюду, включая воздух и пыль. Особенно пыль.
И снова Энн поежилась. В высоких окнах передней спальни, что была напротив комнаты Вики, вспыхнул свет и замаячила долговязая тень Хьюберта Фейна, стучавшего кулаком о ладонь. Из дома не доносилось ни разговоров, ни другого шума.
– Послушайте, – настойчиво произнес Кортни, – так вы изведетесь до смерти. Здесь, глядя на закрытое окно, вы не принесете никакой пользы. Ступайте в дом, присядьте. Как только будут новости, Г. М. поставит нас в известность.
– Вы… вы думаете, что так будет лучше?
– Определенно.
– Беда в том, – выпалила Энн, – что Вики такая приличная, такая порядочная женщина! Всегда старается поступить правильно и думает о других, даже в ущерб себе. Такое чувство, что у нее в жизни остались одни лишь проблемы, проблемы, проблемы, с тех пор как мы два дня назад впервые увидели…