Лицо, обрамленное короткими каштановыми волосами, стало безмятежным, веки отяжелели, а губы изогнулись в едва заметной мечтательной улыбке.
Шарплесс, Артур, Хьюберт и Энн Браунинг все еще пытались стряхнуть с себя гипнотические чары, выпутаться из них, как из противомоскитной сетки при входе в дом.
– Она слышит нас? – спросила Энн, машинально понизив голос до шепота.
– Нет, – ответил Рич обычным тоном, отчего присутствующим стало не по себе, и промокнул вспотевший лоб носовым платком.
– Она что, и правда…
– О да. Ее здесь больше нет. Итак, мистер Фейн, не могли бы вы положить кинжал и револьвер на круглый столик, поставленный мною в центре комнаты?
Артур помедлил. Впервые за вечер казалось, что он не в своей тарелке. Достав предметы из картонной коробки, он внимательно осмотрел их, согнул клинок резинового кинжала, а затем, открыв барабан, изучил патроны, после чего снова защелкнул раму.
Презрительно усмехнувшись, будто над самим собой, он встал, сделал несколько шагов и положил револьвер с кинжалом на телефонный столик.
Когда Артур, громко стуча каблуками, возвращался к остальным, произошло нечто непредвиденное. Приотворив дверь, в гостиную заглянула служанка по имени Дейзи.
– Если можно, сэр… – начала она.
Артур обернулся.
– Какого черта вы нам мешаете? – осведомился он. В тяжелой тишине его обычный голос прозвучал на удивление громко и грубо. – Я же говорил…
Дейзи отпрянула, но не сдалась.
– Ничего не поделаешь, сэр! Какой-то мужчина на крыльце спрашивает мистера Хьюберта и отказывается уходить. Говорит, его зовут Дональд Макдональд, и еще говорит…
– Это… – Повернувшись к дяде, Артур сглотнул, но закончил фразу: – Это опять ваш букмекер?
– Сожалею, дорогой мой мальчик, – признал Хьюберт, – но факты говорят сами за себя. Вне всяких сомнений, в лучшем мире мистеру Макдональду простят все грехи – включая, хотелось бы надеяться, его алчность, – но в данный момент этот человек с присущей ему вульгарностью требует денег. Несмотря на сведения, полученные прямиком из конюшни, я слегка просчитался…
– В таком случае ступайте и расплатитесь с ним. Недопустимо, чтобы подобных людей видели на крыльце моего дома! Понятно?
– Увы, мой мальчик, но я только что вспомнил, что не заходил сегодня в банк. Сумма пустяковая, каких-то пять фунтов. Нельзя ли занять ее у вас до завтрашнего утра?
Артур звучно выдохнул через нос. После паузы он достал из кармана бумажник, отсчитал пять фунтовых купюр и протянул деньги Хьюберту.
– До завтрашнего утра, – пообещал Хьюберт. – Не успеете оглянуться, как я вернусь. Прошу, продолжайте эксперимент.
И дверь захлопнулась у него за спиной.
Чары должны были развеяться, но ничего подобного. Едва ли кто-то, кроме Артура, обратил внимание на этот эпизод. Шарплесс, Энн Браунинг и даже сам доктор Рич, собравшись вокруг Вики, разглядывали ее с теми чувствами, что не нуждаются в описании.
– И что теперь? – тихо спросил Артур Фейн.
– Теперь? – Прежде чем убрать платок, Рич снова промокнул лоб. – Теперь самое трудное. Передышка закончена. Сядьте, не двигайтесь и не говорите без моего разрешения. Это может быть опасно. Вы меня поняли?
– Но…
– Будьте добры, сделайте, как я говорю.
По обе стороны и чуть впереди от Вики разместили четыре кресла. Справа сели Шарплесс и Энн Браунинг, слева, рядом с пустующим креслом Хьюберта, занял место Артур, а доктор Рич встал в центре этого полукруга лицом к Вики, выдержал долгую паузу и негромко заговорил все тем же голосом, от которого мороз шел по коже:
– Виктория Фейн, вы меня слышите. Вы слышите меня, но еще не проснулись. – Он помолчал. – Виктория Фейн, я ваш повелитель. Мое желание для вас закон. Теперь говорите. Повторяйте за мной: «Вы мой повелитель. Ваше желание для меня закон».
Казалось, этот голос доносится из длинного тоннеля. По прошествии нескольких секунд манекен в кресле шевельнулся. По телу Вики прошла дрожь. Голова качнулась к плечу, губы приоткрылись.
– Вы…
Когда она заговорила, все изменились в лице. Этот шепот был даже не голосом, а карикатурным эхом голоса, исходившего из самых глубин человеческой души.
– Вы мой повелитель, – пролепетала Вики, – и ваше желание для меня закон.
– «Все, о чем меня попросят, я сделаю не задумываясь, поскольку это делается для моего же блага», – продолжил Рич.
Фигура в кресле снова вздрогнула, обмякла и равнодушно повторила:
– Все, о чем меня попросят, будет сделано. Поскольку это делается для моего же блага.
– «Не задумываясь»!
– Не… задумываясь.
Рич перевел дух.
– Теперь вы проснетесь, – велел он. – Откройте глаза. Сядьте. Медленно и осторожно.
– О господи! – непроизвольно воскликнул Шарплесс, но Рич утихомирил его энергичным жестом, после чего закрепил эффект строгим взглядом, брошенным за спину.
Лежавшая в кресле женщина не была Викторией Фейн – по крайней мере, той Вики, которую все знали. В глазах у нее, да и во всем лице, не осталось ни воли, ни характера, ни интеллекта – ничего из тех качеств, благодаря которым лицо становится человеческим. Это существо дышало, было теплым на ощупь, но оставалось земным прахом, из которого Бог еще не сотворил человека. Стоило Вики утратить собственное «я», и ее красота сошла на нет.
Не говоря ни слова, не проявляя ни малейшего любопытства, даже не моргая на свету, Вики приняла сидячее положение.
– Я вас предупреждал, – вполголоса произнес Рич, облизнув губы. – А теперь смотрите. – И он обратился к своей жертве: – На полу у окна – там, где стоял телефонный столик, – вы найдете сигаретницу и спичечный коробок. Принесите мне сигарету и спичку.
– Но там нет спич… – начал было Артур Фейн, но очередной взгляд Рича заставил его умолкнуть.
Сидевшее в кресле существо поднялось на ноги, твердо направилось вперед и не глядя миновало круглый столик с кинжалом и револьвером.
В другом конце комнаты было темно. У окна Вики наклонилась, ощупью взяла сигарету, а сигаретницу отодвинула в сторону. Затем она стала искать спичечный коробок. Под ее высокими каблуками похрустывал и поскрипывал паркет, требовавший ремонта. Наконец Вики Фейн тихонько застонала.
– Видите? Не может найти спички, – объяснил Рич.
– Это откровенная жестокость, – сказал Шарплесс, чьи губы сделались белее мела. – Прекратите. Такого я не потерплю.
– Не потерпите, капитан Шарплесс? – с любопытством спросил Артур.
– Забудьте о спичке. Она мне не требуется. – Успокоительный голос Рича пролетел по гостиной и, казалось, теплым пледом лег на плечи дрожавшей Вики. – Просто принесите мне сигарету.
Вики послушалась.
– Она играет? – спросил доктор у Артура, кивнув на рояль в углу у дальней стены.
– Да, но…
– Сядьте за рояль, – мягко скомандовал Рич. – Вы счастливы, моя дорогая. Предельно счастливы. Сыграйте что-нибудь. Чтобы показать, насколько вы счастливы, можете напевать себе под нос.
Что-то снова пошло не так. Пальцы Вики коснулись клавиш инструмента. Рояль тонул в сумраке; Вики сидела спиной к остальным и, похоже, пыталась перебороть себя.
– Таков мой приказ, дорогая. Сыграйте что-нибудь. Что угодно.
Из-под крышки рояля полилась тихая мелодия.
Неровное пение закончилось всхлипом.
– Довольно, – тут же сказал Рич.
Помрачнев до неузнаваемости, он окинул присутствующих проницательным и даже подозрительным взглядом, провел ладонью по лысине, разгладил седые волосы над воротником, после чего вновь превратился в доктора Рича, разве что сильно встревоженного.
– Джентльмены, – начал он, – похоже, я совершаю серьезную ошибку. Прежде чем дать согласие на этот эксперимент, надо было… изучить нюансы. Эта песня навевает на миссис Фейн какие-то воспоминания?
– Об этом мне неизвестно, – с печальным удивлением ответил Артур. – Быть может, нас просветит мистер Шарплесс?
– По-моему, пора заканчивать, – сказал Рич, глядя в глаза капитану.
– А по-моему – нет, – возразил Артур Фейн.
– Вы настаиваете, сэр?
– Вы обещали кое-что продемонстрировать, доктор, но еще не сделали этого.
– Как вам угодно, – выдохнул Рич. – В таком случае прошу сесть. – Когда трое зрителей расселись по местам, он продолжил: – Виктория Фейн, подойдите к столу в центре комнаты. Там вы найдете заряженный револьвер. Возьмите его.
Остальные затаили дыхание. Энн Браунинг, до сих пор хранившая молчание, скрестила ноги, подалась вперед и обхватила колени узкими ладонями. На ее золотистых волосах играли отблески света, а румяные щеки и сверкающие светло-голубые глаза разительно контрастировали с заплаканным лицом Вики, механизма из плоти и крови, чей вид не вызывал ничего, кроме жалости.
– Идите вперед, пока я не прикажу… Вот! Стойте! Теперь повернитесь направо… еще чуть-чуть… и встаньте лицом к мужу.
Артур Фейн облизнул пересохшие губы.
– Отступите на несколько шагов… Да-да, вот так. Предупреждаю, капитан: коснувшись миссис Фейн, вы можете причинить ей серьезную травму.
Шарплесс тут же отпрянул.
– Виктория Фейн, вы ненавидите сидящего перед вами человека. Он совершил нечто непростительное. Вы ненавидите его всем сердцем и желаете ему смерти.
Вики не шевелилась.
– В руках у вас заряженный револьвер. С вашего места совсем не трудно застрелить этого человека. Пустить ему пулю прямо в сердце. Смотрите. – Из внутреннего кармана Рич достал черный карандаш с довольно мягким графитным грифелем, после чего приблизился к Артуру и, прежде чем тот успел возразить, поставил на мягкой рубашке крестообразную метку. – Здесь его сердце. Чуть выше, чем вы думали. Вы хотите, чтобы этот человек был мертв. Приказываю вам убить его. Досчитаю до трех, а затем вы выстрелите. Раз… Два…