— Господин барон? — Эжен демонстративно поднял короткие брови.
— Я мог бы долго ходить вокруг да около, как это любит мой друг Никер, но у меня сейчас совсем нет времени. Я предлагаю вам и городскому совету назначить бургомистром меня, а вас перевести на должность управляющего или еще кого-нибудь. Поверьте, так будет лучше для всех.
Если бы я вдруг достал из воздуха медную трубу и начал на ней играть, одновременно танцуя на потолке, то это бы вызвало меньший эффект, чем мое заявление.
Эжен стал моргать часто-часто, будто пытаясь сбросить с глаз морок. Наконец его губы сложились в робкую улыбку.
— Вы… шутите, господин барон?
Я откинулся на спинку, и стул заскрипел.
— Да какие тут шутки, бургомистр! Я разве похож на шутника? Граф идет на меня войной, я собираю армию… У меня уже столько людей, что их негде размещать. Мои повара с ног валятся, чтобы накормить вновь прибывших. Нет, бургомистр, я не шучу.
Эжен выдохнул и вроде бы даже слегка сдулся.
— Вы мне угрожаете, господин барон? Вы собираетесь штурмовать Фоссано?!
Я положил руки на стол и начал барабанить пальцами марш.
— Бургомистр, штурм Фоссано — это последняя мера. К ней я сейчас не готов прибегнуть. Наверное, вы не совсем понимаете, что за люди собрались вокруг меня. Это грабители. Не удивляйтесь, не хватайтесь за сердце, я говорю так, как есть. Они будут грабить, и с этим ничего не поделаешь. Я обещал им в качестве оплаты замки и деньги. Много денег, столько нет ни у меня, ни у вас. Замков на всех не хватит, и моя армия начнет грабить. Если мы разгромим графа, то устроим марш по его владениям. Все, что попадется у нас на пути, будет разграблено. Я не смогу этому помешать. В мои полномочия входит лишь общее руководство армией и назначение вассалов. В этом смысл договора между моей армией и мной. Другим приказам она не будет повиноваться. Поэтому я стану всячески сопротивляться тому, чтобы эта армия штурмовала Фоссано. После штурма от города мало что останется, а он мне нужен целым и невредимым.
— Город в состоянии за себя постоять, господин барон! — Эжен гордо вскинул голову, показывая, что его так просто не запугать.
Я лишь поморщился.
— Да, я знаю. Стражники, ополчение… Это несерьезно, бургомистр. Ко мне сегодня пришли десять магов. Десять! И у них на всех наберется, может, несколько грошей состояния. Нет такого преступления, которое они не могли бы совершить ради хилы. Но, повторяю, я постараюсь не направлять армию на Фоссано.
Эжен достал из рукава белый батистовый платок и вытер лоб, на котором появилось несколько капель пота.
— Тогда чем вы мне угрожаете, если вообще угрожаете, господин барон?
Я завершил марш звонким ударом и произнес одно слово:
— Эмбарго.
— Что? Гм… вы не поясните свою мысль, господин барон? — Лицо у Эжена стало таким, будто он только что проглотил лимон.
— Поясню, конечно. Все замки вокруг Фоссано принадлежат мне. Я могу перекрыть дороги и не пускать в город, допустим, пшеницу. Или рыбу. Или мясо. Или вообще все продукты. А могу просто увеличить пошлину на них. Скажем, в пять раз. Или десять. Представляете, что скажут вам жители, бургомистр?
Эжен уже не смог сидеть на своем золоченом кресле. Он вскочил и забегал вдоль серебристого настенного ковра, смешно перебирая короткими ногами.
— Это серьезная угроза, господин барон! Но я смогу объяснить людям, кто всему виной!
Я встал со стула, подошел к бургомистрову креслу и, к изумлению собеседника, уселся на его место.
— Разумеется, вы объясните. Но проблема в том, что вы будете это объяснять, находясь внутри города, а я подожду вне его. Жителям до вас будет легче добраться, чем до меня. Боюсь, они не послушают голос правды, а пойдут по легкому пути. Сменят местную власть, которая не смогла со мной договориться.
— Встаньте с моего кресла, господин барон! — Эжен подпрыгнул от негодования. — Я поговорю с советом, расскажу им о ваших возмутительных предложениях!
— Бургомистр, не нужно волноваться, — примирительно сказал я, не двигаясь с места. — Уверен, нам удастся найти общий язык. Вот что вы лично теряете? Были бургомистром, станете управляющим или каким-нибудь вице-бургомистром. Ваш доход увеличится, я об этом позабочусь. Я дам дворянство вашим детям, и они смогут учиться в лучших местах. Это все будет, если вы согласитесь на мои предложения и поможете мне в войне с графом. Если не согласитесь, то я объявлю эмбарго, а лично вас разорю. Но если вдруг вы решите поддержать графа, то берегитесь, вы станете врагом для моей армии, и я не сумею обеспечить вашу безопасность. Подумайте, бургомистр. У вас три дня на размышления.
Глава 29
Когда я вернулся в Лиго, меня ожидали два неприятных известия. Во-первых, некоторые вновь прибывшие дворяне, вместо того чтобы принимать участие в тренировках, затеяли дуэли между собой. Во-вторых, какой-то любопытный балбес из приезжих сумел проникнуть в логово дядюшки Вилли, после чего потерял память и больше напоминал зомби, чем здравомыслящего человека.
Вопрос с дуэлями я закрыл просто: объявил, что все дуэли откладываются до окончания кампании. Когда граф будет разбит, дуэлянты могут делать, что хотят, но до этого дуэли запрещены под угрозой изгнания из лагеря или даже казни, если дуэль будет проведена с грубыми нарушениями Кодекса.
Затем я занялся неосторожным болваном, который проник к Вилли. Это был тщедушный смуглый дворянчик лет двадцати, по имени Эвон, прибывший из соседнего графства. Его исключительная худоба позволила как-то пролезть между прутьями зарешеченного окна полуподвального помещения, а затем он сумел пройти через дверь, которую я забыл запереть. Приятели этого осла утверждали, что когда он много выпивал, у него появлялось своеобразное хобби: просачиваться в запертые помещения. Это навело меня на мысль, что у Эвона изначально было не все в порядке с головой, а встреча с Вилли лишь ухудшила дело.
Я направлялся к Никеру, чтобы сдержать обещание насчет дядюшки, и взял Эвона с собой для иллюстрации возможностей главного врага деймолитов.
Мой друг уже мог сидеть. Я застал его за гимнастикой: Никер, одетый в красный халат, разрабатывал левую руку, используя бинты, скрученные в небольшой мяч.
— Я тебя уже заждался, Арт. Все гадаю, что ты мне скажешь. А это кто с тобой? — поэт кивнул на моего спутника.
— Это господин Эвон из рода Труилей, — представил я балбеса. — С ним кое-что случилось сегодня. Он залез в подвал, в тот, что под Северной башней, после чего потерял память о всех недавних событиях. Но я его пригласил поделиться с нами воспоминаниями о событиях давних.
Дворянчик что-то пробурчал и тряхнул черными волосами. На нем были надеты белая рубашка и темно-коричневые штаны.
— Он еще плохо говорит, — пояснил я, — но ничего, это пройдет. Господин Эвон, вы не откажетесь нам кое-что рассказать? Как я уже вам обещал, это останется между нами.
Тот выглядел весьма пришибленно, но кивнуть сумел.
— Я буду задавать вам вопросы, а вы просто показывайте жестами, да или нет. Детали мне неважны. После этого мы отправим вас к великому магу Туссеану. Он отличный целитель и окажет вам помощь. Итак, вам приходилось убивать людей?
Эвон помедлил и кивнул.
— Можете ли вы назвать хоть одно убийство, совершенное вами, бесчестным и противоречащим Кодексу?
Дворянчик отрицательно покачал головой.
— Неплохо для начала. Приходилось ли вам красть или подталкивать кого-то другого к краже?
Эвон решительно и возмущенно замотал головой.
— Еще лучше. А как насчет соблазнения замужних женщин?
Дворянчик скорчил кислую мину и прикрыл левый глаз. Никер следил за представлением с большим интересом, он даже положил белый мяч на постель рядом с собой.
— Было, значит. Это касалось женщин, которые зависели от вас? Например, служанки в замке вашего отца? Или замужние женщины из ваших деревень?
Эвон наклонил голову набок.
— Думаю, достаточно, — произнес я, подходя к двери. — Может быть, господин Эвон еще что-то совершал в своей жизни, но хватит и того, что мы услышали. Эй, Грег!
Дверь отворилась, и на пороге возник воин с коротким копьем и небольшим круглым щитом.
— Проводи, будь добр, господина Эвона к Туссеану. Пусть маг окажет ему помощь. Он сегодня подвергся большим переживаниям и потерял память и способность говорить.
Когда дверь за Грегом и Эвоном закрылась, я подошел к окну и оперся о раму. Уже смеркалось, и по небу черными молниями проносились летучие мыши.
— Арт, что это было? — нетерпеливо поинтересовался Никер.
Я обернулся к другу:
— Я хотел показать, что Эвон не совсем чист перед своей совестью, иначе дядюшка Вилли ничего не смог бы с ним сделать. Эвон не замешан в кражах и подлых убийствах, но зато вовлечен в прелюбодеяния. Причем в их худшую разновидность: он склонял к близости зависящих от него женщин. Может, эти женщины вовсе не хотели изменять своим мужьям, может, он их заставлял. Впрочем, дядюшка Вилли уже знает обо всех проступках Эвона.
— Я ничего не понимаю, — признался Никер, опираясь правой рукой на железную спинку кровати и пытаясь встать. — При чем тут это? Ты обещал рассказать мне, кто такой наш дядюшка.
— Это взаимосвязано. Наш дядюшка очень могуществен, но его могущество имеет пределы. У него власть лишь над теми, кто совершал в своей жизни плохие поступки. Это — Сатана, Никер.
Я не сводил глаз с моего друга. Тот нахмурился и встал, крепко держась за кровать.
— В каком смысле Сатана, Арт?
— В прямом. Дядюшка Вилли — Сатана.
Никер, похоже, еще не до конца понял сказанное.
— Арт, это что, кличка такая? — с надеждой спросил он.
— Нет. Не кличка, а имя. Когда деймолиты создавали человеческих богов, то создали и Сатану.
— Арт, ты шутишь? — Брови Никера встретились у переносицы. — Зачем им создавать Сатану, если они хотели понаделать богов, чтобы те давали своим последователям приказы, устраивающие деймолитов?