— С радостью, господин барон… ох, господин граф!
Мы поели на раскошной террасе неподалеку от дворца. Я заказал желе с грибами, а Виолетта — салат с курицей. Ко мне все чаще приходила мысль, что женитьба на этой девушке не такая уж плохая идея. Виолетта красива и верна. На нее глазели почти все встречные мужчины, но она не сделала ни одного шага, который позволил бы заподозрить ее в двойной игре. Это жемчужина в короне любого графа. Прекрасная черная жемчужина без моральных барьеров, способная держать в напряжении всех окружающих.
Затем мы забрали в канцелярии королевскую грамоту, в которой утверждалось, что я, Арт, являюсь графом Вигнолийским. Именно словом король решил обозначить мои владения. Надо же, я был самозваным бароном, а стал настоящим графом. Почему-то эта мысль радовала меня. Мои губы даже прошептали несколько раз «граф Вигнолийский», словно пробуя эти слова на вкус.
Когда часы на высокой старинной башне пробили восемь, я стоял уже посередине королевского зала для тренировок и сжимал в руке сбалансированный деревянный меч.
— Приступим, граф? — король напротив меня приветственно взмахнул своим оружием.
Мы приступили. Мои ожидания оказались точны: король действительно очень хорошо фехтовал, и если бы был чуть моложе, еще неизвестно, кто выиграл бы по очкам. А так мы фехтовали, отдыхали и фехтовали вновь. Во время отдыха между нами состоялось несколько любопытных бесед. Например, мы поговорили о том, как король должен относиться к своим подданным.
Я сказал, что один правитель из дальних краев как-то произнес, что в его стране есть только один значительный человек, тот, с которым он, правитель, разговаривает в данную минуту.
Хлодвиг на миг задумался. Когда он размышлял, его лицо утрачивало отрешенное выражение и становилось вполне глубокомысленным.
— Этот ваш правитель не уважал своих подданных, — наконец сказал король. — Как он умер?
— Его убили, ваше величество.
— Я так и думал. Такое мог произнести только правитель, готовый подвергать своих подданных ненужным испытаниям, ведь он не видел в них полноценные человеческие существа. Конечно, они захотели от него избавиться.
Мы пофехтовали еще несколько раз и поговорили об утопических вещах, включая единые налоги и снос крепостных стен замков (спасибо, Ришелье, за науку о мечтах любого монарха при феодализме!), на которые, как выяснилось, у нас были одинаковые взгляды. А затем наконец я решил, что достаточно нравлюсь королю, чтобы задать главный вопрос.
— Ваше величество, скажите, а почему вы не организуете поход против деймолитов?
Король резко обернулся и пристально посмотрел на меня.
— За этот вечер вы, граф, несколько раз озвучили мои собственные мысли. И опять вам удалось назвать мою мечту, которая преследовала меня все детство. Я буду откровенен с вами, ведь вы не придворный, а искренний человек. Когда я был наследным принцем, то мечтал, что как только получу корону, сразу возглавлю большой поход против этих существ. Вовлеку соседей, заручусь поддержкой жрецов… Я даже недоумевал, почему мой отец или дед никогда не предпринимали таких попыток. Отец говорил мне, что пытался пойти против деймолитов… очень давно… но его переубедили. Я помню, что тогда даже рассердился. Ведь что значит воля короля, если кто-то может его отговорить? Но когда я получил корону, все изменилось.
— Что же изменилось, ваше величество? — живо спросил я, видя, что король снова задумался.
Хлодвиг пожал плечами.
— Мои советники в первый же день после коронации начали мне объяснять, в чем заключается ответственность короля перед народом. Я и сам чувствовал эту ответственность. Они отговаривали меня от опасных и разорительных предприятий и особенно от похода против деймолитов. Ни один из моих советников не поддержал этот поход! Никто! Они показывали мне цифры убытков, а коннетабль даже приводил примеры неудачных попыток и утверждал, что многие безответственные короли, замышлявшие подобное, утрачивали власть и жизнь из-за заговоров. Потому что бесплодные и проигрышные походы не нравились никому. Они разоряли государство и не приносили счастья подданным.
— Но вы-то в глубине души не согласились с этим, ваше величество? — предположил я.
— В глубине души нет, вы правы, — улыбнулся король. — Я тогда даже пообещал себе, что не буду спешить и дождусь благоприятного времени. Но годы несутся вскачь, а благоприятного времени все нет. Мой день расписан с утра до вечера. Я занимаюсь текущими делами, а на остальные просто нет сил.
— А… другие короли, ваше величество? Вы ведь встречаетесь с ними иногда. Что думают они по этому вопросу?
Хлодвиг рассмеялся. Его смех был хрипл и печален.
— Вы бьете не в бровь, а в глаз, граф. Откуда вам вообще известно, что мы говорим об этом? А, впрочем, да, говорим, когда заканчиваем со всеми остальными делами. Другие короли думают точно так же, как и я. Что когда-нибудь придет время и тогда… Я полагаю, что оно никогда не придет, граф.
Мы расстались с Хлодвигов в хороших отношениях. Конечно, друзьями мы не стали, но я все-таки сумел узнать то, что хотел. С моей стороны было неразумно предполагать, что агенты деймолитов только убивают алхимиков, чтобы предотвращать возникновение взрывчатых веществ. Увы, эти агенты повсюду, они влияют на политику и не погнушаются физическим устранением самых знатных особ. Мне следовало поймать и допросить хотя бы одного шпиона, чтобы составить мнение о грандиозности раскинутой сети.
Виолетта ждала меня в комнате, соседней гимнастическому залу, и мы, поблуждав, вышли не через главный выход, где нас ждала охрана, а через какую-то боковую дверь.
— Вы очень задумчивы, господин граф. Что-то пошло не так? — спросила девушка, беря меня под руку.
— Все прошло отлично, но я думаю об одной загадке, невольно заданной мне королем. Вот представь, что ты — королева…
— Я это легко могу представить, — рассмеялась Виолетта.
Мы перешагнули через лужу, которую заметили в самый последний момент из-за плохого освещения. Улицы за этой частью дворца выглядели пустынными.
— Так вот, у тебя напряженные отношения с соседней страной. И эта страна много лет назад заслала к тебе шпионов в большом количестве. Их настолько много, что они занимают даже важные посты в твоем правительстве. Вопрос заключается в том, почему эта долго существующая сеть так и не была публично раскрыта. Ведь если агентов очень много, то хоть один, но проговорился бы. Хотя бы случайно. Кто-то мог бы попасть в лапы закона и стал бы давать показания. Да и вообще, чем больше агентов, тем выше шансы на то, что среди них окажется болтун, который раструбит о шпионской организации на всех перекрестках.
— Но болтуна не было? — спросила девушка.
— Ни одного болтуна, насколько я знаю.
— Может, их всех отбирали особенным образом, — предположила Виолетта с недоумением.
Я вздохнул.
— Узнать бы, что это за образ такой…
Мы свернули за угол, от главного входа нас отделял еще один поворот. Внезапно я услышал крик:
— Это она! Быстрее!
Я резко обернулся. К нам бежали трое, одетые в темные плащи.
— К стене! — скомандовал я Виолетте.
Мой меч встретился с мечом ближайшего из нападающих, и я почти успел поразить противника в живот, однако какой-то толстяк ринулся сбоку напролом. Трудно сказать, что им двигало: то ли он понадеялся на крепость кольчуги под плащом, то ли подумал, что я не успею отреагировать. Он ошибся в своих расчетах. Мой меч ударил его прямо в лицо, но натиск был так силен, что я не смог удержаться на ногах и упал.
Первый нападающий приблизился к Виолетте, я это отчетливо увидел, перекатился и рубанул мечом по его ногам. Это позволило мне подняться и скрестить меч с последним, третьим противником.
Этот фехтовал плохо, зато болтал хорошо.
— Отступите! — хрипло выкрикнул он мне. — У меня с ней старые счеты. Я имею право ее убить!
— А я имею право убить вас, — ответил я, вонзая меч в его шею точным выпадом.
Вокруг меня валялись два трупа и один раненный в ноги. Я наклонился к девушке. Она сидела, опираясь на стену и сжимая рукой левый бок.
— Что с тобой? Ты ранена? — я попытался убрать ее руку, но Виолетта не позволила.
— Я убита, господин граф, — тихо ответила она. — Мои старые поступки настигли меня. Не нужно было ехать в Авиньон, но я так не хотела отпускать вас одного…
— Постой, может, все не так плохо, — встревоженно ответил я. — Позволь мне осмотреть рану!
— Не нужно, господин граф. С вами ведь нет вашего кудесника Туссеана, который спас Никера от смерти. А моя рана еще опасней. У меня осталось несколько минут в запасе. Я знаю, что говорю.
— Мы можем позвать врача!
— Нет, господин граф. Удивительно, что я умираю, а любовь к вам не проходит. Это какое-то безумие. Ах, как жаль… Жаль, что мы не будем вместе.
— Виолетта!
Но девушка закрыла глаза. Я еще ближе наклонился над ней и понял, что она не дышит. Виолетта, опытный маг, ошиблась насчет нескольких минут жизни. Когда она это сказала, ей было отведено всего несколько секунд.
Я сначала даже не мог поверить, что прекрасной и опасной Виолетты больше нет. Мои пальцы трогали ее неподвижное лицо и будто ждали, что сейчас она откроет глаза, улыбнется и скажет:
— Господин барон, все-таки вы сильно привыкли ко мне, больше, чем я рассчитывала.
Но ничего не происходило.
Я невольно подумал о том, что Виолетта была права, когда говорила, что нельзя терять тех, кто дорог, что, наоборот, их нужно собирать и держать около себя.
Я подошел к единственному раненому. Он лежал, поджав ноги, и тихо постанывал.
— За что вы убили Виолетту? — спросил я.
Белки глаз раненого блеснули в свете дальнего фонаря.
— Отец моего друга Антонио бросил из-за нее семью, а она отказала ему. Он убил себя из-за позора, — голос отвечающего был таким глухим, будто доносился из преисподней.
— Какой-то сомнительный повод для кровной мести, — произнес я.