На глазах у всей компании я убрал журналы обратно в шкаф. Мой план был прост: агент деймолитов захочет получить и уничтожить записи покойного алхимика любой ценой. Для этого он вряд ли будет сжигать мой замок целиком (это слишком хлопотно и не гарантирует успех), а, скорее всего, просто войдет в комнату и достанет журналы из шкафа. Мы с Никером будем наблюдать за происходящим через отверстие в стене, сделанное накануне, и увидим агента.
Я объявил собрание оконченным, и все разошлись. Я же отправился в соседнюю комнату, где Никер, сидя на высоком табурете и прильнув глазом к стене, уже наблюдал за шкафом.
— Скоро все разрешится, — мой голос звучал тихо. — Ужасно интересно, кто из моих офицеров шпион.
— Мне тоже интересно, — шепнул Никер. — А долго нам тут сидеть?
— Не думаю, что долго. Я сказал, что жрец прибудет вечером, но не сказал, когда. Шпион должен торопиться. Думаю, что через час уже все будет ясно.
— А если он захочет прочитать журналы?
— Пусть читает. Там полная чушь на моем родном языке, — ответил я. — Отрывки из стихов, которые помню, и прочая белиберда. Для солидности я туда добавил несколько формул, но так как в точных науках я не силен, то получилась эпическая ахинея. Кажется, на десятой странице нарисована схема пылесоса, устройства для собирания пыли. Ну, так, как я ее представляю. Уверен, что этот рисунок поставит в тупик кого угодно.
Нам пришлось ждать недолго, хотя мы с Никером уже пару раз поочередно заступили на пост наблюдателя. Примерно через полчаса после завершения собрания, дверь комнаты распахнулась, и я увидел агента. Он подошел к шкафу, достал оттуда журналы «алхимика», сунул их за пазуху, не читая, и пошел прочь.
Я одними губами шепнул имя Никеру и сказал, уже погромче:
— Вот и все. Переходим к следующей стадии нашего плана. Будем брать агента.
Я снова собрал своих офицеров под предлогом обсуждения срочно возникшего вопроса. Заседание происходило на этот раз в комнате побольше, и Никер тоже присутствовал, правда, пришел позже всех и остановился около двери.
— У меня имеется пренеприятное известие, — сообщил я. — Среди нас завелся бесчестный предатель и вор. Я говорю о журналах покойного алхимика. Вскоре после нашего последнего разговора ценные журналы пропали. А ведь о них мало кто знал!
Рупрехт, Алессандро, Ракшан и Антуан принялись недоуменно переглядываться.
— Господин граф, — наконец произнес Рупрехт, потирая седой висок. — Это серьезное обвинение, но ведь журналы мог взять кто угодно. Комната, где они хранились, насколько я понимаю, не охранялась.
— Вы правы, — согласился я, оглядывая офицеров, сидящих за коричневым полированным столом, — но у меня есть свидетель, который видел, как кое-кто из присутствующих здесь вошел в комнату, а потом вышел, засовывая журналы за пазуху.
— О, — произнес Рупрехт и осуждающе покачал головой. — Тогда конечно. А кто это был? И зачем ему журналы?
— Последний вопрос меня тоже интересует, — ответил я. — Зачем вам журналы, Ракшан?
Удивленные взоры присутствующих обратились на подсотника. Он был без шлема, и тщательно зачесанные назад черные волосы едва скрывали лысеющую макушку.
Судя по резкому движению рукой и решительной мимике, Ракшан собирался с ходу отвергнуть обвинения, но после того, как он внимательно посмотрел на мое лицо, то понял, что отпирательства бесполезны — я уверен в сказанном.
— Что ж, господин граф, я виновен и готов понести наказание, — тихим голосом произнес Ракшан. — Виновен в жадности, простите. Когда я услышал о золоте, то не смог сдержать себя. У моего дяди, который живет на Алтае, есть золотые прииски. Но золота там мало и оно плохое, грязное. Очистка занимает много времени, часть золота теряется. Я решил украсть журналы, чтобы разбогатеть.
Теперь уже переглянулись мы с Никером. История выглядела правдоподобно и ясно указывала, что мы имеем дело с обыкновенным воришкой. Но мне был нужен не воришка, а агент деймолитов.
— Где сейчас журналы? — спросил я.
— Я отправил их с посыльным мальчишкой к моему другу в Фоссано, — ответил Ракшан. Его лицо, испорченное мелкими шрамами от оспы, было подчеркнуто печальным.
Я принялся барабанить марш пальцами по столу. Все вертели головами, чтобы не терять из виду и меня и Ракшана.
— Это хорошая история, — сказал я. — Цельная. Однако в ней есть изъян. Сразу перед нашим предыдущим собранием я распорядился никого не выпускать из замка и не впускать в замок вплоть до моих последующих распоряжений. С тех пор прошло меньше часа, и, если посмотреть в окно башни, то можно заметить пару телег, которые стоят перед запертыми воротами и ждут, когда ворота откроются. Никакой мальчишка не мог вый ти из замка за это время.
— Я не говорил, что он вышел, — пояснил Ракшан после паузы. — Я ему передал журналы, а куда он делся потом, не знаю.
Я невольно улыбнулся. Мои мысли стали проясняться. Ракшан выкручивался просто замечательно, что было слишком подозрительно для обыкновенного вора. Он якобы отдал журналы какому-то мальчишке из Фоссано, мальчишка пропал и журналы вместе с ним. Ищи-свищи. Может, всех этих шпионов учат, как нужно выкручиваться? Мне даже стало интересно, будет ли Ракшан упорно твердить то же самое под пыткой.
— Никер, — я повернулся к другу, — у тебя есть что-нибудь?
— Да, Арт. Есть, — Никер, стоящий до того около стены, подошел к столу и положил на него кусок обугленной кожи. — Это я нашел в комнате Ракшана. Я осмотрел его комнату, когда он пошел сюда, на собрание. Ракшан сжег журналы, а это то, что от них осталось.
Мне даже стало обидно. Я трудился над журналами часа четыре, придумывал нелепые схемы, вставлял стихи известных поэтов, а Ракшан просто взял и все это сжег, не пытаясь «расшифровать».
— Что вы на это скажете? — я снова обратился к обвиняемому. — Вы сожгли журналы, а не отдали их мифическому мальчику. Украли, чтобы сжечь! Зачем?
Мне редко когда приходилось видеть, как лицо человека превращается в неподвижную маску, будто отрешаясь от текущих забот. Такое лицо может быть только у мыслителя, озабоченного проблемой, требующей немедленного разрешения. Я понял, что Ракшан усиленно думает. И почти одновременно с этим я осознал, что сейчас Ракшан обо всем догадается. Что он сопоставит чудесно спасенные от пожара журналы с закрытыми воротами, а также с немедленным визитом Никера в его комнату, и поймет, что он, Ракшан, попал в ловушку, которая была приготовлена уже давно и готовилась тщательно. А поняв это, Ракшан, скорее всего, поймет главное — я знаю об агентах деймолитов и пытаюсь их поймать.
Я быстро кивнул Никеру, который уже вернулся на прежнее место у стены прямо за спиной Ракшана. Мой друг вынул из-за пазухи маленькую железную дубинку и обрушил ее прямо на темечко предполагаемого агента.
То ли удар был не очень удачным, то ли голова Ракшана оказалась прочнее, чем Никер предполагал, но подсотник резво вскочил на ноги и потянул меч из ножен. Алессандро, сидевший от Ракшана справа, подпрыгнул и вцепился в руку подсотника. Ракшан каким-то образом сумел отбросить Алессандро и оттолкнуть Никера. Он явно прорывался к двери, но за куртку сзади его схватил Рупрехт. И тогда Ракшан сделал то, чего я еще никогда не видел. Он поднял Рупрехта чуть ли не над головой и швырнул в Антуана, который пытался вклиниться между ним и дверью.
Я тоже не бездействовал. Эпоха бескровного решения проблемы миновала. Я подскочил к схватке, держась немного в стороне, выхватил меч из ножен и нанес удар по ноге Ракшана, рассекая боковые мышцы бедра.
Подсотник покачнулся. До моего следующего удара оставалась какая-то секунда, и Ракшан принял единственно правильное решение. Он не успевал достать из ножен меч, но сумел выхватить кинжал, которым встретил мой следующий выпад.
Признаться, я не думал, что кинжалом можно работать столь жестко и сильно, ведь это оружие уступает полновесному и длинному мечу. Блок, поставленный Ракшаном, отозвался в моей руке ноющей болью, которая бывает, когда ударишь мечом по какой-нибудь массивной железяке. Подсотник, к удивлению, оказался очень силен. Но что такое сила против хорошего фехтовальщика? Следующими ударами мой меч быстро рассек левую руку Ракшана, задел правое плечо и пронесся в миллиметре от живота, разрезав кожаный жилет и белую рубашку.
За моей спиной вся компания постепенно приходила в себя и тоже доставала оружие. Глаза Ракшана сузились. Казалось, он не чувствовал боли от ран, но правильно оценивал расстановку сил. Против моей прыти у него не было шансов, несмотря на неизвестно откуда взявшуюся силу, а если добавить остальных, уже готовых вступить в бой, то дела Ракшана были швах. И тогда он сделал еще одну вещь, поразившую меня. Ракшан одним точным движением перерезал себе горло и упал на пол, истекая кровью, которая могучими ударами выбрасывала себя из его тела.
Никер схватил меня за рукав.
— Он сейчас умрет, Арт! Уже умирает! Надо что-то делать!
Глаза моего друга показали вниз, намекая, что Ракшана нужно срочно тащить к дядюшке Вилли для исцеления. Агент ведь нам нужен живым. Но я понимал, что дотащить мы не успеем, с такой раной Ракшан уже мертв. У нас только минут десять уйдет на транспортировку, не говоря о том, что Вилли тоже не мгновенно залатает рану. В результате на выходе мы получим лишь панику среди домочадцев и окоченевающий труп.
В разговор вступил и Рупрехт, но старый солдат сформулировал именно ту мысль, которая уже была готова оформиться в моей голове.
— Господин граф, у Ракшана нечеловеская сила! Он слишком силен! И когда он схватил меня и поднял, клянусь, это хватка дикого зверя!
Кровь из Ракшана уже перестала вытекать. Антуан посмотрел на полуоткрытые неподвижные глаза трупа и произнес:
— Рупрехт прав, господин граф. Ракшан очень силен. Но почему он скрывал свою силу?
Я, в отличие от моих соратников, уже нашел предполагаемый ответ на эти вопросы. Он меня ужаснул. Я хотел лишь надеяться, что окажусь неправ.