— Почему? — спросил я. — Почему вы не боитесь смерти?
Голем посмотрел на меня весьма выразительно. Он сидел на полу, но взгляд был высокомерен.
— Потому что мы не думаем о том, что будет с нами, когда мы умрем. Это людские заморочки. Мы точно знаем, что ничего не будет. Каждому из нас рано или поздно придется умереть. Так какая разница когда? Мы выполняем свой долг и умираем с легким сердцем. Не то что вы, люди. Вы страшитесь вашей загробной жизни, часто молите о пощаде. Вы жалкие.
— Мы жалкие?! — рассвирепел Никер. — Ты сидишь тут, скрученный веревками, с раной на голове, а мы — жалкие?!
— Жалкие, — равнодушно подтвердил голем. — Мы лучше, чем вы. Когда вас всех загонят в стойло, где вам самое место, такие как я будут управлять вами.
— Ты уверен, что пытки бесполезны? — Никер гневно сверкнул глазами и обернулся ко мне.
— Да, — я кивнул. — Если голема сделать как надо, то он ни в чем под пытками не признается. Нужно знать ключевые слова, чтобы заставить его повиноваться. Да и то в случае разумных големов это может не сработать. Чем голем умнее, тем труднее им управлять. Что вызывает вопрос: почему ни один из человекоподобных големов не сделал попытку перейти на сторону людей?
— Потому что вы жалкие, — снова со злорадством откликнулся гость. — Не можете контролировать свои ощущения, боитесь смерти, боитесь того, что будет после смерти. Вас сменим мы, мы совершенней.
— Как он меня раздражает, — Никер сжимал рукоять меча, будто прикидывая, стоит ли достать его из ножен и вонзить в горло пленника. — Мы с ним говорим несколько минут, а раздражает он меня так, будто я просидел с ним десять лет в одной камере в королевской тюрьме.
— Они очень похожи на нас, — ответил я. — Не только внешне, но и своим высокомерием. Однако он подкинул мне одну идею.
— Какую? — Никер обернулся ко мне, да и пленник посмотрел вопросительно.
— Своими рассуждениями о смерти, — пояснил я. — У нас ведь есть специалист по загробной жизни. Вдруг эти големы и люди действительно так похожи, что наш специалист окажется полезным?
— Мы не похожи на людей, — голем поерзал, пытаясь найти положение поудобней.
Я подошел к столу и зажег еще один подсвечник, держащий три белых свечи.
— Это легко проверить, — я повернулся к голему. — Слушай, ты, нежалкий, сегодня у тебя счастливый день. Я таких везунчиков давно не видывал. Ты не умрешь просто так, а получишь шанс на вечную жизнь.
— Что вы имеете в виду, граф? — с подозрением осведомился голем.
— Имею в виду, что тебе повезло. Мы тебя казним сегодня за попытку убийства. Но перед этим ты встретишься с существом по имени дядюшка Вилли. Этот дядюшка обладает интересной способностью считывать воспоминания и даже саму личность, которую он называет душой. Потом, когда носитель этой личности умирает, Вилли может воспроизвести ее в любой момент. Но не для того, чтобы оживить человека, а для того, чтобы поместить его душу в ад. Я не думаю, что ад еще готов, дядюшка только работает над этим, строит его. Пока что он запасается душами, как может. Особенно его интересуют такие идейные и высокомерные убийцы, как ты. Зато когда дядюшкин ад заработает, ты снова будешь жить. Разве это не прекрасно? Год за годом, век за веком ты будешь жить в аду. Я, право, не знаю, чем ты будешь там заниматься, но тут уже положусь на дядюшку. Он отлично разбирается во всевозможных карах. Это его профессия, можно сказать. Если ты похож на человека, то дядюшка без труда считает твою личность. Тогда вечная жизнь у тебя в кармане! Разве это не здорово?
По мере моего рассказа лицо у пленника вытягивалось, а глаза расширялись. Все-таки человекоподобные големы способны на истинные эмоции. Деймолиты хорошо поработали.
— Граф… а кто такой этот ваш дядюшка? — медленно спросил голем.
— Замечательный парень, — с улыбкой ответил я. — Его ведь тоже сделали деймолиты. Но над ним они трудились гораздо больше, чем над тобой. Он и получился умнее, чем ты. Он называет жалкими только тех людей, которые доказали, что они жалкие, а не всех подряд. Тех, над кем у него нет власти, он даже уважает. И уж тем более ему не нужно никому служить, только своему призванию.
— Как его зовут, граф? — Мне, возможно, показалось, но губы голема побледнели.
— Я же говорю — дядюшка Вилли. Он сам выбрал это имя. Но если ты назовешь его Светоносный, то тоже не ошибешься. Это одно из его имен.
— Светоносный! — вскричал голем и быстро повернул голову к стене.
В ту же секунду у него в горле что-то забулькало, а изо рта хлынул поток крови.
— Что это?! — изумился Никер.
Но я пришел в себя быстрее, чем мой друг, и уже был рядом с големом, пытаясь разжать его челюсти и вставить между зубов рукоять кинжала.
— Что с ним, Арт? — Никер бросился мне помогать, даже не понимая, что произошло.
— Он откусил себе язык, вот что! — ответил я, тщетно пытаясь выбить голему хотя бы два зуба, чтобы через эту щель разжать зубы.
— Проклятие! — выругался Никер. — Он истечет кровью?
— Или истечет, или захлебнется. Одно из двух. А, черт! Не получается…
Голем явно стал давиться свой собственной кровью. Его глаза закрылись, голова задергалась, а вены на шее вздулись.
— Так нужно отнести его быстрее к Вилли! — закричал Никер. — Вилли же может прочитать его мысли!
Вместо ответа я стукнул по зубам голема еще пару раз, но, увидев, что это бесполезно, отступил. Я достал из ножен кинжал и ударил голема прямо в глаз, чтобы не затягивать агонию.
— Зачем, Арт?! Он же мог что-то знать! — Никер схватил меня за плечо.
— Он и знал, но Вилли не смог бы ничего считать из головы голема, — ответил я. — Я блефовал. Мне просто хотелось вывести этого придурка из себя. Это получилось, надо признать, вон как лихо он самоубился. Оттяпал себе язык почти под самый корень! Энцеф слишком отличается от человеческого мозга, Никер. Мы уже обсуждали с дядюшкой возможность что-то считать с энцефа. Вилли не способен это сделать: человеческие мозги одинаковые, а энцефы слишком разные. Кстати, хороший способ выяснить, голем перед нами или человек. Но для этого нужно показать испытуемому Вилли или одного из его демонов. Лучше пока не привлекать к нам лишнее внимание.
Голем не двигался, он был мертвее мертвого. Никер осторожно подошел к луже крови, словно чтобы убедиться, что она разлилась широко и комнату придется очищать долго.
— Жаль, что дядюшка не смог бы с ним ничего сделать, — сказал мой друг. — Но у меня в связи с этим появился другой вопрос. Ты говоришь, что дядюшка потом оживит эти свои души. Почему же он не может оживить сейчас тех, кто тебе дорог? Скажем, Виолетту. Или, еще лучше, Эмилию.
Я только покачал головой. Вопрос Никера расстроил меня.
— Я не знаю, в какой форме дядюшка будет оживлять эти души, но неужели ты думаешь, что я позволил бы ему наложить руку на личности дорогих мне людей? Ты не забывай, кто он и в чем его предназначение. Я помню об этом каждую минуту. Виолетта и Эмилия умерли. Я бы хотел вернуть их, но… только без помощи дядюшки.
Глава 45
Я отбыл в Авиньон, чтобы стать главным действующим лицом в торжественном мероприятии, посвященном появлению нового герцога. Там я по-прежнему не испытывал особой радости от происходящего, хотя с вежливой улыбкой выслушивал все слова благодарности в мою честь. Мне пришлось произнести речь, что-то ответить королю и даже заказать герцогскую корону с многочисленными зубцами и мелкими рубинами.
Хлодвиг собирал большую армию, чтобы впервые за много лет атаковать деймолитов. Предполагалось, что в наши ряды вольются войска Испании, а также Римского королевства. Бритты колебались, но Хлодвиг считал, что способен подтолкнуть их в нужную нам сторону. Он предложил мне возглавить отряд из тысячи дворян и сотни магов, и я не смог отказаться.
Выявление и избиение человекоподобных големов продолжалось по всем фронтам. Я притащил в Авиньон пленных, чтобы убедиться, что они — не големы. К сожалению, у двух человек из трех десятков голова все-таки превратилась в глину.
Я договорился с вольным Авиньонским университетом о помощи ученым, занимающимся взрывчатыми веществами. Этих ученых мы поместили в отдельное здание с прилегающим пустырем, на котором можно было проводить опыты. Мои люди взяли и здание и пустырь под охрану и не пускали посторонних. Получилось что-то вроде секретного центра.
Выяснилось, что я очень завидный и перспективный жених. Со мной вели переговоры герцоги по поводу своих дочерей, а Хлодвиг намекал, что мог бы попробовать устроить мой брак с третьей дочерью римского короля. На все предложения я отвечал, что подумаю. Мне не нравились герцогини, не нравились принцессы, никто не нравился.
На сбор Великой армии ушло месяца четыре. Все это время я провел в Авиньоне. Командование отрядом королевской гвардии, а также приданным мне крупным подразделением отнимало львиную часть времени. Я старался не забывать о скафандре и даже слегка улучшил дыхательные отверстия. Вилли по привычке слал мне хилу, но у меня хватало моей зарплаты на королевской службе, чтобы затариться хилой под завязку. Я даже выкроил несколько часов в неделю, чтобы брать уроки у лучших магов. Детеныш-деймолит, подаренный мне Виолеттой, обосновался в Лиго и перешел почти в единоличное пользование Туссеана.
Никер держал меня в курсе происходящего в моих собственных землях. Он сыграл свадьбу с графской дочкой и для этого на неделю прибыл в Авиньон. Мы спустили на это мероприятие кучу денег, но Никер был счастлив. Он организовал какой-то поэтический турнир и наконец получил славу поэта и покровителя молодых дарований.
Интересно, что дядюшка Вилли продолжал совершать странные заказы с помощью записок сначала Никеру, а потом и Туссеану. Он потребовал дюжину черных сюртуков и несколько тростей с изображением головы собаки. Мне оставалось только гадать, для чего ему нужно это барахло.
Когда ударил легкий морозец, армия выступила к Лепонтинским Альпам, где уже давно никто из людей не жил. По моему предложению, мы пошли по направлению к Фоссано, а потом свернули на дорогу к Турину. Наша армия была перенасыщена магами и големами. Обезьянообразные