големы пользовались большой популярностью среди столичных магов, и мои глаза то и дело выхватывали огромных «горилл», бредущих по запруженной дороге рядом со своими хозяевами.
Неподалеку от Турина меня нагнал гонец Никера. Он привез списки осужденных преступников, чтобы я кого-то из них помиловал. Я выбрал мошенника, который торговал поддельными церковными реликвиями, нескольких мелких воришек, а также похитителя чужой невесты, который сразу женился на ней. К сожалению, государственные дела не позволяли мне толком заниматься своим собственным хозяйством. Я пообещал себе, что после этого похода возьмусь за работу на благо герцогства.
Мы прошли Турин, потом Бугелл и только тогда впервые встретились с боевыми големами деймолитов. Никер видел их, когда был ребенком, и они ужасали его до сих пор. Трехногие высокие големы могли прыгать в произвольном направлении, используя любые две ноги. Их обычной тактикой против людей было разрушение строя, когда высокий прыжок позволял преодолеть первые линии копьеносцев и приземлиться в самом скоплении солдат. Острые длинные когти на верхних конечностях големов разрывали доспехи и разбрасывали людей в стороны, создавая хаос. Трехногие первым делом пытались выбить магов, и, поговаривали, что деймолиты управляют ими даже на очень больших расстояниях.
В день, когда вдали только показались вершины Лепонтинских Альп, мы столкнулись всего-навсего с пятью боевыми големами. Наше войско двигалось по широкой дороге, длинному горному плато, что позволило нам быстро перестроиться и выдвинуть вперед стрелков. Никто из трехногих не добрался до нашего строя, все они остались лежать коричневыми буграми, истыканные стрелами, однако я с опасением подумал, что будет, если големов окажется не пять, а пятьдесят.
Вообще меня одолевали противоречивые мысли по поводу этого похода. Я признавал его важность, мне нравился сам факт того, что люди наконец стали предпринимать хоть какие-то реальные действия против деймолитов. Приятно было сознавать, что в этом главную роль сыграли мои разоблачения человекоподобных големов. Однако этот поход вполне мог бы обойтись без моего участия. Я, конечно, командовал крупным отрядом, но не более того. Поход двигали совсем другие люди. Хлодвиг и римский король прислали сыновей, которые официально возглавляли все предприятие. Однако по факту командовали опытные генералы, и я, как старший офицер, получил ясное указание в спорных случаях прислушиваться именно к италийскому генералу Бенедикту Винчено, а не к кому-нибудь другому. Впрочем, королевские сыновья тоже представляли себе реальное положение дел и не упорствовали во всяких глупостях.
Бенедикт мне нравился. Он был совсем старым, но не потерял резвости мыслей и крепости духа. Говорили, что этот генерал за всю свою долгую карьеру продул лишь одно сражение, да и то по нелепой случайности. Он обожал играть в карты, но знающие люди не советовали садиться с ним за игровой стол, потому что заслуженный генерал безбожно жульничал.
Когда мы приблизились к Лепонтинским горам вплотную, мои опасения насчет встречи с десятками големов полностью оправдались. Сначала нас пощипывали единичные особи, прыгая со склонов и даже с вертикальных скал. Но мы были начеку и более-менее успешно отражали эти атаки. Но когда перед нами на очередном плато выстроились в ряд восемь или девять десятков трехногих, не только у меня побежали мурашки по коже.
Мы бросили вперед автономных големов, а за ними поставили в три линии управляемых, чтобы трехногие не могли их сразу перепрыгнуть. Это помогло лишь частично. Трехногие успешно миновали автономных големов, немного задержались перед первой линией обороны и понесли серьезные потери на второй и третьей линиях, где управляемые големы гроздьями вешались на трехногих, препятствуя смертоносным прыжкам. До нас, людей, добрались десятка два. И эти два десятка сотворили ужасные вещи. Я стоял в задних рядах и видел человеческие тела, взмывающие в воздух. Некоторые из них были разрезаны напополам, у других отсутствовали ноги или руки.
Я не стал ждать, пока трехногие доберутся до моего отряда, а приказал арбалетчикам стрелять по головам деймолитских големов. Эти головы были непропорционально маленькими и напоминали муравьиные из-за больших дугообразных челюстей. После первых залпов моих арбалетчиков я, под прикрытием Алессандро, надел скафандр и ринулся в гущу боя, расталкивая толпу.
Люди принимали меня за одного из своих големов и почтительно пропускали вперед, надеясь, что я хоть как-то задержу ближайшего трехногого. Мне удалось сблизиться с ним и даже рассмотреть четыре маленьких желтых глаза, расположенные в ряд под низким лбом. Пока я тратил драгоценные секунды на разглядывание этих глаз и примеривался с первой атакой, трехногий заметил меня и удостоил удара серой мохнатой лапой, заканчивающейся двумя длинными саблевидными пальцами. Удар пришелся в правый бок, кожа скафандра выдержала, но я не смог удержаться на ногах. Трехногий занялся людьми, что позволило мне быстро подняться.
Я преисполнился уважением к скорости реакции моего противника и потому тихо подкрался, чтобы хорошенько приложить его дубинкой по спине. Мне даже показалось, что я услышал хруст. Трехногий качнулся, обернулся ко мне, и я перехватил свое оружие и поразил серую шею острием. В этот же момент на спину моего противника прыгнул управляемый голем, и я так и не понял, что сыграло главную роль в нашей победе: мой удар или этот прыжок. Трехногий упал, и мы с големом его добили. Я орудовал дубинкой, а голем — молотом на длинной рукояти. Уже потом маг, управляющий им, долго искал загадочного зеленого голема, чтобы узнать секрет его ловкости и прочности кожи.
Мы отбили атаку, но понесли серьезные потери. Смерть каждого трехногого обошлась нам в три человеческих жизни.
Мне не понравился этот бой. Не только из-за потерь, но и потому, что меня не отпускало чувство, что это уже не мое сражение. Мои битвы остались там, у Вигнолийского леса и в Авиньоне. Здесь же от меня мало что зависело, и если бы я покинул армию, это ничего не изменило бы.
Нам пришлось разбить укрепленный лагерь на этом плато. Неподалеку располагалась огромная гора с широким удобным туннелем, ведущим в ее недра. На военном совете мы решили попробовать проникнуть через этот туннель, чтобы встретиться наконец лицом к лицу с извечным врагом человечества. Однако на вертикальном склоне другой горы находилось множество туннелей поменьше, через которые просачивались отдельные големы. Мы не могли закрыть все мелкие проходы, потому что некоторые из них располагались на большой высоте. Из-за этого наша первая ночевка превратилась в кошмар. Трехногие прыгали сверху и пытались прорваться в центр лагеря. Несмотря на все предосторожности, мы несли потери.
Утром, когда командующие готовили первый удар по большому туннелю, генерал Винчено позвал меня.
— Милорд, я навел о вас справки. Впрочем, как и о каждом командире крупного отряда. Я хотел бы поговорить с вами, прежде чем поручить вам одно важное дело, — сказал генерал.
Он принял меня в большом синем шатре. На полу лежали три толстых красных ковра, сам Винчено сидел за черным походным столиком и смотрел внимательными выцветшими глазами. Его седая борода была заплетена в косичку по южным традициям.
Я кивнул и уселся на раскладной стул напротив генерала.
— Вы заинтересовали меня, — продолжал Винчено, почесывая голову под тесным зеленым беретом, который скрывал его лысину. — Вы провели несколько успешных походов, захватили множество замков и при этом не совершили ни одной грубой ошибки. Вы никогда не пускались в военные авантюры, которые могли бы принести великую победу или столь же великое поражение. Скажу больше, король франков рекомендовал вас как человека, способного решать нетривиальные задачи. Он намекнул, что вы стояли у истоков борьбы с людьми-големами. Это характеризует вас как военачальника, достойного доверия. Однако в нашем походе вы ведете себя подозрительно тихо. Другие командиры рвутся в бой, а вы держитесь где-то сзади, на вашем лице постоянный налет сумрачности. Да-да, я видел это, не пытайтесь отрицать. Вам не нравится то, что мы делаем? Может, вы против нашего похода? Говорите прямо, это останется между нами. Я должен знать, о чем думают командиры моих подразделений.
Я не ожидал такого напора, но решил, что генерал в своем праве. Ему нужно знать, чего ожидать от офицеров. Вопрос лишь в том, сколько правды я могу рассказать.
— Мне кажется, что мой долг перед человечеством уже почти выполнен, — ответил я.
Белые брови генерала стали треугольными от удивления.
— В каком смысле, милорд?
Я повертел в руке серебряную чернильницу с выгравированными на ней охотничьими собаками.
— Понимаете, генерал, я действительно стоял у истоков борьбы с людьми-големами. Это получилось не случайно. За последние годы я часто думал о том, как одолеть деймолитов. Все мои действия были подчинены этой цели. Я стал бароном, а потом и графом, чтобы собрать войска и выступить против них. Но получилось так, что я открыл их главный секрет, когда разоблачил агентов влияния. Именно эти агенты удерживали королевства от огранизованной борьбы с деймолитами. А теперь я думаю, что все кончено, деймолиты проиграли, мой долг выполнен.
Генерал глубокомысленно прокашлялся.
— Милорд, вы считаете, что наш поход принесет безоговорочную победу?
Я невольно умехнулся и махнул рукой, словно услышал хорошую шутку.
— Я считаю, что наш поход принесет мало что. Возможно, мы прорвемся в большой туннель. Если повезет, то убьем несколько деймолитов. Вот и все. А я говорю о будущем. Наш поход ведь не последний. Следом за нами через некоторое время потянутся другие, и они атакуют не только Альпы. Может даже, у них будет лучшее оружие. Вы знаете, как хорошо идут работы над взрывчатыми веществами? Еще год-два и появится смертоносное оружие, разрушающее скалы. А через десять-двадцать-сто лет взрывное дело так разовьется, что деймолитам и в самом деле придет конец. Этот процесс необратим. Вот почему я думаю, что сделал достаточно для этой войны. Теперь мне можно удалиться на покой, заняться делами в моих землях, может, жениться, наконец… хотя это вряд ли произойдет в ближайшее время.