назло, ни камешка подходящего, ни топляка, чтобы барчука из седла выбить. Как говорил капитан Черноус: «Лучше сбежать, выжить и потом отомстить, чем гордо подохнуть». Шагах в тридцати начинался подлесок, добегу до него есть шанс затаиться или барчука из седла выбить.
Я и рванул туда без лишних слов и шуточек. Слышно было, как мордатый «коня» за мной пустил, существо не ржало, а пыхтело. Раз оно железное, значит и весить должно немало. А следовательно, юрким уж точно не было. Поэтому я несся не по прямой, а петляя.
Над головой у меня что-то загудело, на выстрел гул похож был мало. Я поднял голову и увидел падающее на меня огненное кольцо, я дернулся в сторону, но тщетно. Кольцо упало и крепко стянуло мою грудь. Мокрая тужурка запарила от касания огненного каната.
— Куда собрался, беглый⁈ — услышал я, потом рывок опрокинул меня на землю, — мы еще не договорили о том, как ты смеешь называть себя Георгом!
Уже лежа на земле, я обернулся. Второй конец горящего аркана держал в своих руках барчук. И судя по всему, пламя от веревки его нисколько не обжигало и не беспокоило. Моя, пережившая пули, клинки и прочие удары судьбы кожанка, начала дымиться. Да и я тоже постепенно закипал.
— Амба тебе, розовощекий! — я еще не знал, как я расправлюсь с барчуком. Руки у меня стянуты, оружие все порастерял, но я не сомневался, что победа останется за мной.
Барчук едва уловимо качнул кистью, по огненной веревке побежали красивые цветные искорки. Но мне стало не до красоты в тот момент, когда эта радуга по веревочке добралась до меня. Настолько адовой боли я не ощущал ни разу в своей жизни! Создавалось впечатление, что в меня впиваются одновременно сотни раскаленных и смазанных ядом игл.
Я рухнул на колени. С моего языка был готов сорваться поток ругани, но челюсти свел спазм, все мои мышцы стали деревянными.
— Что, беглый, больно? — барчук не спеша подъехал ко мне, наматывая огненный канат себе на руку, — погоди, это только начало.
Он спешился, обмотал меня пылающей веревкой, а потом закинул на спину коне-ящеру.
— Я тебе голову отверну, — пообещал я, глядя как у меня с губ на траву падает пена.
В ответ он лишь рассмеялся. Смех мне этот не очень понравился, слишком уж безумным он звучал.
Конеящер пустился вскачь. Я бился лбом о его железный бок и надеялся, что мне это поможет. Надо же — всего пару рюмок самогона и такое приключение! Вчера красноармейцы уговорили, пока на постое были. Говорили, что у бабы Нюры самогон высший класс, из картошки сама делает и вся деревня к ней бегает. А я сразу заподозрил неладное. Какой там высший класс! Мутный, воняет не пойми чем. Какая там картошечка, точно настойка из опилок и мухоморов. Иначе как бы мне это все привиделось? Ивы с розовыми цветками, смесь ящера с конем, да еще из металла отлитая. Разве могут статуи бегать? То и дело, что только в сказках. И барчуков мы давно извели, про лассо из огня и говорить нечего. Привиделось мне это все, брежу наяву. Только понять бы с какого момента? Как мы за Рябым погнались? Или весь этот ужасный сон начался с того момента, как мы с гнедым в воду влетели? Может я сейчас у той бабки Нюрки на сеновале рыгаю?
Чудо настойка меня не отпускала. Вокруг все реальное, лесок, дорога по которой мы скакали. Пару раз даже крестьян видели, но тоже чудных. Мужики, что вдоль дороги стояли нас пропуская, в кафтанах из синей ткани были, красной ниткой расшитых. Бороды они в косички заплетали, а в косичках тех ленточки. Цветные. Но кто так ходить будет? Скоморохи разве что. У баб платья тоже под стать, сверху вроде как еще ничего, а вот с талии раздутые. Смешные такие, от бедер до щиколоток будто шарики. И тоже вышивка на вышивке. Господи, да когда меня уже отпустит-то?
Господь на мой призыв не ответил, да и не верил я в его существование. Я же большевик-материалист! На мои видения это никоим образом не повлияло, они шли своим чередом. Ящер свернул с дороги в парк. Мы неслись по аллее, вдоль которой были высажены старые ветвистые деревья. И ведь вот же наваждение — они были похожи на дубы, но почему-то тоже поросли цветами.
Мы свернули к пруду, рядом с которым высился белый роскошный шатер. Барчук возле него резко осадил ящера и скинул меня на землю. Потом спрыгнул сам и поднял меня за ворот.
— Отец, смотрите, я беглого поймал! — крикнул он в сторону шатра, под сводом которого был накрыт стол.
Во главе стола на кресле с высокой спинкой восседал тучный старик с всклокоченной шевелюрой. В одной руке он держал хрустальный бокал с красным вином, в другой полуобглоданную птичью ножку. Старик вперил в меня водянистые выцветшие глаза. Позади него, слева вытянувшись стоял лакей в красной ливрее. На всякий случай он промокнул рот старика салфеткой. Справа от кресла стоял персонаж, который смог привлечь мое внимание. Высокий, поджарый, одетый в плащ из коричневой кожи. Лицо он прятал за широкополой шляпой, мне видна была только его черная борода. Свернутым кнутом он отбивал четкий ритм о свою ногу. Вся его поза говорила о том, что он ждет команды «фас». И рвать он после нее будет и кости наружу выворачивать.
— Кто такой? Как зовут? — старик спрашивал не у меня. И смотрел тоже мимо, на своего сына. Один мимолетный взгляд и я для него перестал существовать.
— Сказал, что Георгом, — хохотнул барчук.
Я не понимал, что не так с моим именем и почему он его намеренно каждый раз коверкал.
— Георгом, — покачал головой старик и сделал щедрый глоток из бокала. Немного перебрав, по его подбородку побежала капля, которую тут же смахнул слуга, — совсем вилане оборзели!
— Вздернем? — предложил сынок.
— Непременно вздернем. Но чуть позже, когда наши с поля вернутся. Чтобы урок для них был. А пока — высечь наглеца, — потеряв ко мне всякий интерес, старик впился зубами в куриную ножку.
Глава 2
Команда дана. Приказ принят. Мужик с кнутом, не поднимая глаз, двинулся ко мне.
— Он твой, Лука, — произнес барчук.
Я попытался встать, но одно легкое движение барчука и огненная петля снова вернула меня на колени.
Типа в шляпе упрашивать не надо было. Он на ходу развернул хлыст, крутанул его над головой и на меня обрушилась еще одна порция боли! На кончике хлыста, я разглядел железную бляху.
— Зря ты это, — прохрипел я, — я терпеть не могу, когда меня плеткой…
Следующий удар заставил меня замолчать, мужик в шляпе умудрялся отправлять кнут мне за спину глядя прямо в лицо. Спазм сжал горло, я покачнулся, но смог устоять.
— Стареешь, Лука. Стареешь, раньше тебе одного удара хватало, чтобы чернь с ног валилась, — отхлебывая из бокала, проворчал старый барин.
— На третьем не устоит, — пообещал Лука, взмахнул кнутом еще раз и мне на голову обрушилось небо.
Сознание мое угасало, но проваливаясь в черную бездну я услышал барчука.
— Ну вот! Убил! Перестарался ты, Лука!
— Ничего не перестарался. Перед казнью будет на ногах стоять.
Я с Лукой не был согласен, кажется, он грузиком мне череп раскроил. И не судьба мне больше на своих двоих стоять или бегать.
Однако, несмотря на мои предчувствия, в себя я все-таки пришел. Кое-как разлепив глаза, я обнаружил, что провалялся в беспамятстве целый день. А может быть и весь вечер. Глаза мои ничего не видели, но нос выхватил запах сена, скота и плесени. Я лежал на подстилке из скошенной травы, на которую меня швырнули лицом вниз. Перевернувшись, я увидел над собой дощатый потолок. Слева от меня, за стеной из досок, что-то то ли хрюкало, то ли ужинало. А может скотина делала и то и другое с огромным удовольствием. Я попробовал пошевелиться. Ноги и руки мне стянули со знанием дела. Все, что я мог, это извиваясь как червяк ползать по полу.
В том, что меня вздернут на веревке, в назидание крестьянам я ни на секунду не сомневался. Барская семейка, что сын, что папаша его, мне досталась на зависть. Пообщался я с ними всего-то несколько минут, но и их хватило, чтобы понять — они самые настоящие мироеды, кровопийцы и садисты! Одно не понятно, как их родовое гнездо смогло уцелеть почти в самом центре Самарской губернии⁈
Размышлять на тему уцелевшей барской усадьбы или огненных арканов можно было долго. Но в данный момент для меня гораздо важнее было выбраться из сарая. Я заметил деревянную балку, подпирающую кровлю. Изображая червяка, подполз к ней, перевернулся спиной и попытался разрезать путы на руках об острый обтесанный край балки. Ладони онемели у меня настолько, что не чувствовал, веревкой ли я еложу по балке или себе кожу сдираю. Но руки, пес ними, заживут. Из петли мне выбраться будет гораздо сложнее.
Я услышал какой-то скребущий звук и на секунду застыл. Неужели за мной уже пришли? Звук повторился, но он не был похож на скрипящие петли или открывающуюся дверь. Словно мышка скреблась. Ну мышка и мышка, мне до нее нет никаких забот. Поэтому я продолжил с остервенением тереть веревку о дерево.
— Эй! — раздался приглушенный оклик, — ты здесь?
Разговорчивая мышка попалась. И самое интересное — что ей ответить? Я-то тут, но меня ли она ищет? А если найдет, то что сделает?
— Не молчи, — продолжила добиваться от меня ответа «мышка», — ты хоть живой?
— Живой-живой, — ответил я.
— Хорошо, — обрадовалась мышка, — потерпи, я сейчас.
В углу сарая раздалась возня, я увидел, как кто-то снаружи отодрал доску стены. В образовавшуюся дыру протиснулся темный силуэт.
— Голос подай, — попросил он, — я ничего не вижу.
— Да тут я, тут.
Силуэт, пригибаясь подбежал ко мне, дернул меня за плечо и опрокинул на землю.
— Сейчас-сейчас, — я почувствовал, сначала мышка-спасительница разрезала веревку, связывающую мне руки. Потом она освободила мне и лодыжки, — идти сможешь?
— Еще как, впереди тебя побегу, — меня неплохо подгоняла картинка с виселицей на осине.
Ноги затекли адски, до стены сарая я чуть ли не полз за спасительницей на карачках, а в щель я просто вывалился как мешок. Зато отдышался и наконец-то смог рассмотреть, кто меня из коровника вытащил.