Следующее утро милосердно началось так же, как и любой другой ленивый дачный день в Зеленом луге. Фальк проснулся, потянулся, выбрался из постели, сделал зарядку в саду, умылся, облачился в легкий домашний халат и, с книгой под мышкой, уселся на террасе завтракать. За еду, естественно, отвечала Клотильда Генриховна, а черный кофе он сварил сам, на этот раз – в медной неаполитанской куккумеле, установленной на спиртовую горелку. Словом – после суматошных событий прошедшей ночи Василий Оттович находил отдохновение в привычно-спокойном и размеренном дачном времяпрепровождении. Ровно до того момента, как, оторвавшись от книги и подставив лицо теплым солнечным лучам, увидел приближающегося к его даче Сидорова. Урядник выглядел усталым сверх всякой меры, а от мрачного выражения его лица, казалось, готовы были завянуть все окружающие растения. Ни малейших сомнений, что Александр Петрович направляется к нему у доктора не было. Фальку оставалось лишь возвести очи горе и безмолвно вопросить, чем же он заслужил новую порцию досадных неожиданностей и когда же обрящит столь заслуженный покой.
– Это не он! – сходу заявил Сидоров, поднимаясь на крыльцо.
– И вам добрейшего утра, Александр Петрович, – поприветствовал друга Фальк. – Будьте, пожалуйста, конкретнее, а то я мало спал и не очень хорошо соображаю.
– Я не спал вообще, а соображаю и того хуже, – пожаловался Сидоров. – Это не Кулыгин. У него тоже алиби.
– Это какое же, позвольте?
– Тоже слегка криминальное, но сущая мелочь по сравнению с убийством. Помните, он подошел к вам с бутылкой шампанского и попытался увезти Лидию Николаевну в Петербург?
– Да, во всех подробностях, – против воли скрипнул зубами Василий Оттович.
– Так вот, он действительно выходил за шампанским. Расстроенный проигрышем, он решил немного насолить Виктору Львовичу, спустился в подвал и без спросу взял какую-то дорогущую бутылку. А когда он возвращался обратно, то столкнулся с поваром, который вышел с кухни около девяти сорока. Кражу шампанского Кулыгин признает, но это, как я уже говорил, сущая мелочь. Парнишка порченный, с историей рукоприкладства, но Лукьянова он, скорее всего, не убивал.
– Чаю? – сочувственно проскрипела у его левого уха неслышно выглянувшая на террасу кухарка.
– Клотильда Генриховна, мне сейчас не до чаю, извините, – не оборачиваясь отмахнулся Александр Петрович, от расстройства даже забыв напугаться. Старушка, ни взглядом не выразив своего удивления, так же тихо исчезла в доме.
– И что же исправник? – помянул начальство Сидорова доктор.
– Топает ногами и орет, аки труба иерихонская, – фыркнул урядник. – Тело с тростью увезли судебным медикам. А меня отправили еще раз опрашивать свидетелей.
– Ну, не так уж это и плохо, – заметил Фальк.
– Это почему же?
– Ну, когда я сталкиваюсь с неправильной гипотезой, то нахожу полезной привычку делать шаг назад и начинать с начала, – пояснил Василий Оттович. – Зачастую, удается задавать правильные вопросы.
– Например?
– Например, «А где бутылка?», – хитро усмехнулся Фальк. – У нас ведь получается двойное преступление, не так ли? Просто кража, на фоне убийства, как-то потерялась.
– Предположим… – Сидоров не совсем понял, куда клонит доктор.
– Когда гости расходились, кто-то из них мог забрать с собой вино?
– Пожалуй, что нет. Одежда не та. И сумок при них не было.
– Отлично! Следующая мысль – мог ли преступник, скажем, выкинуть бутылку из окна, чтобы потом ее забрать?
– Вино за шесть сотен? В здравом уме – нет, не стал бы рисковать! – убежденно заявил Сидоров.
– А что это означает? – подсказал ему Фальк.
– Что бутылка должна остаться в ресторане! – просветлел лицом Александр Петрович.
– Именно! – довольно сказал доктор. – Это первая зацепка, о которой мы вчера не подумали. Надо обыскать ресторан и попытаться найти тайник, куда убийца мог спрятать добычу. Далее – гости. Преступнику придется вернуться в ресторан, чтобы забрать вино, причем в ближайшее время, иначе он останется без трофея. Ведь у него было очень мало времени, а значит тайник не может быть полностью надежным. А это, в свою очередь, означает, что убийца не станет далеко уезжать из Зеленого луга. Возможно, это сузит круг подозреваемых. Тем более, что двух мы уже вычеркнули.
– А это оставляет двух дамочек и Беседина, – заключил Сидоров. – Ловко придумали. То есть, кто придет в ресторан – тот и убийца?
– Ну, не обязательно, конечно, но интересно будет посмотреть, что они примутся делать, если все-таки придут.
– Хм, любопытные вещи подсказываете, Василий Оттович, – задумался урядник. – С одной стороны, страшнее обиженной женщины зверя нет, а покойный, судя по всему, не в первый раз уязвил чувства что жены, что любовницы. С другой – они же потом полвечера сидели вместе. Если бы одна отлучилась, вторая бы сказала об этом.
– Не обязательно, – покачал головой Фальк. – В случае, если бы одна из них догадалась о причине отсутствия и, скажем так, не имела бы ничего против…
– Сговор подозреваете? – покосился на него Сидоров. – Да вы, Василий Оттович, циник, право слово!
– Цинизм мне всегда был свойственен, как и любому врачу, если вы не замечали, – парировал Фальк. – К тому же, я и сам не слишком верю в эту теорию. Иван Семенович здесь куда больше подозрений вызывает. Помните, что он сказал Лукьянову при встрече?
– Что вино тот получит только через его труп, а сам он готов просто из зловредства бутылку разбить, – блеснул памятью Сидоров.
– Именно! И тут Лукьянов бравирует перед ним своим выигрышем. Вполне себе мотив. К тому же… Ein moment, bitte!
Василий Оттович вскочил и скрылся внутри дома. Спустя минуту, он вернулся обратно и положил на стол перед урядником набросанную прошлой ночью схему зала.
– Обратите внимание, Беседин сидит на первом ряду. От него до кабинета – от силы пять шагов. А кто расположился за соседним столиком?
– Дремлющий Григорий Борисович Сиротов! – воскликнул урядник, присмотревшись к рисунку.
– Трость которого прислонена к стене, – добавил Фальк. – Если Беседин выгадал момент, то с убийством он мог управиться за минуту с мелочью. Встать, сделать пару шагов, забрать трость. Быстро нырнуть с боку за портьеру. Затем в соседний кабинет, оттуда – по карнизу. Забраться к Лукьянову. Нанести удар. Схватить вино. Вернуться тем же путем. Вопрос только, куда, в таком случае, он мог спрятать бутылку?
– Ну, с минутой вы хватили, но одно верно – со своего места он мог провернуть это с такой скоростью, что никто бы его даже не хватился, – поддержал его Сидоров.
– Ха! – Фальк хлопнул себя по колену с несвойственной ему горячностью. – Тогда он практически у нас в руках!
– Нужно срочно опросить женщин, – поддержал его азарт урядник. – Сначала Ольгу Константиновну, потом Елену Михайловну. Они могли заметить отсутствие Беседина. Затем – в «Швейцарию», еще раз опросить Козлова и слуг, а заодно поискать спрятанную бутылку.
– Я даже рекомендую, для экономии времени, разделиться, – предложил Фальк. – Елена Михайловна вчера упала в обморок, поэтому у меня есть повод навестить ее и задать несколько вопросов, не вызывая при этом подозрений. А вы, в этом время, отправитесь к Лукьяновой. Затем встретимся в «Швейцарии» и обменяемся наблюдениями. Как вам такое предложение?
– Василий Оттович, вы можете с полным на то право считать себя более профессиональным и изобретательным сыщиком, чем добрая половина моих коллег из полиции! – торжественно заявил Сидоров. – Приступаем немедля!
– Отлично! – воскликнул Фальк, а затем, уже тише, добавил: – С поправкой на смену гардероба. Не могу же я, право слово, наносить визит в халате!
«Что я делаю? Куда меня несет?»
Эти вопросы крутились в голове Василия Оттовича, пока он одевался подобающим образом для летней прогулки. Действительно, что стало с педантичным и ворчливым доктором Фальком? Он смотрел в зеркало – и не узнавал себя. Куда делись степенность и неторопливая солидность, выпестованные годами? В силу характера, воспитания и манер, Фальк всегда выглядел старше своих лет – в тридцать четыре ему можно было дать сорок. Но сейчас в зеркале Василий Оттович видел сущего мальчишку – нетерпеливого, деятельного, азартного, с горящими глазами. А самое страшное, что увиденное Фалька, скорее, радовало.
Елена Михайловна Гречихина жила в тихом укромном уголке в северо-западной части Зеленого луга. Домишка оказался маленький, но опрятный – классическая деревенская изба без изысков, из тех, что сдавали сами крестьяне.
Фальк поднялся на крыльцо и постучал. Ему пришлось повторить стук и подождать около минуты, но дверь все же открылась. Гречихина стояла на пороге. Выглядела женщина болезненно – опухшие от слез глаза на бледном лице и нервический тремор. Василий Оттович подумал, что не зря решил навестить Елену Михайловну – даже, если выяснить у нее ничего не удастся, визит врача ей был необходим.
– Елена Михайловна, добрый день! Возможно, вы меня помните, мы встречались вчера… – начал было доктор.
– Василий Оттович, после вчерашней погони забыть вас очень сложно, – Гречихина нашла в себе силы улыбнуться. – К тому же, большая часть Зеленого луга знает, кто такой доктор Фальк. Чем обязана визиту?
– Врачебной вежливости, так сказать, – ответил Фальк. – Я обратил внимание, что вчера вечером вы лишились чувств, поэтому решил удостовериться, что сегодня вы чувствуете себя лучше.
– Да, значительно. Известие об убийстве стало для меня шоком, и тело отреагировало по-своему. Но что же это я вас на пороге держу? Проходите, прошу. Будете чай?
– О, благодарю, не откажусь, – кивнул Фальк. Он не особо горел желанием пить чай, но понимал, что за этим занятием удобнее будет расспрашивать Гречихину.
Комната, совмещавшая гостиную и столовую, оказалась такой же, как и сам домик – небольшой и опрятной. Василий Оттович занял предложенный стул и подождал, пока Гречихина устроится напротив.