лами воды», обещанной его производителями, из него выливалась зеленая жижа. В итоге я оказалась так же обезвожена, как пища, которую НАС А отсылает астронавтам в космос.
Всего за неделю до этого Джейсон налепил мне розовый стикер на крышку унитаза: «Твоя моча слишком желтая. Исправь оттенок: она должна быть бледно-желтой. Пей больше жидкости». В тот вечер мы ходили в гости. Я выпила изрядное количество водки — причем только для того, чтобы сделать ему приятное.
— Вот тебе. — Он бросил небольшую бутылочку воды мне на колени. — Даже ты сможешь ее поднять.
— Ой, как мило с твоей стороны. Спасибо. Только я сейчас пить не буду, а то придется все время останавливаться.
Джейсон глянул на меня:
— Остановиться не трудно, Ханна.
— Ага, но остановиться придется у ближайшего куста.
Джейсон рассмеялся:
— У тебя кожа высохнет, появятся морщины. Надо пить столько, сколько нужно, чтобы пропитать водой каждую клеточку тела, иначе кожа начнет отвисать.
— Ну да, конечно, я знаю… — промямлила я в ответ, чтобы отвязаться.
Джейсон вздохнул:
— Какую музыку хочешь? Теперь рассмеялась я:
— Решил быть любезным?
Он улыбнулся:
— Ну, завтра же твой день рождения. Все чудесно. Мы влюблены, отправились в путешествие. Что может быть лучше?
— Джейсон, так обычно говорят в кино, а в следующем эпизоде оба гибнут в автомобильной катастрофе.
— Ханна!
— Ну, прости. Я просто хочу сразу предположить все самое страшное и ужасное, чтобы потом радоваться, что все сложилось немного лучше.
Джейсон покачал головой. Сознавая, что веду себя как ребенок, из вредности топающий по рассыпанным им же ягодам, я выбрала «Скорпионз», и дальше путешествие протекало спокойно.
Джейсон заказал нам номер в настоящем замке. Он, во всяком случае, был в этом уверен. Зная, что я люблю все старинное, он был просто в ужасе, обнаружив, что, то место, куда мы приехали, — подделка.
— На сайте у него старинный вид! — повторял он, пока мы любовались стенами со свежее пробитыми амбразурами.
Бывает молчание, свойственное длительным отношениям, которое называется «уютным». Наше молчание было другим.
— Можем вернуться домой, — сказал Джейсон.
— Что за глупости! Интерьер, по крайней мере, действительно древний, — заключила я, когда портье захлопнул за нами дверь нашей спальни, и мы обозрели пластиковую отделку номера, созданную явно в шестидесятых годах. Джейсон чуть не плакал.
— Джейс, — я постаралась его отвлечь, — погляди, какой вид.
Из нашего окна открывалась чудная картина: роскошные изгибы прибрежной линии, бриллиантовый блеск солнца на воде и знойное синее летнее небо.
Я сжала руку Джейсона.
— У нас будут отличные выходные. — И добавила: — Пойдем гулять. — Я считаю прогулки необходимым атрибутом пребывания на природе. — А давай вечером пойдем в ресторан есть печеный картофель и фадж?
Лицо у Джейсона было напряженным, как будто он сел на булавку.
— Что? — спросила я. Я сама с трудом сдерживалась, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Мне завтра тридцать один год. Я теперь не в том возрасте, когда терпеть лишения и неудобства, значит быть сильной. Сейчас терпеть означает, что я не преуспела в жизни. Это выводило из себя.
— Готов сделать все, что ты хочешь, — сказал Джейсон.
— Но только не…
— Все абсолютно.
Джейсон вообще был великодушен. К примеру, при моей мизерной зарплате получалось, что он оплачивал все наши удовольствия. Он знал, что мне это неприятно, и всеми силами старался обойти тему финансов.
После положенной прогулки по берегу, мы пошли в ресторан отеля пообедать.
Там мы минут двенадцать слушали мелодии Шарля Азнавура в исполнении саксофониста и поглощали стручковую консервированную фасоль, потом покинули ужасный ресторан и обед.
— Боже, это я виноват, — сказал Джейсон.
Он порулил в Сент-Айвс. Я оставалась в машине, пока он покупал две порции печеного картофеля. И еще — прессованный творог, и салат без масла для него. Сыр чеддер, масло и тунец в майонезе — для меня. Я всегда считала, что здоровья Джейсона хватит на нас обоих.
— Ура, — сказала я, хватая еду. С трудом, удерживая на коленях желтый контейнер, я стала распаковывать добычу. Раздался скрежет зубов, от которого у меня по спине побежали мурашки.
— Не надо. — Джейсон постучал по крышке моей коробки.
— Почему?
— Подожди, пока вернемся в замок.
— Почему?
— Потому.
Джейсону вообще-то не свойственно приказывать, и мне стало жутко. Я подумала вдруг, что он собирается меня бросить. Эта мысль меня взволновала. Некоторые мужчины считают, что если объявить о намерении разорвать отношения в цивилизованной обстановке, то женщине будет не так больно. Это просто психи. Вот будет номер, если Джейсон из таких. Мы оба молчали, пока не зашли в комнату. Я еще раз потянулась за своей картошкой. Если я вот-вот потеряю мужчину, то надо постараться не потерять хотя бы аппетит.
— Оставь в покое картошку! — скомандовал Джейсон. (Вот что значит работать в фирме под названием «Гончие берут след».)
— Может, приляжешь, почитаешь? — уже мягче добавил он. — Я накрою стол.
Я шлепнулась на кровать кверху попой, схватила книжку и притворилась, что читаю. Джейсон подтащил к окну столик и два кресла, достал две бутылочки шампанского из мини-бара, повозился с салфетками и пластмассовыми ложками-вилками, разложил картошку на две тарелочки. Потом подсоединил малюсенькие колонки к своему плееру и нажал клавишу.
Комнату наполнила мелодия «Девушки с карими глазами». Я поджала пальцы ног. Когда-то в прошлом я ходила на шейпинг, нашим инструктором была женщина по имени Гертруда, наверняка уволенная из рядов немецкой армии в звании капрала. Именно под мелодию «Девушки с карими глазами» она заставляла нас приседать, поэтому каждый раз при этих звуках я переживаю прежние ощущения. Ван Моррисон мурлычет «Куда бы я ни шел», а Гертруда кричит: «Присесть ниже, зад отклячить».
— Я на секунду, — сказал Джейсон и исчез в ванной.
Через двадцать минут я постучала в дверь:
— Джейс?
У Джейсона чувствительный желудок, и он проводит в туалете не меньше времени, чем другие в баре. Я собиралась попросить разрешения съесть свою картошку, пока она не протухла.
— Джейс?
Я толкнула дверь ванной. Джейсон безжизненно растянулся на полу рядом с унитазом.
— Джейсон! — закричала я. Он лежал лицом вниз, и передо мной возникло страшное видение: вот я переворачиваю тело, а половина головы отъедена. К счастью, все оказалось на месте. Он был бледным, но теплым. И хлопал глазами.
— Осторожно, — сказала я, когда он попытался сесть. — Ты, наверное, потерял сознание.
— Потерял сознание, — повторил Джейсон. Он с трудом натянул брюки, спущенные до щиколоток. — Ханна, выходи за меня замуж.
— Чего?
— Выходи за меня замуж! — Теперь Джейсон просиял и начал рыться в кармане брюк.
— Выходи из туалета! — прорычала я.
Ради счастья всего человечества надеюсь, что я единственная, кто на предложение «Выходи за меня замуж» отвечает: «Выходи из туалета».
— Ты головой ударился? — предположила я.
По сути дела, мы оба не слушали друг друга.
Джейсон быстрым движением раскрыл ладонь левой руки, и я узнала обручальное кольцо его бабушки. Он когда-то показывал его мне, оно напоминало большую бородавку. Инкрустированное красными и черными камнями, кольцо буквально источало зло и к тому же принадлежало умершей женщине. Оно было явно не мое. Мне еще предстояло увидеть свое обручальное кольцо.
Джейсон снова опустился на пол, на этот раз нарочно, на колени. Я была поражена, что такое пришло ему в голову.
— Ханна, — сказал он, — я уже четыре года жду, чтобы ты стала моей. Прошу тебя, выйди за меня.
Я взяла его руку и поцеловала.
— Джейсон, — ответила я, — ты чудесный, замечательный человек. Ты меня прости, пожалуйста. Но… нет.
Глава 2
После шести месяцев встреч с Джейсоном я представила его как бой-френда своей невестке. Единственное, что на это сказала Габриелла: «Бедный парень». Она так сказала потому, я думаю, что Джейсон моложе меня и у него мечтательный взгляд. Мне ее слова были неприятны. За кого она меня принимает, за Хайди Флайс? Видимо, блаженствуя в благополучном браке с моим братом Оливером, Габриелла считает себя монополистом в вопросах любви. И муж от нее не отличается. Когда Габриелла рассказала ему, что я встречаюсь с Джейсоном, он оставил мне на автоответчике такое сообщение: «Ан, — выговорить «Ханна» для него всегда слишком трудно, — слышал, ты снюхалась с Джейсоном! Просто цирк!»
Мы с Джейсоном как раз были на кухне, искали в холодильнике что-нибудь на ужин. Нам обоим этот звонок страшно не понравился.
— Видишь ли, мы моложе, чем они, — сказала я, стирая сообщение. — Вот и умничают. И потом, они же в законном браке. Считают, наверное, что это их изобретение.
Джейсон засмеялся. Он часто смеялся над моими словами, что меня удивляло. До знакомства с Джейсоном никогда не думала, что я такая остроумная.
Вообще-то невероятен сам факт, что я стала с ним встречаться. Он учился в одной школе с Оливером, наши старшие братья были одноклассниками. Его семья занимала огромный белый дом в престижном районе Хайгейт. Когда я впервые увидела Джейсона, мне показалось, что мы знакомы давным-давно. Нет, не в том смысле, будто мы половинки друг друга. Просто я знала сотни таких же мальчишек: темноволосых, кареглазых, из богатой семьи, каждое воскресное утро гоняющих футбольный мяч. С первого взгляда понятно, что он учился в университете. Таким, мамы еженедельно отправляют посылки с продуктами.
Оказалось, что мама не посылает ему ничего подобного, потому что она умерла, когда ему было тринадцать лет. Вышла купить орехи для вечеринки и упала на улице с сердечным приступом. Я вспомнила, что слышала об этом случае. Плохие новости — повод для общения, только когда ты уже взрослый человек. В пятнадцать же лет я представления не имела, как разговаривать с тем, кто потерял родителя, так что на всякий случай старалась его обходить в школьном коридоре. Оказывается, он это заметил, — чувствительный был мальчик. Впоследствии я, конечно, извинилась.