– Что же почитаем, о чём пишут «Европы», – причмокивая губами, продолжил чтение Остерман.
– Ага! Опять про заговор цесаревны Елизаветы Петровны. И, конечно, во главе заговора Лесток, этот проныра лейб-медик, и всё хочет прокрутить за деньги французского короля. Ну и ну!
Остерману как-то стало не по себе, и он даже потёр свою шею.
– Как бы ни лишиться головы! Надо срочно привезти это письмо из Бреславля Анне Леопольдовне, регентше малолетнего сына Ивана, и доложить ей об обстановке во дворце, не то быть беде.
Остерман ещё раз потёр вспотевшую шею и хрипло позвал своего камердинера, приказав ему:
– Одевать! Живо запрягай лошадей и во дворец!
***
Сколько раз предупреждали правительницу Анну Леопольдовну о честолюбивых планах цесаревны Елизаветы Петровны, и послы в письмах и шпионы доносили о подготовке заговора. Но легкомысленная и самонадеянная Анна Леопольдовна не верила никому, даже Остерману, который принёс ей письмо из Бреславля.
И что она сделала? Она чисто по-женски, устроила допрос Елизавете Петровне в своём гардеробе. И вот так, махая письмом из Бреславля, её любимой Богемии, она кокетливо спросила Елизавету Петровну:
– В этом письме Вас, моя милая, обвиняют в заговоре против меня и моего сына! Что скажите? Так ли это?
– Что вы, это клевета! – воскликнула Елизавета.
И это было правдой, потому что она была настолько ветреной, что не понимала, что действительно готовился дворцовый переворот.
Глава 23. Тайная встреча
Ночью, вернувшись из императорского дворца, Остерман не успел даже передохнуть, как ему доложили:
– Прибыл Черкасский.
– Зови, – велел встревоженный Остерман.
Он встретил гостя, и они вместе прошли в кабинет.
– Чем могу быть полезен?
– Я прибыл инкогнито обсудить важнейшие дела, требующие безотлагательного решения.
Все знали, что в последнее время Остерман предпочитал работать в кабинете своего дворца, и поэтому Черкасский не удивился, увидев на столе горы бумаг, рулоны карт и даже заметил древние свитки. Он улыбнулся и заметил:
– Да у вас, Андрей Иванович, тут весь архив России.
– Стараюсь! Я теперь работаю дома, так как здоровье моё совсем негодно, – ответил Остерман.
Если честно, Остерман был рад этой встрече. Ведь Черкасский, возглавлявший Коллегию иностранных дел, выказывал себя настолько честным и неподкупным человеком, что Остерман сначала восхищался, а потом удивлялся тому, как тот ещё держится при дворе.
Остерман плотно закрыл дверь кабинета и сказал:
– Теперь, Александр Михайлович, можно спокойно обсудить с вами всё, что вас тревожит.
– Очень любезно с вашей стороны, – сел в кресло Черкасский.
– Так что вас привело ко мне в столь поздний час?
– Меня беспокоит дворцовый переворот, который вынашивают французы, желая видеть на троне Елизавету Петровну, а значит, нам с вами не поздоровится. Так ведь? Ушлют нас в дальние края империи, в Сибирь!
– Да, об этом предупреждают из Богемии, – заметил Остерман. – Но что толку, Анна Леопольдовна сама устроила допрос цесаревне Елизавете, легко поверила ей, что нет никого заговора. Да, да, мне передали слово в слово, как происходил допрос в её гардеробной.
– Слишком легкомысленна Анна Леопольдовна! Но нам нужно что-то предпринять!
– Европа только предупреждает о заговоре и поднывает, а реальной помощи нет, – посетовал Остерман. – Вот, например, письмо от герцога Карла. Он просит смягчить участь или освободить шпиона Фаллари, а сам в письме нашей императрице открещивается от него.
Он схватил со стола письмо и разволновался:
– Эх, герцог, герцог, что ж ты так неосмотрительно направил генерала Дюка де Фаллари в Россию, да ещё с секретным поручением. А тут его ждали! По прибытию в Ригу в мае 1739 года, сразу на третий день, люди Ушакова взяли Фаллари за белые рученьки и отправили в Петербург в Тайную канцелярию. Э-хэ-хэ! Там в поклаже генерала нашли секретный шифр, с помощью которого прочитали всё, и в том числе тайные инструкции. И вот они:
– О возобновлении союза, заключённого в 1716 году Карлом Леопольдом с Петром Великим.
– Через посредничество русского двора и лично императрицы Анны Иоанновны ходатайствовать у германского цесаря, чтобы тот «уничтожил все изданные декреты, и ввёл бы его опять во владения мекленбург-шверинских земель.
А вот главное:
– Готовить почву для супружества дочери Карла Леопольда с сыном курляндского герцога Бирона.
Черкасский рассмеялся:
– Инструкции несколько устарели, а вот опасность заговора осталась.
– У российского двора совсем другие виды на это, и об этом нужно поразмыслить, как упредить назревающий переворот, – заявил Остерман. – И я не собираюсь спасать французского генерала Фаллари из камеры Шлиссельбургской крепости. Пусть там подумает в своей железной маске. А вот Лестока я бы арестовал, и тут ещё жди войну от Швеции.
– Крепко надобно подумать, – откланялся Черкасский.
Прощаясь с Черкасским, Остерману и в голову не могло придти, что дворцовый переворот вот он, уже готов!
Глава 24. Фельдмаршал Ласси
8 августа 1741 года русскому послу в Стокгольме было сообщено, что Швеция объявляет войну России из-за запрета ввоза хлеба в страну и убийства дипломатического курьера Синклера.
Смоленский полк, в котором служил поручик Егор Данилов, прибыл к месту назначения под команду генерал-фельдмаршала Петра Петровича Ласси. Ветераны полка, зная о фельдмаршале, рассказывали молодым:
– Граф Пётр Петрович Ласси один из самых успешных полководцев России. Хотя родом он из Ирландии, но уже с 1700 года служит в русской армии, а в 1736 году получил чин фельдмаршала. Не проиграв ни одного боя, он участвовал в Северной войне, в войнах за польское наследство и с турками, были удачные походы и Азовский и Крымский. А теперь старый фельдмаршал вернулся на север унимать взбесившихся шведов. Вот с таким командующим мы и идём воевать!
Узнав о том, что русские войска уже готовы к выступлению, граф Карл Эмиль Левенгаупт во главе шведских войск пошёл в сторону Выборга. Тогда фельдмаршал Ласси приказал войскам выдвинуться к крепости Вильманстранду.
Солдаты Смоленского полка весело шли стройной колонной, и вдруг заметили авангард шведов, который погарцевал на конях и скрылся за холмами.
– Что это было?
– Проверяли нас на вшивость, – потешались солдаты, а командир полка озаботился и отправил поручика Егора Данилова в разведку.
– Что на свеев смотреть? – смеялись солдаты. – Бить их надо!
А Данилов с солдатами уже в разведке. Забравшись на дерево, он в подзорную трубу рассматривал крепость Вильманстранд, а заодно искал на её стенах купца Кутурье, которого под Бреслау оставили в живых русские офицеры, уничтожившие шведского агента Синклера.
– Жаль, не приметил я эту сволочь – с огорчением проговорил Егор Данилов и, слезая с дерева, велел солдатам возвращаться в полк.
***
В тёплый августовский день 23 августа 1741 года фельдмаршал Ласси велел атаковать, и стройные колонны русских солдат пошли на штурм крепости Вильманстранд. Но, попав под перекрёстный огонь шведов из крепости и со стороны холма Муллумяки, русским пришлось отступить. Тогда фельдмаршал Ласси приказал полковнику кавалерии Ливену захватить холм, и тот легко с этим справился. Вскоре захваченные пушки шведов стали обстреливать крепость, и русские солдаты бросились на штурм, но картечь шведов не давала даже голову поднять. Егор Данилов, схватив ружьё павшего солдата, залёг у бруствера. К нему подоспели солдаты, и тоже стали разглядывать шведов, стрелявших из пушек. И вдруг среди них Данилов заметил знакомую фигуру.
«Вот и он, Кутурье! – обрадовался Данилов. – Прикинулся купчишкой, а сам воюет за короля. Зря тебя пожалел Левицкий тогда под Бреслоу, прикончил бы эту гниду, и не было бы войны со свеями. А так он, как свидетель, обвинил в убийстве Синкера двух благородных русских офицеров Кутлера и Левицкого. Негодяй, теперь жди расплату за свой наговор», – только подумал Данилов, как увидел, что солдат с красным бугристым лицом уже целится в сторону его «знакомца».
Он прикинул расстояние и остановил его.
– Слишком далеко, – крикнул он, – надо подползти ближе.
И вдруг пушечное ядро, разодрав часть стены, разорвало Кутурье в клочья.
«Бог наказал гада, – подумал Данилов и обрадовался, – и мне, слава Богу, не пришлось марать руки об этого негодяя, да и секретное задание Ушакова теперь исполнено!».
К 5 часам дня, разбив крепостные пушки врага, русские уже были на стенах крепости, и шведский комендант велел поднять белый флаг. Но неожиданно шведы перестреляли русских парламентёров, которые направились к воротам крепости. Тогда в ярости фельдмаршал Ласси приказал расстрелять крепость из пушек «вдрызг» и только после повторного штурма Вильманстранд окончательно капитулировал.
– Наша взяла! – кричали русские. – Виктория!
После баталии одни солдаты собирали раненых и несли их к палаткам, а другие, получив положенную и не одну чарку водки, уже гуляли, празднуя победу. Вот к ним, к пылающему костру, присел Егор Данилов. Он и так уже был навеселе, а тут ещё выпил со знакомым солдатом с красным лицом, и его понесло …:
– Знаешь, кого разнесло там, на стене крепости? – разговорился Данилов. – Да, откуда тебе знать?
– Кого?
– Купца Кутурье, вот кого! – икнул он.
– Ну и что? – глотнул ещё водки его собеседник.
– А вот что, – стал сбивчиво рассказывать Данилов, – в прошлом году русские офицеры перехватили шведского агента Синклера, и Левицкий вызвал его на дуэль. Надо сказать, бились они лихо, русскому удалось эдаким ударом поразить шведа. А вот попутчика его, купца Кутурье, офицеры отпустили и зря, потому что тот донёс королю, о том, что русские якобы зверски убили шведского дипломата.
– Врёшь, небось, – пролепетал абсолютно пьяный солдат, – и откуда ты знаешь …?