– Да, я был кучером экипажа, на котором русским офицерам удалось перехватить шведского шпика, – прошептал Данилов. – Тс-с, никому ни слова …
А солдат уже свалился и захрапел.
«И хорошо, что он пьян, а то бы разболтал мою тайну, – покрывшись испариной, подумал Егор Данилов. – «Надо бросать так много пить, это не к добру не приведёт».
И шатаясь, он пошёл в свою палатку.
Глава 25. Переворот
Вечером 24 ноября 1741 года в спальню цесаревны вошли четверо: камер-юнкеры Алексей Разумовский, Михаил Воронцов, Пётр Шувалов и лейб-медик Лесток. Они уговаривали Елизавету решиться на государственный переворот.
– Сейчас или никогда! – вскричал Разумовский, и Елизавета решилась. Уже через два часа всё было кончено.
Так на другую ночь после «допроса» цесаревны Елизаветы Петровны, «дщерь Петра» с гвардейцами арестовала вначале сонных Анну Леопольдовну и её мужа Антона Ульриха. Вот плутовка! А потом взяла на руки младенца, императора Ивана, и бережно передала его в руки своих приближённых. Затем очередь дошла до ареста Миниха и Остермана и всех «хороших» немцев подряд, кого нашли во дворцах!
Так что переворот прошёл бескровный! Кого из «хороших» людей выслали в Сибирь, а кого и вон из России!
– Да здравствует императрица Елизавета, «дщерь Петра»! Виват! – кричали и пили вино солдаты, обнимаясь с офицерами.
В заговоре участвовал весь малый двор Елизаветы Петровны: это её любовник Разумовский, братья Шуваловы, Михаил Воронцов, принц Гессен-Гомбурский, а также вся родня Елизаветы – Василий Салтыков, дядя Анны Иоанновны, её кузены Скавронские, Ефимовские, Гендриковы. А ещё Лесток, главный заговорщик, который вытягивал деньги из французского короля на дворцовый переворот, не забывая и себя. Вот только осторожный Ушаков был в стороне.
***
Ещё один «хороший» человек пострадал из-за дворцового переворота, произошедшего 25 ноября 1741 года, который круто изменил его судьбу. Это был подполковник, адъютант фельдмаршала Миниха, Кристоф Герман Манштейн. И всё из-за того, что он опрометчиво написал в своём дневнике и не удержал тайны:
«И она (Елизавета) уверяла великую княгиню, что не имела в мыслях предпринять что-либо против неё и её сына. Она слишком религиозна, чтоб нарушить данную присягу…».
Когда новой императрице Елизавете Петровне донесли об аресте регента Бирона, произведённого Манштейном, то она так разгневалась, что расценила это противоправным и постыдным.
– Лишить его звания, орденов и имений! – разгорячилась императрица, и вице-канцлер Рюмин-Бестужев, тоже сторонник Бирона, немедленно отправил Манштейна воевать в Лифляндию, но и там его не оставили в покое. Манштейн был в отчаянии и запросил отставку, но ему и этого не позволили.
«Я отомщу тебе, «дщерь Петра» и очень больно», – кипело в душе Кристофа Германа Манштейна, и он тайно сбежал и поступил на службу в прусскую армию.
По иронии судьбы, так случилось, что бывший адъютант фельдмаршала Миниха, стал адъютантом прусского короля Фридриха II. Манштейн был хорошо образован, знал многие иностранные языки, поэтому прусский король использовал его для дипломатических поручений. Он был смел и подчас безрассуден, и особенно отличился в баталии за Прагу. Правда, за несогласованные военные действия при Колине, Манштейн от короля получил неудовольствие, и был отправил «отдыхать» к жене и детям. Но он не унывал и, уединившись в своём поместье, взялся писать трактат о России. Его жена Августа Финка, каждый раз принося в кабинет поднос с кофе, говорила:
– Герман, ну для чего тебе писать о России, этой дикой стране?
– Августа, ты не знаешь, Россия великая страна, – отвечал Манштейн. – И я пишу о ней, предупреждая Фридриха!
– О чём? – спросила жена.
– Чтобы король не злил Россию, а дружил с оной, – рассмеялся Герман.
– Говорят, что там по улицам бродят медведи, – вспомнила она.
– Это всё сказки, – отвлёкся от письма Герман. – Я тщательно собирал сведения о России, и это чуть не погубило меня. Так что мне есть, что рассказать Европе о Бироне и о России.
– И не жаль тебе потраченного времени? – опять удивлялась Августа.
– Вот послушай, – оживился Герман, – характер Бирона был не лучшим, даже я бы сказал высокомерным, грубым и нахальным. Им владело честолюбие и тщеславие. К тому же он был мстительным, и не мог договориться с министрами, всё время бросался на них с обнажённой шпагой, и поэтому я с удовольствием арестовал Бирона. А вот канцлер Бестужев-Рюмин, так же надменен, корыстолюбив, скуп, жесток, никогда никого не прощает, но в первую очередь он заботится о России. Он при Елизавете приобрёл славу «всесильного» и теперь стоит на охране её державы, не забывая о себе. Вот такие вельможи стояли, и будут стоять у власти России, и она была и будет великой!
Король прусский Фридрих II, прочитав сочинение своего адъютанта Манштейна «Записки о России», призвал его к себе и велел заняться организацией прусской агентуры в России.
***
А в это время шведы терпели поражения от российских войск и отступали, отвыкнув так воевать, как воевали во времена Северной войны. Они выдохлись, и более не сопротивлялись, а в Россию потянулись колонны пленных шведов. Но фельдмаршал Пётр Петрович Ласси не расслабился и приказал немедля выступить в пределы Финляндии. Это победное движение русских войск спровоцировало дворцовый переворот в Петербурге, и на трон возвели Елизавету Петровну. Но эти события произошли в столице, а в войсках об этом ничего не знали.
И вдруг, совершенно неожиданно в военный палаточный лагерь прискакал офицер, гонец из Петербурга.
– Пусть войдёт – велел адъютанту фельдмаршал Ласси.
– Вам пакет, – отчеканил гонец и протянул его адъютанту.
«Никак дочь Петра взошла на трон? – подумал старый фельдмаршал и, вскрыв пакет, принялся читать.
Это была присяга на верность императрице и новому правительству. Фельдмаршал, «тёртый калач», не стал долго думать, какое правительство он поддержит, и потому на вопрос гонца, фельдмаршал по-солдатски ответил:
– За то правительство, которое у власти. Я за «дщерь Петрову»!
Затем он размашисто подписался под присягой и вернул пакет гонцу.
– Императрице Елизавете Петровне, виват! – прокричал тот и выскочил из палатки.
А старый фельдмаршал Ласси повелел войскам сутки праздновать по поводу восхождения на престол Елизаветы Петровны и в её честь дать три залпа из пушек.
Вскоре, помня добрые отношения со шведским послом Нолькеным, российская императрица приказала фельдмаршалу Ласси унять свой пыл и заключить перемирие с главнокомандующим шведских войск Левенгауптом. И оно было заключено, но шведам чего-то опять не хватало …
Глава 26. Фейерверки
В этом году Василий Данилов, присягнув новой императрице, был выпущен из артиллерийской школы в звании сержанта. К своему удивлению, он получил направление на службу адъютантом к фельдцейхмейстеру князю Гессен-Гомбургскому, полки которого охраняли морские берега Берёзовых островов и следили за тем, чтобы шведы там не высадили десант, ведь в то время шла война со Швецией. Василий, прощаясь с братом Михаилом, велел ему слушаться учителей и не гулять с девушками, а учиться и учиться!
– Рисовать и рисовать! – передразнил его Михаил, и восхитился. – Как же тебе повезло с назначением, к самому князю Гессен-Гомбургскому!
– Повезло, это точно, – ответил Василий, а сам подумал: «Здесь явно чувствуется рука самого Ушакова, ведь он велел мне секретно докладывать о положении дел в войсках».
***
Уже в феврале 1741 года России пришлось разорвать перемирие со шведами. Русские войска фельдмаршала Ласси быстро перешли границу, и подошли к крепости Фридрихсгам. Шведский генерал Левенгаупт стушевался и сразу отступил, а фельдмаршал Ласси, легко заняв Нейшлот и Тавастгус, погнался за ним. В Финляндии, где-то в середине августа, Ласси всё же настиг шведскую армию у Гельсингфорса и обошёл её. Левенгаупт был в отчаянии, но вдруг неожиданно был вызван в Стокгольм для объяснений. Его заместитель генерал-майор Буске 24 августа 1742 года подписал капитуляцию, согласно которой его армия должна оставить артиллерию и переправиться в Швецию. А вот финская армия, боясь гнева Ласси, сразу присягнула на верность русской императрице.
Егор Данилов, недавно получивший чин капитана, вместе со Смоленском полком отправился домой.
Глава 27. Знакомство
Так в 1742 году Смоленский полк с песнями возвращался в Россию. Впереди шли солдаты, конные упряжки тянули пушки, конница обочинами обходила полковой обоз, тянувшийся за войском. Капитан Егор Данилов, пропустив конницу, задумался. Разные мысли лезли в голову, он теперь жалел купца Кутурье, которого разорвало на стенах шведской крепости. «Может, его принудили шведы дать лживые показания? Кто знает? А ведь мне приказано было ликвидировать его». Егор весь в своих думах почти остановился, и его лошадь уткнулась в повозку, на которой лежал раненный офицер весь перевязанный тряпками. «Видно угодило ему в живот, – подумал Егор, – а за ним ухаживает симпатичная лекарша».
– Что уставился? – услышал он сдавленный голос раненного, за которым ухаживала девушка. – Нравится девка?
Егор сразу не ответил, потому что увидел огромные девичьи глаза, которые не мигая смотрели на него.
– Что молчишь, молодец! – прохрипел опять тот же голос.
Егор потупился, потому что девушка сразу понравилась ему и ответил:
– Хороша!
Он ещё раз посмотрел на девушку, улыбнулся и, пришпорив лошадь, стал догонять своё подразделение, но чувство какой-то недосказанности не покидало его. Он поймал себя на мысли, что постоянно думает об этой незнакомке. «Ведь она хороша собой, а глаза, какие глаза! Утонуть в них можно».
На следующий день он уже искал повозку с этой незнакомкой, и к своему счастью нашёл! Когда девушка увидела его, то счастливо улыбнулась, и тут же склонилась над раненным, навзничь лежащим на повозке. Егор подъехал к ним и увидел, что раненный офицер еле дышит, наклонился к нему и спросил: