В это же время завершилось покорение Северной Палестины. Был заключен мир с самаритянами на условии уплаты поголовной подати. Самаритяне обещали также служить арабам в качестве проводников и разведчиков. После взятия Эмесы арабы овладели Габалой, которую византийцы незадолго перед тем оставили, а также Лаодикией.
Столь значительные успехи арабов объяснялись прежде всего общим ослаблением империи, нестабильностью ее положения, что приводило к неуверенности византийцев в своих силах. Хозяйственная разруха и плохое состояние финансов также способствовали снижению боеспособности ромейских войск. Воины, долгое время не получавшие жалованье, со временем становились все более недисциплинированными, склонными к грабежу мирного населения и мятежам. Если в начале своего правления Ираклий, как мы видели, осуществил налоговые льготы в Египте, то после окончания войны с Персией он ввиду расстройства финансовой системы к таким мерам уже не прибегал. Податной гнет всей своей тяжестью ложился на плечи населения империи, ослабляя его способность к сопротивлению арабским завоевателям. Как мы уже видели, в Дамаске были взысканы даже подати за два года персидской оккупации.
Известную роль в ослаблении сил византийцев сыграли также отмеченная выше проарабская позиция еврейского населения империи и обострившаяся религиозная вражда. В кризисные ситуации религиозные противоречия часто переплетались с противоречиями социальными, политическими и этническими. Поэтому для византийского правительства вероисповедный вопрос был в то же время вопросом политическим. Стремясь преодолеть внутреннюю нестабильность и консолидировать византийское общество, Ираклий в своей религиозной политике особое внимание уделял воссоединению с православными самой многочисленной после них конфессии – монофиситов.
Ко времени окончания византийско-персидской войны, исходя из намерений императора, часть богословов выдвинула компромиссную догматическую формулировку, согласно которой Христос обладал как божественной, так и человеческой природой (уступка православию), но имел одну божественную энергию (уступка монофиситству). Позднее учение о единой энергии было дополнено учением о единой божественной воле. Поэтому всю компромиссную доктрину с момента ее зарождения принято называть монофелитством (буквальный перевод с греческого – «единоволие»).
Стремясь привлечь на свою сторону монофиситское духовенство, Ираклий предоставлял сторонникам монофелитства различные льготы (выгодные должности, земельные пожалования и т. д.). Некоторые епископы приняли монофелитскую доктрину. В Египте в 631 г. халкидонитским патриархом Александрии стал Кир, который в 633 г. торжественно провозгласил объединение египетских монофиситов с халкидонитами на монофелитской основе. Однако бо́льшая часть приверженцев монофиситства на объединение не пошла. Монофиситский коптский патриарх Вениамин, скрывавшийся от Кира в Верхнем Египте, настраивал свою паству против монофелитства. Патриарх сирийских яковитов тоже высказался против объединения. Правительство применило по отношению к упорным монофиситам репрессии (аресты, конфискации и др.), которые особенно широко применялись в Египте.
Большинство православных также отнеслось к монофелитству враждебно. Центром сопротивления халкидонитов монофелитской политике Ираклия на Востоке стала Палестина, где с критикой взглядов Кира Александрийского выступил иерусалимский патриарх Софроний (634–639), известный богослов и поэт.
Таким образом, византийское правительство своей объединительной политикой добилось прямо противоположного результата. Вместо примирения двух враждебных религиозных группировок образовалась третья – монофелитская. Впоследствии, когда арабы пришли в Египет, часть монофиситов перешла на их сторону. В других местах, правда, было иначе – монофиситы, монофелиты и православные все вместе оказывали завоевателям сопротивление. Однако в условиях острых богословских споров, когда представители всех исповеданий обвиняли своих противников в том, что именно они своими ересями вызвали нашествие арабов как Божье наказание за грехи, идея общехристианского единства не смогла осуществиться. Взаимное недоверие сохранялось и снижало способность к сопротивлению арабским завоевателям.
Нужно отметить также сплоченность арабов, мобильность и высокие боевые качества их войска. Арабы прекрасно владели искусством устраивать засады, нападать на противника врасплох, укреплять воинские лагеря и выбирать удобные позиции. Нередко женщины сражались бок о бок с мужчинами. Столь активная роль женщин в арабском обществе той эпохи объясняется еще не полностью изжитыми пережитками матриархата. В ходе войны арабы перенимали у своих противников положительный военный опыт. Если искусством осады городов они овладевали довольно медленно, то опыт ведения полевых сражений ими воспринимался очень быстро. Так, они переняли у ромеев построение войска когортами (ар. кардус), около 1000 человек в каждой. Во время боя арабские полководцы расставляли рассредоточенно эти кардусы, чтобы создать у врагов иллюзию относительно большой численности своих войск. Такое построение впервые было применено в битве при Ярмуке в 634 г.
Конечно, военное искусство ромеев стояло также на высоком уровне. В отличие от арабского военного искусства оно имело давние традиции, уходившие своими корнями в античные времена. Тщательно разрабатывались вопросы стратегии и тактики. На высоком уровне стояла теория военного дела, о чем свидетельствуют многочисленные военные трактаты, дошедшие до нас. Однако задержка выплаты жалованья воинам, как мы уже указывали, отрицательно сказалась на боевых качествах византийского войска, состоявшего большей частью из наемников. Хотя в ряде сражений византийские воины проявляли стойкость и мужество, во многих случаях они сражались без особого воодушевления. Большая часть городов сдавалась именно потому, что ромеи не приходили к ним на выручку. Что касается вспомогательных войск, состоявших из местных сиро-палестинских ополченцев, то они были плохо обучены и не имели достаточного военного опыта.
В начале войны у ромеев еще была надежда на то, что арабы предприняли простой грабительский набег и через некоторое время вернутся с добычей восвояси. Ираклий считал, что войска, расположенные в сиро-палестинском регионе, сумеют собственными силами отбить вражеское нападение. У Евтихия сохранилось известие о том, что жителей Дамаска в начале войны обязали из их собственных средств уплачивать жалованье ромейским воинам. Как видно, император прибег к такой мере, чтобы хоть немного успокоить войско, которому нечего было дать из государственной казны. Однако арабы оказались более грозными противниками, чем в Византии предполагали вначале. Они не только опустошали византийскую территорию, но и стремились закрепиться на ней. Война приняла затяжной характер, ромеи терпели одно поражение за другим. Ропот в войсках усиливался, и потому Ираклий решился к лету 636 г. отправить на Восток значительные подкрепления, чтобы, навязав арабам генеральное сражение, разгромить их основные силы и в кратчайший срок закончить войну.
Были стянуты войска из Армении, Месопотамии и других областей. Среди этого разноязычного воинства кроме греков, сирийцев и армян находились арабы-христиане и персы, перешедшие в Византию после окончания византийско-персидской войны. В июле 636 г. под командой евнуха Феодора и подчиненного ему Ваана было уже около 40 тыс. воинов. Остальные подкрепления должны были подойти позднее.
Когда арабы узнали о том, что на них движется огромная армия, они оставили Эмесу, Дамаск и некоторые другие занятые ими ранее города, после чего отступили к югу. И здесь им оказал неоценимую услугу еще один благоприятный фактор. Арабские авторы сохранили известие о том, что при отступлении мусульмане вернули жителям оставляемых городов собранную с них подать. Свой поступок они мотивировали тем, что эта подать была взята с условием охранять жителей городов от их врагов, теперь же они не могут выполнить своего обязательства. Столь неслыханный поступок произвел на сирийцев такое впечатление, что они заявили арабам: «Ваше правление и ваша справедливость нравятся нам больше, чем та несправедливость и те обиды, которым мы подвергались; с вашим правителем мы наверное отстоим наш город от войска Ираклия». Особенную активность при этом выказали эмесские евреи, которые дали такую клятву: «Клянемся Торой, что правитель Ираклия только в таком случае вступит в город, если мы будем побеждены и выбьемся из сил».
Возможно, известие о возврате подати является позднейшим вымыслом, сочиненным мусульманами для прославления ислама. Однако даже если подать не была возвращена, у жителей указанных городов были основания изменить свое отношение к завоевателям к лету 636 г. в лучшую сторону. За те несколько месяцев, которые были проведены под арабским владычеством, они убедились в том, что при новой власти налоговый гнет не был таким тяжелым, как при византийцах. Особенно это чувствовалось в Дамаске. Арабские власти взимали здесь первоначально по одному динару с взрослого человека и по одному джарибу зерна,[4] уксус и масло. И это после того, как Ираклий взыскал недоимки за два года персидской оккупации, а потом обязал дамаскинцев уплачивать жалованье войску! Контраст был слишком разительным. Конечно, налоговый гнет при византийцах не везде был одинаковым. Возможно также, что не во всех оставленных городах жители решили сражаться на стороне арабов. Скорее всего, они заняли позицию вооруженного нейтралитета по отношению к ромеям, не принимая их внутрь своих стен, но и не выступая против них до поры до времени, ожидая исхода полевого генерального сражения, чтобы примкнуть затем к победителям. В источниках нет упоминаний о занятии ромеями оставленных арабами городов. Да они, как видно, и не пытались этого делать, не желая тратить время на их осаду, которая принесла бы к тому же лишние жертвы. Помимо этого соображения, византийские полководцы должны были желать скорейшего разгрома арабов в полевом сражении также и потому, что, как мы уже указывали, воины роптали на неуплату жалованья, и затягивать войну было опасно, т. к. с течением времени армия становились все более трудноуправляемой.