ться в нем, оберегаясь от последствий ядерного взрыва.
Щелк! Зажигалка выбросила снопик искр, но пламени не дала. Щелк-щелк-щелк — тот же результат. Очевидно, в ней закончился газ. Я зачем-то потряс ее и взмолился:
— Ну, зажгись! Ну, пожалуйста! Ну, давай же.
О чудо — молитва помогла. Крохотный язычок пламени воспламенил сердцевину шнура.
— Погоняй! — я запрыгнул в коляску и огласил окрестности оглушительным свистом в четыре пальца, от которого бедный t`Альт чуть сам не свалился с облучка.
Лошади, однако, вполне уловили этот ямщицкий призыв и рванули во всю мочь. Секундомера у меня не было, и я начал считать вслух:
— Раз и, два и, три и….
Бедняга t`Альт уже перестал адекватно воспринимать мои лихие деяния. Да, в плане психологической нагрузки, у него был сегодня тяжелый день — врагу не пожелаешь. То ли еще будет… При счете девятнадцать мы уже были на перекидном мосту через ров, и я плечом выпихнул ошеломленного партнера в темневшую внизу воду, а сам перевалился на другую сторону. Лошади продолжали нестись прочь. Т`Альт моментально, даже не пикнув, пошел камнем на дно, и я нырнул за ним, опасаясь, что он наглотается воды и утонет.
Взрыв застал нас уже на поверхности, но мы были надежно защищены стенкой рва и недостижимы для смертоносного лучевого излучения. Сначала ярчайшая вспышка окрасила все вокруг в какой-то нереальный бледно-золотистый цвет, полностью скрыв контуры окружающей местности. Затем рвануло так, что чуть не лопнули барабанные перепонки, и наступила ватная тишина. Последовавшей далее взрывной волной нас выплеснуло вместе с водой на берег и отнесло на пару десятков метров. Мы с t`Альтом валялись на земле мокрыми, в позах оглушенных рыб, и чувствовали себя стопроцентными покойниками.
Скажете, жестоко было не рассказать единственному другу, над чем мы фактически работали, и какие нехорошие ощущения нас будут ждать впереди. А теперь вспомните незабвенного шефа гестапо Мюллера из известного фильма с его знаменитым изречением «что знают трое, знает и свинья». По нашему уговору с Первым министром об операции «Лупус», кроме нас двоих, никто не должен был знать. Даже сам император. Полный успех могла обеспечить только полная секретность.
Очнувшись, я первым делом оглянулся назад. На месте Черной Башни стоял высоченный черно-серый косматый гриб. Он кипел, клубился и поднимался все выше и выше. Красивое зрелище, доложу я вам, если знаешь, что этот зонтик навечно укрыл ваших смертельных врагов. Заворочался и t`Альт, я помог ему приподняться. Совершенно безумными глазами он смотрел то на диковинный гриб, то на меня.
— Это сделал ты? — его запекшиеся губы едва шевелились.
— Это сделали мы, — ответил я значительно, делая ударение на «мы» и тем самым, деля победу со старым верным другом.
Он сразу же приободрился и стал приставать с расспросами.
— Потом, — устало произнес я, — потом я тебе все расскажу, а сейчас встаем и пошли прочь, оставаться здесь небезопасно.
Он воинственно таращил глаза и хватался за меч, не зная, что главным врагом являются уже не фиолетовые, а последовавшее за взрывом невидимое и пока неощутимое радиоактивное заражение местности. Наши лошадки далеко убежать не смогли и лежали на земле запутавшись в упряжи. Коляска также валялась на боку, одно колесо ее продолжало вращаться. Впрочем, животные оказались целы и встретили нас жалобным ржаньем. Мы с t`Альтом обрезали их постромки, они поднялись на ноги, и наш потрепанный караван медленно пополз к городу…
— Куда сейчас? — спросил мой верный спутник, когда мы оказались в пределах городской черты, — может, наймем коляску, переоденемся дома и хорошенько посидим в каком-нибудь уютном трактирчике?
Бедолага еще не осознал полностью, что произошло, и находился в полушоковом состоянии.
— Берем коляску, — согласился я, — но едем во дворец.
— Зачем?
— Нас ждет император.
— Император? — не поверил t`Альт, нас ждет император?
— Ну, да. Он нас примет.
— Ну, это вряд ли, — сразу успокоился мой друг, кто мы такие, чтобы получить аудиенцию у самого императора.
Наполовину оказался прав я, наполовину он. Император принял, но только меня. Т`Альт остался в приемной в обществе переместившегося сюда с Первым министром вездесущего t`Ортега.
— Это человек, о котором я вам говорил, — коротко представил меня Первый министр.
Император обратил на меня свой величественный взгляд. Ничего особенно, в плане своей внешности, он не представлял — невысок, полноват, грузен. Вместе с тем, осанка, взор, каждый, даже самый незначительный жест, выдавали в нем человека, привыкшего повелевать. Поправлюсь, не привыкшего, а рожденного повелевать. Встреть такого хоть в обычном подземном переходе, хоть в булочной — сразу определишь, что птица не твоего полета.
Я же, вероятно, смотрелся жалкой мокрой крысой. Но император был выше традиций встречать по одежке.
— Империя не забудет того, что вы для нее сделали! — звучным, хорошо поставленным голосом произнес он и протянул свою руку.
Не для ритуального лобызанья, а для дружеского пожатия, что я и сделал с большим удовольствием. Затем я встал навытяжку, и открыл рот, чтобы доложить об исполнении своей миссии.
— Не надо, — император приподнял свою руку ладонью вперед, — мы все видели с обзорной башни — прекрасная работа. Это было, ни с чем не сравнимое, поразительное зрелище. Я хотел бы подъехать на место и посмотреть, что там осталось.
— Сейчас прикажу заложить карету, — Первый министр направился к двери, чтобы дать соответствующую команду t`Ортегу.
— Погодите! — воскликнул я.
Первый министр остановился и посмотрел на меня с явным неудовольствием — воля императора считалась непреложным законом.
— Э-э-э…, я не знал как обращаться к императору и, наконец, выдавил, — ваше величество, находиться сейчас в том районе крайне небезопасно.
— Отчего же? Разве после такого катаклизма кто-то их фиолетовых мог уцелеть?
— Нет. Фиолетовые мертвы, точнее полностью испарились. От Черной башни осталась лишь глубокая яма. Но…
Как же объяснить этим людям страшное воздействие радиации? Что та местность уже заражена радиацией и там господствует иной невидимый, но неумолимый хозяин…
— Воздух, почва и все, что там есть вокруг, пропитаны крайне ядовитыми веществами. Думаю, что еще на целый период это место надо оцепить. Любой человек, попавший в зону заражения даже ненадолго, неминуемо умрет.
— Он знает, что говорит, — умнейший tt`Аффнарр сходу просек ситуацию и поддержал меня.
Надо отдать должное и императору. Он ничем не выразил своего августейшего недовольства, хотя и был, наверное, раздосадован неисполнением своей воли и неудовлетворением естественного в таких случаях любопытства.
— Что ж, — сказал он ровным голосом, — пусть отважный тье переоденется и отправляется отдохнуть, что ему необходимо.
И отвернулся к окну, давая понять, что аудиенция закончена.
В приемной t`Ортег и t`Альт уже вели оживленную полемику о преимуществах заточки мечей специальным шлифовальным кругом.
— На сегодня все свободны, — объявил Первый министр, — завтра с утра прибыть в парадной форме в Синий зал дворца.
— Мне тоже? — поинтересовался я.
— Тебе — в первую очередь, — загадочно ответил tt`Аффнарр.
— Но у меня нет формы.
— Форму придется пошить после завтрашней церемонии, — ответ был еще более загадочным.
Мы раскланялись и удалились, а Первый министр отправился в свой дворцовый кабинет.
— Что такое Синий зал? — спросил я своих спутников, когда мы вышли из дворца.
— Это зал торжественных награждений, — хором сообщили они.
— Тебя тоже произведут в гвардейские офицеры, — добавил t`Альт, — недаром Первый министр упомянул о твоей форме.
Глава двадцать шестая. Итог. Но итог ли?
Утро следующего дня я встретил в Синем зале императорского дворца. Стены зала были полностью драпированы нарядной ярко-синей тканью, наподобие бархата. Ярко горели светильники. Множество придворных, разодетых, кто в парадные мундиры, кто в строгие темные камзолы, толпились вдоль стен. Наша троица примостилась близ стены у самого входа. Т`Альт и t`Ортег сверкали позолотой аксельбантов и прочих армейских украшений, а я был одет в свой самый красивый камзол. У дальней стены стоял роскошный императорский трон, отделанный золотом и драгоценными камнями. С правой его стороны имелось небольшое продолговатое возвышение, нечто вроде подиума, с небольшим столиком на краю.
Вошел император, и стоявший в зале гомон сразу затих. Следом за ним проследовал Первый министр, а за ним семенил давешний секретарь, только вместо блокнота, в одной руке он нес свиток плотной бумаги, а другой прижимал к груди несколько разноцветных сафьяновых коробочек. Волна поклонов проводила императора до трона, на котором он и водрузился. Первый министр встал по его правую руку, а секретарь шустро взбежал на подиум и, положив коробочки на столик, стал разворачивать свиток.
— По левую руку императора раньше всегда стоял фиолетовый, — тихим шепотом сообщил t`Ортег.
Действительно, многие присутствующие с недоумением поглядывали на пустующее место и тихо перешептывались. Секретарь распрямил часть свитка и громко прокашлялся. В зале наступила торжественная тишина.
— Оглашается Указ императора о награждении ряда подданных империи за выдающиеся заслуги перед империей, — несмотря на довольно невзрачную внешность, секретарь имел хорошо поставленный насыщенный бас.
Первый министр легко взошел на подиум и взял в руку одну из коробочек.
— За выдающийся вклад в деле обретения империей подлинной свободы и независимости…, начал чтец, — награждается Орденом Большой имперской звезды тье t`Егор.
— Иди же! — возбужденно шепнул t`Ортег, — и не забудь приложиться к императорской руке.
Я быстрым шагом двинулся к трону императора. Зал возбужденно зашушукался. Разумеется, никто из присутствующих не мог знать очень молодого щеголеватого тье, награждаемого самой высшей наградой империи. Не распространилась полностью еще и весть об уничтожении фиолетовых, хотя ко вчерашнему вечеру уже вся столица взбудоражилась внезапным исчезновением Черной Башни, которая была видна из окон доброй половины столичных жителей. Я приложился губами к милостиво протянутой руке императора и, придерживая меч рукой, легко вспрыгнул на возвышение. Сам Первый