В 1823 г. с В.И. Далем случилось неприятное происшествие, связанное с поэтическим творчеством, что серьезно повлияло на его дальнейшую жизнь. Среди произведений молодого поэта, порой весьма склонного к язвительной шутке, встречались и сатирические стихи. Поэтому, когда в городе появился “пасквиль”, задевавший лично адмирала Грейга, авторство сразу было приписано Далю. Нашлись улики [296], якобы подтверждающие обвинение, и последовал суд, который приговорил его к лишению чинов. Даль никогда не признавал своей виновности, хотя соглашался, что написал “шесть или восемь стишков, относящихся до домашних, городских вестей” [158]. “Главный местный начальник (тот же Грейг), - писал Даль впоследствии, - предал меня военному суду, требуя моего сознания в сочинении и распространении этого пасквиля, тогда как я увидел его в первый раз на столе военного суда. Дело тянулось с лишком год; не было никакой возможности изобличить меня в деле, вовсе мне чуждом, и - несмотря ни на что - я был наконец обвинен, без всяких доказательств, и приговорен к лишению чинов” [Там же].
После апелляции В.И. Даля оправдали, но перевели на новое место службы - на Балтийское море, в Кронштадт, где у него вскоре созрело решение уйти в отставку. Причин для этого, кроме склонности к морской болезни, было несколько, о них впоследствии писал Д.И. Завалишин [255], подтверждавший, что к морской службе Даль никогда не чувствовал особого расположения. Объяснял Завалишин это тем, что флот находился тогда в чрезвычайном упадке, совершались страшные злоупотребления, особенно по хозяйственному управлению, и надо было иметь особенное призвание к морской службе, чтоб оставаться в ней не по необходимости. Завалишин писал, что для борьбы с этими злоупотреблениями Даль, по его собственным словам, не имел ни средств, ни расположения, а пассивно подчиняться им или с ними уживаться был неспособен. Поэтому, столкнувшись с разного рода неприятностями, он оставил морскую службу без всякого сожаления.
Даль мог перейти в армию, куда, по словам Завалишина, лейтенант флота переводился с чином капитана, или на гражданскую службу, где сразу мог получить чин титулярного советника. Однако он отказался от этих возможностей и решил поступить в университет. Завалишин объяснял этот менее выгодный выбор тем, что Даль в Морском корпусе принадлежал к тем кадетам из их выпуска, которые не считали для себя достаточным лишь одно специальное образование, даже и высшее, а стремились дополнить его университетским.
Е.В. Даль писала, вспоминая, видимо, рассказы отца: “Он решился ехать в Дерптский университет: город немецкий, уроками русского языка он наверное что-нибудь заработает себе. А по какому идти факультету? Опять-таки обстоятельства решили дело: после дедушки осталось много медицинских книг, а покупать книги для другого факультета было не на что” [243, с. 95]. Немалую роль здесь сыграло и то, что в Дерпте уже жили мать и брат Павел.
Глава IIДерптский университет
Как сказано в формулярном списке В.И. Даля, он был “по Высочайшему повелению, по прошению, поданному 1 января 1826 года, уволен от службы с чином лейтенанта - 1826 года февраля 5-го”, а уже 20 января он “вступил в Императорский Дерптский университет студентом”. Ему уже исполнилось 24 года, а приходилось все начинать сначала.
Главная трудность состояла в том, что он не знал латыни, а чтобы ее изучить, требовались прилежание и железная воля. По словам Даля, он стал учиться латыни почти с азбуки. Е.В. Даль писала: “Он положил себе, кроме остальных занятий, выучивать каждый день по сту слов латыни; любил он гулять за городом и вот во время этих-то прогулок и твердил он новый для себя урок” [243, с. 96].
Даль слушал лекции по естественным наукам, а в медицине специализировался по хирургии. Кроме того, он написал работу на тему, предложенную философским факультетом, и в декабре 1827 г. получил за нее серебряную медаль. Речь в ней шла о пористости как общем свойстве тел, а объем составил 93 страницы [481, с. 6].
20 января 1828 г. Даль, как сказано в его формулярном списке, был принят в число казенных воспитанников медицинского института при Дерптском университете [439]. Сам он писал по этому поводу: “Года через полтора один казеннокоштный студент не в порядке оставил честь и место; меня пригласили занять его, и я в 1828 вступил в число казенных, сроком с 1825 года, по 200 руб. серебром в год. Кроме того, я давал уроки русского языка, по 1 рублю ассигнациями в час” [237, с. 40].
О времени обучения Даля в Дерпте много написала его дочь. Она хорошо запомнила рассказы отца о друзьях, веселом времяпрепровождении, шутках, проказах. В ее представлении они, пожалуй, несколько затмили серьезную сторону этой жизни. Зато она трогательно рассказывает, как отец навещал своего любимого брата Льва, полк которого стоял в 60 верстах от Дерпта, - во время дальней прогулки, в которую Даль пускался, когда приходилось три дня праздников сряду, он легко проходил 60 верст в день и шел день туда, день проводил со Львом и день употреблял на обратный путь [243, с. 96]. Описывая жизнь отца в этот период, Е.В. Даль подчеркивает, что он “гордился тем духом рыцарской чести, каким был проникнут Дерптский университет” [Там же, с. 97].
Одним из учителей В.И. Даля был профессор И.Ф. Мойер - замечательный хирург и, как писали о нем впоследствии, “одна из светлых и даровитых личностей, высоко поднимавших в свое время научное и образовательное значение этого университета” [253, с. 476]. Блестящим хирургом Моейр стал, во многом благодаря тому, что виртуозно играл на рояле, музыку он знал в совершенстве и был всесторонне образован.
Даля дружески приняли в гостеприимном и многолюдном доме Мойера. Как вспоминала впоследствии дочь профессора Е. Мойер, он некоторое время жил у нас в доме и стал для семьи одним из самых искренних, преданных друзей [Там же, с. 480]. У Мойера Даль встречался с многими интересными людьми, среди которых был и В.А. Жуковский. Покойная жена Мойера, Мария Андреевна (урожденная Протасова), приходилась поэту племянницей и была очень дорогим для него человеком. После ее смерти Жуковский поддерживал с этой семьей постоянную связь и приезжал в Дерпт. Здесь же Даль подружился с поэтом Н.М. Языковым и известным впоследствии врачом К.К. Зейдлицем, вместе с которым ему пришлось пройти турецкую кампанию.
И.Ф. Мойер
У И.Ф. Мойера в это же время обучались Н.И. Пирогов и Ф.И. Иноземцев, будущие выдающиеся хирурги. Они приехали в числе выпускников российских университетов, отобранных для подготовки к профессорскому званию.
Н.И. Пирогов, с которым В.И. Даля надолго связали дружеские отношения, оставил воспоминания об их жизни в Дерпте. Он писал: «Первое наше знакомство было довольно оригинально. Однажды, вскоре после нашего приезда в Дерпт, мы слышим у нашего окна с улицы какие-то странные, но не незнакомые звуки: русская песнь на каком-то инструменте. Смотрим, стоит студент в вицмундире, всунул он голову чрез окно в комнату, держит что-то во рту и играет “Здравствуй, милая, хорошая моя”, не обращая на нас, пришедших в комнату из любопытства, никакого внимания. Инструмент называется органчик (губной), а виртуоз - В.И. Даль; он, действительно, играл отлично на органчике» [354, с. 293].
Н.И. Пирогов дал яркую характеристику В.И. Далю: “Это был прежде всего человек, что называется, на все руки. За что ни брался Даль, все ему удалось усвоить. С своим огромным носом, умными серыми глазами, всегда спокойный, слегка улыбающийся, он имел редкое свойство подражания голосу, жестам, мине других лиц; он с необыкновенным спокойствием и самою серьезною миною передавал самые комические сцены. Подражал звукам (жужжание мухи, комара и пр.) до невероятия верно. В то время он не был еще писателем и литератором, но он читал уже отрывки из своих сказок... в читанных нам тогда отрывках попадалось уже множество собранных им, очевидно, в разных углах России, поговорок, прибауток и пословиц” [Там же].
Действительно, в Дерпте В.И. Даль продолжал свое любимое занятие - записывал поговорки и пословицы, собирал слова и местные выражения и занимался литературным творчеством. В 1827 г. появилась его первая публикация: в журнале “Славянин”, который издавал известный литератор А.Ф. Воейков, были напечатаны два стихотворения. В них усматривают характерный отпечаток богатства русского языка, свойственный в дальнейшем произведениям Даля [219]. В 1829 г. он передал с Н.М. Языковым в журнал “Московский телеграф” сатирическую сказку “Сила Калиныч”, которую, однако, не напечатали [427].
У Пирогова мы находим и оценку научной деятельности Даля, какой она представлялась ему на склоне лет: “Как известно, прежде лейтенант флота - Даль должен был оставить морскую службу, отчасти потому, что страдал постоянно на корабле морскою болезнью, а отчасти за памфлет в стихах, написанный им на адмирала Грейга. Даль переседлал из моряков в лекаря; менее чем в четыре года выдержал отлично экзамен на лекаря и поступил в военную службу.
Находясь в Дерпте, он пристрастился к хирургии и, владея, между многими способностями, необыкновенной ловкостью в механических работах, скоро сделался и ловким оператором. Таким он и поехал на войну; потом он сделал и польскую кампанию, где отличился как инженер и пионер; а по окончании, вступил ординатором в военно-сухопутный госпиталь и вскоре переседлал из лекарей в литераторы, потом в администраторы, и кончил жизнь ученым, посвятившим много лет составлению своего лексикона, материал к которому, в виде пословиц и поговорок, он начал собирать еще, кажется, до Дерпта” [354, с. 293].
В.И. Даль был вынужден прервать обучение: с началом русско- турецкой войны 1828-1829 гг. все казеннокоштные студенты-медики, годные к службе, должны были отправиться в действующую армию в качестве военных врачей. Перед отъездом, однако, он получил возможность сдать экзамены “на докторское достоинство” и защитить диссертацию по хирургии. Как сказано в формулярном списке, он был возведен в звание лекаря 1-го отделения, а затем защитил публично диссертацию и получил диплом на звание доктора медицины 18 марта 1829 года, а 29 марта В.И. Даль уже получил определение во 2-ю действующую армию и отправился на Балканы.