[58], однако в пути планы изменились: Ставко отправился вслед за князем Изяславом, а князь продолжил путь к Смоленску.
Впрочем, в Смоленске, как и затем во Владимире-Волынском, Мономах оставался недолго. В «Поучении» говорится, что «той же зимой послали меня к Берестью братья, на пожарище, где пожгли, и я поддерживал спокойствие в городе» (или, как написано в оригинале, «блюд город тих»)[59]. Этот фрагмент вызывает не меньше вопросов, чем предшествующий: почему Берестье было сожжено и зачем «братье», то есть «старшим» князьям, потребовалось направлять туда Мономаха?
И. М. Ивакин, относивший события, описанные в этом фрагменте, к 1073/74 г., попробовал разрешить дилемму с помощью предположения о том, что Берестье было сожжено поляками («ляхами»), которые таким образом отомстили за изгнание Изяслава Ярославича из Киева[60]. Конъектура текста, предложенная Ивакиным, получила широкое распространение. Избыточность ее продемонстрировал А. А. Гиппиус, однако альтернативная трактовка событий, предложенная им и предполагающая, что город был сожжен самими князьями, которые затем «послали юного Мономаха охранять устроенное ими пожарище»[61], не кажется убедительной, равно как и предположение о том, что беспорядки в Берестье были спровоцированы известием о восстании в Киеве.
Киевское восстание стало следствием внешней угрозы и неспособности Изяслава Ярославича организовать оборону города от половцев, совершавших опустошения в Русской земле. Пограничному Берестью вряд ли была опасна эта угроза: на западных рубежах следовало опасаться не половцев, а поляков, но поскольку представление о польской угрозе оказывается историографическим мифом, предположение о внешней угрозе, равно как и представление о цепной реакции, спровоцировавшей вслед за Киевом выступления в других местах, не выдерживают критики.
Причиной беспорядков в Берестье могло стать столкновение между княжеским окружением и местными жителями, которое и привело к пожару в городе. Так как Изяслав Ярославич спешил в Польшу, где правил его племянник, князь Болеслав II Смелый (1058–1079), стабилизировать положение был призван находившийся в то время на Волыни Владимир Мономах. По всей видимости, это было первое место его княжения. Согласно «Поучению», оттуда он «пошел в Переяславль, к отцу, а после Великого дня – из Переяславля во Владимир, в Сутейске мир творить с поляками».
Если речь идет о событиях весны 1069 г., Владимир, вероятно, направился к отцу в Переяславль на праздник Пасхи с докладом о положении дел в Берестье, после чего был отправлен во Владимир-Волынский. В это время к границам Руси приближалось польское войско во главе с Болеславом II, который сопровождал Изяслава и обстановка в мятежном Киеве, судя по рассказу летописца, помещенному под 1069 г., была напряженной: «Пошел Изяслав с Болеславом на Всеслава; Всеслав же выступил навстречу. И пришел к Белгороду Всеслав, и с наступлением ночи тайно от киевлян бежал из Белгорода в Полоцк. Наутро же люди, увидев, что князь бежал, возвратились в Киев, и устроили вече, и обратились к Святославу и Всеволоду, говоря: «Мы уже дурное сделали, князя своего прогнав, а он ведет на нас Польскую землю: идите же в город отца своего; если не хотите, то поневоле придется поджечь город свой и уйти в Греческую землю».
Угроза подействовала: князья согласились выступить посредниками в переговорах мятежных горожан с Изяславом. «И сказал им Святослав: «Мы пошлем к брату своему; если пойдет с поляками погубить вас, то мы пойдем на него войною, ибо не дадим губить города отца своего; если же хочет идти с миром, то пусть придет с небольшой дружиной». Младшие Ярославичи действительно послали к Изяславу со словами: «Всеслав бежал, не веди поляков на Киев, здесь ведь врагов у тебя нет; если хочешь дать волю гневу и погубить город, то знай, что нам жаль отцовского стола».
По предположению С. М. Соловьева, это посольство мог возглавлять Владимир Мономах[62], который заключил с поляками договор в Сутейске, видимо регулировавший условия пребывания польского контингента в Русской земле. Однако усилия Святослава и Всеволода увенчались успехом лишь отчасти. По словам летописца, Изяслав пошел с Болеславом, взяв немного поляков, а впереди послал своего сына Мстислава: придя в Киев, Мстислав «перебил киевлян, освободивших Всеслава, числом 70 человек, а других ослепил, а иных без вины умертвил, без следствия». После того как оппозиция была разгромлена, Изяслав вступил в Киев и был принят киевлянами 2 мая 1069 г. Польские войска были расквартированы в русских городах, но вскоре началось истребление поляков и Болеслав II был вынужден вернуться в Польшу. Упрочив свое положение в Киеве, Изя слав изгнал Всеслава из Полоцка, установив контроль над городом через посредство своих сыновей – сначала Мстислава, а затем Святополка. Однако, несмотря на все усилия, положение Изяслава на Руси в геополитическом плане было не тем, что прежде.
В отсутствие Изяслава Святослав сумел установить контроль над Новгородом, посадив на вакантный новгородский стол своего сына Глеба, который до этого княжил в Тмутаракани. Аналогичным путем, видимо, приумножил свои владения и Всеволод, так как в «Поучении» Мономах сообщает, что после заключения Сутейского договора вернулся «на лето» во Владимир. О принадлежности Владимира-Волынского с того момента, как в 1057 г. старшие братья «вывели» оттуда в Смоленск Игоря Ярославича, в источниках сведений нет, но, по мнению исследователей, до 1068 г. Волынь могла входить в состав владений Изяслава[63]. Возможно, Изяслав передал Владимир под власть Всеволода, а Новгород под власть Святослава именно по Сутейскому «пакту», но подобное решение должно было урезать его политические возможности. С. М. Соловьев и М. С. Грушевский полагали, что стратегический паритет поддерживался за счет оккупации Изяславом Полоцка[64], однако это приобретение оказалось недолговечным, поскольку в 1071 г. в Полоцк вернулся Всеслав Брячиславич.
После того как Изяслав дискредитировал себя неспособностью организовать сопротивление половцам, Святослав стал неформальным лидером в междукняжеском союзе Ярославичей (который со времени А. Е. Преснякова называют «триумвиратом»), чему способствовало то, что осенью 1068 г. он с трехтысячным войском сумел организовать отпор 12-тысячной орде половцев у Сновска, а весной 1069 г. взял на себя роль посредника между Изяславом и киевлянами.
Как полагает А. В. Назаренко, черниговский князь заключил союз с германским королем Генрихом IV (1056–1106), направленный против Изяслава и его польского союзника, и около 1070 г. женился на его двоюродной племяннице Оде Штаденской, а затем подключил к этой коалиции младшего брата Всеволода, устроив через союзного Генриху IV датского короля Свена II (1047–1074) брак между Владимиром Мономахом и жившей при датском дворе англосаксонской принцессой Гидой – дочерью короля Гарольда Годвинсона, погибшего в 1066 г. в битве при Гастингсе с нормандским герцогом Вильгельмом Завоевателем (1066–1087)[65]. Действительно, в «Книге о саксонской войне», составленной в 1080-х гг. и принадлежащей перу некоего Бруно, сообщается, что Генрих IV отправил одного из своих приближенных послом к «королю Руси», а «саксонский анналист» середины XII столетия отнес это событие к 1068 г., добавляя, что послом был пфальцграф Фридрих Саксонский – брат бременского архиепископа Адальберта[66], – однако до последнего времени считалось, что «русским королем», которому было отправлено это посольство, являлся не Святослав, а Изяслав Ярославич[67].
Информация о браке Владимира Мономаха и Гиды зафиксирована в «Деяниях данов» Саксона Грамматика, по свидетельству которого сыновья Гарольда вместе с сестрой переселились в Данию, где король Свен «…девушку за короля рутенов Вальдемара, который и сам именуется своими Ярославом, замуж отдал» (…puellamque Rutenorum regi Waldemaro, qui et ipse Iarizlavus a suis est appelatus, nuptum dedit)[68]. Автор, как и составители большинства исландских «королевских» саг, где приводится аналогичная информация, смешивает Владимира Мономаха с его дедом Ярославом[69], но его свидетельство не становится от этого менее ценным. Точная дата описанного события неизвестна. Инициатор этого брака король Свен скончался между 1074 и 1076 гг., но в 1076 г. у Мономаха и Гиды уже родился старший сын Мстислав, значит, брак между ними мог быть заключен в первой половине 1070-х гг. В конце 1060-х гг., произошли изменения и в семье Всеволода Ярославича. После смерти первой жены, матери Владимира Мономаха, он женился вторично – от этого брака в 1070 г. родился сын Ростислав. В том же году Всеволод основал под Киевом, в Выдубичах, монастырь Святого Михаила, где в начале XII в. игумен Сильвестр составил «Повесть временных лет».
В это время киевский князь Изяслав изыскивал меры к тому, чтобы упрочить свое пошатнувшееся положение. В мае 1072 г. он стал инициатором перезахоронения в Вышгороде останков Бориса и Глеба – младших братьев Ярослава, погибших в ходе междукняжеской борьбы 1015–1019 гг. и впоследствии прославившихся как чудотворцы. По сохранившимся описаниям церемонии, в ней принимали участие только представители старшего поколения князей и об участии князей младших ничего не известно, хотя оно не может быть полностью исключено, учитывая значение формирующегося борисоглебского культа для княжеского рода в целом и для Владимира Мономаха в частности. Составители летописи, «Чтения о житии и погублении Бориса и Глеба» и так называемого «Сказания о чудесах», рассказывая об этом событии, попытались создать иллюзию идиллии в отношениях между Ярославичами, однако уже через несколько месяцев она оказалась разрушенной.