Девушка хотела отправиться обратно в лес, но почему-то пошла следом за ним. Она чувствовала разочарование и ненависть к себе. «Трусиха! Слабачка!»
– Если хочешь, оставайся, – предложил Тёмный Меч. – Ну, или иди, куда шла.
Та глубоко вздохнула, спрятала нож и села с противоположной стороны разгорающегося костра.
– Тебя спасла Тьма, – обвиняюще произнесла она. – Твоя нечестивая магия поганит любовь Отца.
Он даже крякнул от удивления, продолжая подбрасывать ветки в огонь.
– У тебя на подошвах пыль из Варнсклейва, а пыль этого города пахнет особым образом. Тебе следовало держаться подветренной стороны.
Ругнувшись про себя, она покосилась на свои сапоги, борясь с желанием немедленно их вымыть.
– Все равно без Тёмного взгляда тут не обошлось. Иначе откуда бы тебе знать о моём отце?
– Я же сказал, у тебя – его глаза. – Мужчина потянулся за кожаным мешком и бросил его поверх костра девушке. – Возьми, вид у тебя голодный.
В мешке обнаружились вяленая говядина и несколько овсяных лепёшек. Несмотря на бурчание в животе, она проигнорировала еду.
– Действительно, кому и знать, как не тебе, – сказала она. – Ведь это ты его убил.
– Вообще-то нет, не я. Что же до того, кто это сделал… – Он запнулся и помрачнел. – Короче говоря, этот человек тоже мёртв.
– Но нападением на святую обитель руководил ты…
– Хентес Мустор был сумасшедшим фанатиком и отцеубийцей, ввергнувшим Королевство в бессмысленную бойню.
– Истинный Меч покарал своего отца за предательство, он стремился освободить нас от вашего еретического владычества. Всё, что он делал, он делал во славу Отца Мира…
– Да ну? Это он сам тебе так сказал?
Девушка промолчала, опустив голову, чтобы скрыть гнев. Отец ничего ей не говорил, она его даже не видела никогда, и Тёмному Мечу, кстати, это было прекрасно известно.
– Просто ответь мне, где клинок моего отца, – хрипло произнесла она. – Меч мой по праву.
– Значит, это и есть твоё испытание? Фанатичный поиск ярда отточенной стали? – Он наклонился к стволу тиса, поднял обёрнутый холстиной свёрток и протянул ей. – Если хочешь, возьми этот. Во всяком случае, он выкован лучше, чем меч твоего отца.
– Клинок Истинного Меча – святая реликвия, описанная в Одиннадцатикнижии, благословлённая Отцом Мира, чтобы объединить Возлюбленных и положить предел еретическому владычеству.
Мужчина снова развеселился.
– По правде говоря, это обыкновенный меч ренфаэльского образца, какие носят дружинники или обнищавшие рыцари. На рукояти нет ни золота, ни драгоценных камней, которые могли бы придать ему хоть какую-то ценность.
Не обращая внимания на презрение в его голосе, девушка продолжала настаивать на своём:
– Ты же был там, когда меч извлекли из тела моего замученного отца. Если не скажешь, где клинок, лучше тебе меня убить. Иначе, клянусь Отцом, я превращу остаток твоих дней в кошмар, Тёмный Меч!
– Ваэлин, – сказал он, кладя свёрток на прежнее место.
– Что?
– Это моё имя. Как думаешь, сможешь называть меня так? Или предпочитаешь что-нибудь более официальное? Тогда – лорд Аль-Сорна.
– Я полагала, это имя Брата.
– Уже нет.
Девушка дёрнулась от неожиданности. «Он ушёл из ордена?» Да нет, ерунда! Наверняка какая-то уловка.
– Как ты напала на мой след?
– Ваше судно заходило в порт Южной башни. Человек, которого все так ненавидят, не может надеяться остаться неузнанным. Среди Возлюбленных сведения распространяются быстро.
– Ага, значит, в своих великих дерзаньях ты не одинока?
Она прикусила язык. «Бесполезная сучка! Почему бы тебе не разболтать ему всё до конца, а?» Девушка встала, чтобы уйти, и бросила на ходу:
– Учти, это ещё не конец.
– Я знаю, где меч.
Чуть не споткнувшись от неожиданности, она оглянулась через плечо. Его лицо было совершенно серьёзным.
– Так скажи мне.
– Скажу, но при одном условии.
Она скрестила руки на груди, губы презрительно искривились.
– Ишь ты! Великий Ваэлин Аль-Сорна возжелал женской плоти, словно обыкновенный мужик?
– Ничего подобного. Как ты сама сказала, мне трудно остаться неузнанным. Значит, нужна какая-то маскировка.
– Маскировка?
– Да. Моей маскировкой станешь ты. Мы будем путешествовать вместе, словно… – Он на мгновенье задумался. – Словно брат и сестра.
Путешествовать вместе с ним? От одной мысли ей сделалось тошно. Но меч… «Меч стоит того. Может быть, Отец простит меня».
– Куда мы пойдём?
– В Варинсхолд.
– До него же дней двадцать пути.
– Даже больше, и по дороге мне придётся сделать остановку.
– Когда мы доберёмся до Варинсхолда, ты скажешь мне, где меч?
– Даю слово.
Она вернулась и села.
– Я согласна, – произнесла она, не глядя на мужчину. В этот момент она ненавидела себя за то, что так легко позволила взять над собой власть.
– Тогда тебе лучше поспать. – Он откинулся на спину, укрываясь плащом. – Ах да! Как мне тебя называть?
«Как называть? Он спросил не „Как твоё имя?“, а „Как мне тебя называть?“. То есть он уверен, что я солгу. Что же, придётся его разочаровать. Пусть знает имя той, которая его убьёт».
– Рива, – ответила девушка. «Меня назвали в честь матери».
Её разбудил топот: Аль-Сорна затаптывал кострище.
– Тебе надо поесть. – Он кивнул на мешок. – Сегодня нам предстоит пройти много миль.
Рива съела пару лепёшек, запила водой из фляжки. Голод был её старым знакомцем: не проходило и дня, чтобы ей все время не хотелось есть. «Истинных Возлюбленных питает любовь Отца», – заявил однажды священник, в первый раз оставляя её ночевать на улице в холоде и одиночестве.
Солнце ещё не выползло из-за верхушек деревьев, когда они отправились в путь. Аль-Сорна размашисто и ровно зашагал вперёд, за ним непросто было поспевать.
– Почему ты не купил коня в Варнсклейве? Я думала, благородные передвигаются только верхом.
– Моих денег едва хватит на еду, – ответил Ваэлин. – Кроме того, пеший привлекает меньше внимания, чем конный.
Риву удивляло, что он так стремится остаться незаметным, находясь среди своих. В Варнсклейве ему достаточно было бы назвать себя, и они завалили бы его золотом, распахнули бы перед ним двери конюшен, дали бы любого коня. Вместо этого Аль-Сорна опускал взгляд и поглубже натягивал капюшон всякий раз, когда мимо проезжала телега. Значит, решила девушка, вряд ли он вернулся сюда с добрыми намерениями.
– Ты хорошо управляешься с ножом, – похвалил Ваэлин, когда они остановились передохнуть у придорожного камня.
– Как выяснилось, недостаточно, – буркнула она.
– Всё зависит от тренировок.
Она промолчала, жуя лепёшку.
– Я бы в твоём возрасте не промахнулся, – сказал он безо всякой насмешки, просто констатируя факт.
– Потому что ваши нечестивые наставники бьют вас, как собак, натаскивая на убийства.
К её удивлению, он рассмеялся.
– Так и есть. А каким-нибудь ещё оружием ты владеешь?
Рива молча покачала головой, не желая рассказывать ничего сверх необходимого.
– Наверняка умеешь стрелять из лука, – продолжал допытываться Ваэлин. – Все кумбраэльцы это умеют.
– Ну а я – нет! – рявкнула она. Потому что это было правдой. По словам священника, ножа ей вполне хватило, а луки – не для женщин. Сам-то он, разумеется, стрелять умел. Как верно заметил Ваэлин, все кумбраэльцы хорошо стреляют из лука, неважно, священники они или нет. Боль от побоев священника, когда он узнал, что Рива пытается тренироваться самостоятельно, наслоилась на чувство унижения: она уже поняла, что её силёнок недостаточно, чтобы натянуть тугой лук. В общем, вопрос о стрельбе из лука был для Ривы крайне болезненным.
Аль-Сорна не стал углубляться в расспросы, и они продолжили путь, преодолев до ночи ещё миль двадцать. На этот раз на ночлег остановились раньше, чем накануне. Когда костёр разгорелся, Ваэлин велел ей поддерживать огонь, а сам отправился в лес.
– Куда это ты идёшь? – спросила она, подозревая, что он попросту хочет потихоньку смыться.
– Проверить, не припасла ли для нас чаща каких-нибудь подарков.
Вернулся он примерно через час, уже почти в темноте, таща длинную ясеневую ветвь. После ужина он сел к огню и принялся строгать её коротким матросским ножом, сноровисто очищая от сучков и коры. Он ничего не объяснял. Наконец Рива не выдержала:
– Что ты делаешь?
– Лук.
Она фыркнула, чувствуя нарастающий гнев.
– Я не приму твоего подарка, Тёмный Меч!
– Я делаю его себе, – ответил он, не отрываясь от своего занятия. – Скоро нам придётся выйти на охоту, чтобы добыть какой-то еды.
Работа над луком продолжалась два дня. Ваэлин обточил ветку и изогнул её, сплющив конец с одной стороны. В качестве тетивы приспособил кожаный шнурок, привязав его к «ушкам» на концах древка.
– Лучник из меня так себе, – задумчиво пробормотал он и дёрнул за тетиву, та издала низкий протяжный звук. – Вот мой брат по ордену, Дентос, был прирождённым стрелком.
Рива знала о брате Дентосе, чья жизнь была частью истории Аль-Сорна. Знаменитый брат-лучник Дентос, спасший Ваэлина, когда они сжигали альпиранские осадные орудия. Спас, чтобы самому погибнуть на следующий день, попав в подлую альпиранскую засаду. Люди рассказывали, что от ярости Тёмный Меч залил тогда песок кровью, сделав его из жёлтого красным. Он перерезал всех, сидевших в засаде, не слушая их мольбы о пощаде.
По правде говоря, она сомневалась в достоверности этой, да и многих других чересчур вычурных россказней о жизни Аль-Сорны. Однако лёгкость, с какой он отбил её нападение, заставила девушку призадуматься, нет ли в тех историях зерна истины.
Ваэлин изготовил стрелу, заострив кончик ещё одной ясеневой ветки, – металлических наконечников у него не было.
– На птицу сойдёт, – сказал он. – А вот для охоты на кабана потребуется что-то более серьёзное, этим его шкуру не пробить.