— Ты их убьешь? — насупился Артемий. — Тогда убей и меня.
— Я их не убью, — спокойно ответил Святослав. — Я сделаю им предложение, от которого невозможно отказаться. Уже до заката они будут служить мне. Ведь я выплачу им все жалование, что должна им казна императора и заплачу за месяц вперед.
— От любого предложения можно отказаться, — непонимающе смотрел на него комит. — Что ты сделаешь с теми, кто не примет твои условия?
— Убью, — не изменился в лице Святослав. — Я не оставлю за спиной живого врага. Только они не сразу умрут. Сначала поработать придется.
— А я? — совсем запутался комит.
— А ты мне не враг, — успокоил его Святослав.- Просто ты еще сам об этом не знаешь. Не может быть моим врагом тот, кто готов умереть за своих людей. До встречи в Вавилоне, комит Артемий. Ты уйдешь туда завтра на рассвете. Ты передашь командующему Феодору мое письмо.
— Тебя дядя Стефан такому научил? — укоризненно посмотрела на Святослава жена. — Воины, когда узнают, что ты сдавшихся пощадил, воевать не захотят.
— Отец научил, — неохотно признался Святослав. — Он перед отъездом меня совсем от себя не отпускал. Говорил, говорил и говорил… Я за всю прошлую жизнь от него столько слов не слышал.
1 В реальной истории после арабского завоевания Египта выпадающие поставки зерна компенсировало именно Северное Причерноморье.
Глава 11
Начало июля 637 года. Окрестности Вавилона Египетского (в настоящее время развалины в Старом Каире).
Вавилон Египетский, первоклассная крепость, построенная чуть ниже того места, где могучий Нил разбрасывал во все стороны множество рукавов. Он служил ключом к Верхнему Египту, потому что его гавань была полна кораблей, в которые могли погрузиться солдаты и подавить бунт голодных крестьян. Он был ключом и к Красному морю тоже, потому что именно отсюда в незапамятные времена прорыли канал фараонов, она же «река Траяна», названная так в честь императора, который повелел ее расчистить. Когда-то Октавиан Август именно здесь разместил командование легионов, державших в повиновении эту богатейшую провинцию Империи. Египет являлся личной собственностью этого чертовски скромного правителя. Такой же собственностью, как загородная вилла под Римом, только это была целая страна с миллионами людей.
Уже начался разлив Нила, то самое время, когда местные крестьяне день деньской поднимают воду кожаным ведром на шесте, чтобы оросить свои сады и огороды. Туда, где росли деревья, вода обычно не доходила. Крестьяне будут трудиться до самого ноября, пока жирный ил не покроет их поля, разделенные на земляные клетки. Воду великой реки запрут в этих клетках на целых сорок пять дней, и она просочится в почву, напитав ее до отказа живительной влагой. И тогда крестьяне вернутся на свои поля, чтобы бросить в плодородный ил первое зерно. Все будет происходить именно так, как происходило последние несколько тысяч лет. Именно этот порядок вещей охранял Вавилон Египетский.
Стены высотой в сорок без малого локтей исключали штурм полностью. Никакая лестница не выдержит тяжесть человеческих тел на такой высоте. Дерево просто сломается, похоронив под собой воинов. Да и с деревом тут было не так, чтобы хорошо. Это ведь Египет, а не Словения. Великие императоры древности сделали это место неприступным. Они учли все, кроме одного. Это одно было словенской эскадрой, которая зашла сюда со стороны моря и оцепила гавань Вавилона, став на якорь. У причала города пришвартовалось три сотни судов различного калибра. И корабли, и людей префект-августал(1) Египта Феодор стянул сюда со всего Нижнего Египта, оголив тамошние города(2). Залп огнемета, произведенный с борта «Владыки морей» произвел нужное впечатление на гарнизон, который грустно смотрел со стены, любуясь на то, как догорает зерновоз. Этот корабль должен был доставлять провиант в осажденную крепость. Даже самым недалеким салагам, по глупости и малолетству нанявшимся в войско Феодора, стало понятно: дело дрянь. Они тут просто подохнут от голода, и случится это очень и очень скоро.
На этом неприятности не заканчивались, ведь в город прибыл бывший комит Пелузия со своими людьми. Верный императору служака привез не только письмо для Феодора, но и весть о том, что тысяча его уцелевших бойцов присягнула новому хозяину Египта, получив при этом все жалование, что задолжал император, и оплату на месяц вперед. Голодные воины, которые видели, как тают припасы в амбарах, глухо ворчали. Им тоже не платили жалование, и они совсем не горели желанием умирать, когда была возможность жить. Сюда набилось восемь тысяч солдат, собранных отовсюду. И многие из этих людей были египтянами, а не ромеями. Им было плевать на императоров-халкидонитов, они просто хотели есть. Нужна была целая прорва зерна, чтобы прокормить и солдат, и горожан. Несколько сотен мешков каждый день… Целый корабль, который должен был бы разгружаться в городской гавани. Примерно такой, какой только что сгорел у всех на глазах. А еще в стане ромейской знати не было согласия. Августала Феодора тут крепко не любили. И именно поэтому он вывел войско из крепости(3), у него просто не осталось другого выхода. Наступало время Ахет, и очень скоро большая часть Египта превратится в огромное озеро.
— Только бы не спугнуть! Только бы не спугнуть! — шептал про себя Святослав, который подвел непосредственно к стенам едва ли половину имеющихся сил.
Юный командующий повел себя совсем не так, как ожидали от него многоопытные советники. Он оставил в тылу Гелиополь и Бильбаис, и ускоренным маршем пошел прямо к Вавилону, где собрались основные силы ромеев. У него тоже не было выбора. Начался разлив, и совсем скоро осада станет весьма затруднительна. Окрестности города превратятся в болото, а там, где до горизонта разольется Нил, вовсе не останется нормальной питьевой воды. Вот такой вот парадокс. Ту мутную жижу, что текла сейчас вместо реки, с опаской пили даже местные. Нужно быстро разбить августала Египта и перерезать страну пополам. Тогда Верхний Египет, где войск мало, а население боготворит патриарха Вениамина, покорится его власти очень быстро. Именно поэтому он написал то письмо… Лист папируса, переполненный хвастовством юнца, который придет сюда с двумя тысячами пехоты, чтобы взять в осаду неприступную крепость. Остальные его силы якобы станут приводить к покорности города Дельты. Именно это послание повез в Вавилон бывший комендант Пелузия. Комит Артемий своими ушами слышал, как египтяне, не жалея бранных слов, ругали неразумного мальчишку за это решение.
— Получилось! — прошептал Святослав, не веря глазам своим. — Путь войны — это путь обмана! Спасибо тебе, отец! Век не забуду твоей науки!
Ворота крепости отворились со скрипом, и оттуда повалило разношерстное ромейское воинство. Тяжелая пехота, набранная во Фракии и в горах Анатолии, пращники с островов Средиземного моря и лучники-нубийцы, легкая египетская пехота и готы-катафракты из Южной Италии. Так воевали императоры уже сотни лет, собирая звоном золота армию после любого разгрома. Ведь желающие заработать на собственной крови не переводились никогда. И здесь, в Вавилоне, собралась треть всего войска, что было в наличии у августала Феодора. Его было не слишком много, потому что с незапамятных времен пятимиллионную страну держало в повиновении чуть больше двадцати тысяч профессиональных военных. Больше было просто не нужно.
Словенское войско спешно строилось для битвы. Две тагмы пехоты и скандинавы, ставшие по родам. Их было так мало, что ромеи воспрянули духом. Они разобьют наглого мальчишку, в этом не было ни малейших сомнений.
— Переговоры! — со стороны словен поскакал всадник с пучком веток в руке.
Символ мира был священен, и он подъехал прямо к строю ромеев.
— Сдавайтесь! — проорал Вячко. — Сложите оружие! Кто станет на колени и поднимет руки, останется жив. Кто будет биться, умрет!
— Наглый щенок! — рыкнул Феодор. — Я распну тебя уже до заката!
— Поединок! — заорал Вячко. — Выставляйте своего лучшего бойца! Сам бог скажет сейчас свою волю! — И он поскакал назад, чтобы занять свое место в строю.
Из шеренги ромеев вышел мерарх, командир полка из трех тысяч солдат. Рослый, почти квадратный вояка, прошедший не одну кампанию. Горец из Галатии, он выслужился из рядовых солдат. Он прошел не один десяток таких поединков, и почти не волновался. Но сегодня был не его день. Из строя словенского войска вышел человек, которому он едва доставал до подбородка.
— Сигурд! Сигурд! Сигурд! — заорали в словенском войске.
Мерарх поежился, впервые в жизни ощутив перед боем не пьянящий кураж, а тоскливое, глухое чувство безнадежности. Его сердце сжала ледяная рука страха. Гигант, с которым ему предстояло биться, был закован в доспех с головы и до самых пят. Даже чудовищного размера сапоги оказались обшиты сверху железными пластинами. Торс спереди был защищен железными квадратами, вплетенными в кольчугу, а лицо закрывала маска, изображавшая злобного демона с выпирающими вперед клыками.
— Не бояться, ромей! — услышал он глухой голос из-под маски. — Я тебя быстро убить! Ты даже не почувствовать ничего. Сигурд обещать!
— Пошел в задницу, порождение дьявола! — сплюнул мерарх. Он попробовал мечом защиту этого парня. Нет, не вышло! Для такой туши дан двигался довольно быстро. А его чудовищный топор, казалось, и вовсе не весил ничего, так легко он отбивал им удары меча.
Слева! — мерарх сделал обманный финт, чтобы подловить громилу и ударить в ногу, защищенную лишь спереди. Нет! Меч звякнул о лезвие топора. Сбить шлем! Оглушить! Не получается! Дан увел меч в сторону и ответным даром развалил пополам его щит. Проклятье! Мерарх кружил вокруг гиганта, даже через маску увидев насмешку, которая плескалась в его глазах. Да он же играет с ним! Эта сволочь хочет победить красиво! Черта с два! Его топор очень тяжел. Нужно выбрать момент, когда он устанет махать двадцатью фунтами железа и дерева. Вот сейчас! Алебарда на миг застыла внизу, и ромей, издав звериный рев, вложил все силы в свой последний удар. Он ударил сверху вниз, чтобы если не разрубить кольчугу, то хотя сломать кости ключицы и забить ставшую беззащитной