тором (в результате которой он и появился на свет). После нескольких неудавшихся покушений, проведя дюжину лет у власти, в декабре 192 г. Коммод все же последовал по пути своих предшественников, плохих императоров. Его любовница Марция подала ему кубок с отравленным вином, обнаружив свое имя в небрежно оставленном на виду списке «подлежащих устранению». А когда яд должным образом не подействовал, позвала мускулистого борца Нарцисса, служившего личным тренером Коммода. В ожидании прекрасной награды Нарцисс задушил ученика в его спальне.
Смерть Коммода привела к диким стычкам по всей империи: военачальники при поддержке своих легионов дрались за императорский пурпур. Наступил «год пяти императоров», из которого победителем вышел 48-летний Луций Септимий Север, уничтоживший соперников в бою. Историки назовут его родоначальником «династии Северов», однако сам Септимий утверждал, что является «одним из Антонинов»: в 195 г. он сделал ход, весьма экстравагантный даже для Рима – объявил себя приемным сыном Марка Аврелия (умершего пятнадцатью годами раньше). И даже переименовал собственного старшего отпрыска: Луций Септимий Бассиан сделался Марком Аврелием Антонином. Фиктивное усыновление и внезапная смена имени должны были придать законности нахождению Септимия у власти, представив его естественным и очевидным наследником Антонинов, а не вооруженным авантюристом, разгромившим оппозицию на поле боя и потом вырезавшим десятки сенаторов, которые поддерживали его противников.
Септимий умер в Англии в феврале 211 г. во время военного похода, куда он отправился с двумя сыновьями, 23 и 22 лет от роду, которых называл наследниками и надеялся, что они будут править вместе. Старший же думал иначе и в тот же год избавился от младшего – еще один случай римского братоубийства. Этот старший брат, «Марк Аврелий Антонин», более известен по прозвищу, которое получил, потому что не снимая носил длинный галльский халат до щиколоток и с капюшоном, – Каракалла.
Таким образом, Каракалла стал вторым после Калигулы императором, прозванным в честь предмета одежды. И последним в удручающем списке плохих римских императоров.
Он обладал всеми отвратительными причудами и сумасшедшими фантазиями предыдущих «плохих ребят» – например, убийство медведей и львов в Колизее или вряд ли менее обильные жертвы среди предполагаемых врагов в сенате. Был одержим Александром Македонским и объявил себя перед потрясенным сенатом реинкарнацией великого полководца. Такое мракобесие стало одной из причин скорого конца его короткого кровавого правления. Уверившись, что его судьба – идти, как Александр, на Восток, Каракалла начал кампанию против Парфянского царства. В 217 г. в Месопотамии, по дороге в храм города Карры – ныне это юг Турции – он спрыгнул с коня, чтобы откликнуться на зов природы, и пал от кинжала одного из своих телохранителей-преторианцев – возможно, по приказу их командира Марка Опеллия Макрина, сразу усевшегося на освободившийся трон.
После Каракаллы осталось множество скульптурных портретов, на которых изображен – без сомнений, более чем реалистично – мрачный, злобный мужлан. Но при этом он оставил наследие, которому позавидовал бы любой император: Constitutio Antoniniana – Антонинов указ, или Эдикт Каракаллы. Документ 212 г. уравнивал всех вольных жителей Римской империи в правах с жителями полуострова. Эдикт до предела расширил границы щедрой политики предоставления гражданских прав, проводившейся Ромулом и Клавдием. Кажется несколько парадоксальным, что такой тиран-кровопийца, как Каракалла, вдруг пошел на подобный либеральный шаг. Историки всегда подозревали, что он издал этот декрет из чисто финансовых соображений, ведь миллионы людей в одночасье стали римскими налогоплательщиками. И все равно: ни жестокость Каракаллы, ни какой-либо глубинный экономический мотив не должны помешать увидеть широту его жеста. Миллионы людей в Европе и за ее пределами сделались – по крайней мере, теоретически – равноправными гражданами.
В III столетии н. э. Рим переживал так называемый кризис III века: тяжелое политическое, военное и экономическое положение, угрожавшее целостности и даже существованию империи. Причин было много: от плохого управления и проблем с финансами до нападений варваров, вспышек чумы и поднимающегося на Востоке нового могущественного врага.
Кризис III века имел место между 235 г. и приходом к власти Диоклетиана в 284 г. Одна из наиболее выраженных его характеристик – политическая нестабильность, вызванная головокружительной скоростью смены императоров. С 235 по 284 г. их у власти побывало порядка тридцати (в зависимости от того, кого считать настоящими императорами), некоторые держались всего по несколько месяцев, пока не становились жертвами убийства, суицида, битвы или чумы. В 238 г. даже случился смертельный круговорот, известный как «Год шести императоров». Отсутствие преемственности и стабильности усугублялось возобновившимися атаками германских племен. В 250 г. готы, двигавшиеся вниз по реке Висла из Скандинавии, вторглись в римскую провинцию Мёзия (часть современных Сербии и Болгарии). В то же время другое племя, карпы, напало на Дакию. Даже сам Рим оказался под ударом, когда в 271 г. ютунги – еще одна германская народность – проникли на север Италии, захватили город Плацентия (Пьяченца) и начали неумолимо продвигаться на юг. Их удалось остановить и разбить благодаря решительным действиям императора Аврелиана, блестящего полководца, одного из немногих эффективных правителей во времена длившегося десятилетиями кризиса. Но в 275 г. Аврелиана постигла участь множества его предшественников: он пал от руки своих телохранителей-преторианцев.
В 284 г. Гай Валерий Диокл, далмацкий командир кавалерии сорока с лишним лет и весьма скромного происхождения, придал немного порядка и стабильности рассыпавшемуся на глазах зданию империи. Новый император, которого скоро будут именовать Диоклетианом, сумел укрепить это здание с помощью ряда административных реформ и экономических стратегий (включая впервые в мире проведенный эксперимент с заработной платой и контролем цен). Одним из наиболее успешных решений было разделение власти. Понимая, что империя слишком огромна, чтобы править ею в одиночку, Диоклетиан назначил соправителем такого же безродного выходца из Иллирии по имени Максимиан, опытного военного. Они разделили свои полномочия по географическому принципу: базировавшийся в Медиолане (Милане) Максимиан управлял Западом и внимательно следил за германцами, а Диоклетиан, находясь в Никомедии (Измит в сегодняшней Турции), управлял восточной частью и не выпускал из виду Сасанидов. Разделение власти продолжалось и дальше, к тому же была предпринята попытка решить проблему наследования. В 293 г. каждый из двух «августов» выбрал по «цезарю» себе в помощники – и, в перспективе, в наследники. «Младшими» императорами стали Констанций (находившийся в Трире, на северной границе) и Галерий (Сирмий, современная Сербия). Появилась на свет Тетрархия – правление четырех, их станут называть quattuor principes mundi («четыре правителя мира»).
Такое развитие событий обнаружило одну деталь: власть переместилась из Рима, и вообще из Италии. Никто из четырех правителей не был уроженцем полуострова (Галерий, например, был пастухом в Дакии), никто не базировался в Риме – его место занял Медиолан, ставший фактически столицей Запада. Диоклетиан посетил Рим всего однажды, в 303 г., после почти 20 лет царствования – Вечный город все больше и больше оставался не у дел. Многочисленные административные реформы Диоклетиана направлялись в основном на децентрализацию власти и отделение гражданского управления от военного: иначе говоря, целью было лишить политической силы легионы, которые за последние полвека военной анархии самостоятельно создавали и безжалостно уничтожали императоров.
В итоге Тетрархия так и не упорядочила передачу власти. Диоклетиан и второй август, Максимиан, ушли с постов в 305 г., и по плану их должны были сменить цезари. Но через несколько лет система дала сбой: на Западе началось яростное соперничество между Максенцием и Константином, сыновьями Максимиана и Констанция. Каждый хотел быть августом. Весной 312 г. Константин, ведший кампанию против франков, перешел через Альпы с 40-тысячным войском, чтобы вступить в самое, пожалуй, важное сражение тысячелетия – битву у Мульвийского моста.
Накануне битвы Константину было ставшее позднее знаменитым судьбоносное знамение. Двое близких к нему христианских писателей, Лактаний и Евсевий, пытались объяснить произошедшее. По словам Лактания, Константину приснился сон, где ему приказано было начертать особый знак, священный символ «хи-ро», две первые буквы греческого написания «ΧΡΙΣΤΟΣ» (Христос). Евсевий тридцатью годами позже утверждал, что это был не обычный частный сон, но божественное послание, которое узрел и он, и все его войско. Вместо того чтобы принести традиционную жертву римским богам – которые, он заметил, слишком часто подводили предшествующих императоров – Константин решил помолиться богу христиан. И в самый разгар усердного моления ему было видение: пламенеющий в небе крест и рядом – греческие слова Ἐν τούτῳ νίκα (в церковнославянских текстах – «Сим победиши», на латынь часто переводится In hoc signo vinces – «С этим знаком победишь»). Константин, как было велено, поместил крест не на щиты воинов, а – призвав мастеров-ювелиров – на свое боевое знамя, в золоте и драгоценных камнях. Наутро он наблюдал, как войско противника переправляется через Тибр. Было 28 октября 312 г.
Максенций рассчитывал противостоять Константину благодаря численному превосходству своей стотысячной армии, а также обнадеживающему пророчеству, гласившему, что враги римского народа погибнут в бою. Это придало ему смелости, и он погнал войско через ворота Порта Фламиния на севере Рима. В результате Максенций проиграл не только битву, но и жизнь: его обезглавленное тело вытащили из Тибра. На следующий день Константин въехал в Рим бесспорным императором Запада, победителем, который верил, что своим успехом обязан вмешательству христианского бога. И намеревался отдать долг. В 313 г. он встретился с августом Востока, Лицинием, и они вместе издали Эдикт о веротерпимости, гарантировавший христианам – еще недавно преследуемым Диоклетианом – полную свободу вероисповедания. Новый император вернул им конфискованную при Диоклетиане собственность, освободил Церковь и духовенство от налогов и выделил земли под возведение христианских храмов. Он мудро не стал трогать исторический центр Рима, плотно застроенный культовыми сооружениями, зато на окраинах города выросли две новые христианские базилики: Св. Петра на западе и Св. Иоанна Латеранского на юго-востоке.