Его костюм пока не вызвал никаких вопросов, а в поддельных документах было написано, что он является стражником в отпуске, что позволяло ему входить в нужные социальные слои. Да и почему у кого-то должен вызывать подозрения добросовестный служитель порядка? Администрация не знала, что существуют недовольные. А если и знала, то следила за тем, чтобы эта информация не стала общеизвестной. Статус-кво теперь был их богом. Он защищался и сохранялся любой ценой. Никто не должен был даже думать о возможности что-то изменить, и о том, что этого кому-то хотелось.
Эта потребность властвовала на всех уровнях правительства. Начиная от трудолюбивых рабочих, а также простых служащих и заканчивая кругами богатеев и аристократов, включая высший уровень самих Лидеров, кромвеллианский перфекционизм которых держал в своей хватке все умы, словно культура, навечно сохранившаяся в янтаре, застывшая, неподвижная, боящаяся изменений не меньше самой смерти.
А НАД ЛИДЕРАМИ… Хэверс позволил своему угрюмому взгляду подняться на высокую белую башню, возвышающуюся над всем Рено, башню, где в правительственных кабинетах хранились секреты, и где жили, работали и руководили миром Лидеры.
Но кто отдавал приказы Лидерам? Этого никто не знал. Где-то должен был быть вождь. Кромвеллиане действовали слишком идеально, чтобы не иметь хорошо продуманного плана, переданного Лидерам каким-то человеком или превосходно скоординированной группой людей. Так человек или Совет, на самом деле, правили миром?
Хэверс даже сомневался, что все Лидеры знают ответ на этот вопрос. Они просто выполняли приказы сверху. В такой покорной культуре этого было достаточно. Никто не хотел ослепнуть в попытках взглянуть на солнце. Принимай привилегии и ни о чем не спрашивай. Кто бы ни был на вершине, он еще не допустил ни одной ошибки. Он был непогрешим. Неудивительно, что остальные тоже не задавали вопросов.
Именно такое отношение Ла Бушери и фримены возненавидели двадцать пять лет назад так, что рискнули всем в борьбе с ним… и проиграли. Именно для противоборства такому отношению они трудолюбиво набирали силы. Не считая этого, Хэверсу показалось, что Ла Бушери изменился. Об изменениях можно было судить исходя только из последних лет, но он, наверное, менялся незаметно с тех самых пор, когда фримены увидели, что их надежды вдребезги разбились в один ужасный день, и вскоре развалились и попрятались, кто куда.
Теперь Ла Бушери правила горечь. Горечь и ненависть. В его прошлом были необъяснимые тайны, о которых иногда размышлял Хэверс. Когда-то Ла Бушери был Лидером или готовился стать одним из них. Что именно произошло и когда, никто не знал. Но Ла Бушери изгнали из неприкосновенных рядов, и он стал заклятым врагом кромвеллианизма.
Хэверс заметил трепыхания голубой накидки. Наблюдая, как всадник впереди слезает с лошади и заходит в дверной проход, украшенный неоновой подсветкой, откуда слышался смех и звон стаканов, он позволил неприятным мыслям на секунду покинуть его разум.
Погодный патрульный – разрушитель бурь на бытовом жаргоне. Все, что осталось в мире от волнения и романтики, теперь сосредоточилось в разрушителях бурь. Они гнали огромные массы воздуха от полюсов, боролись с тайфунами и ливнями высоко в стратосфере, лихо рассекая на реактивных самолетах потоки пара, где небо было черным даже в полдень, чтобы управлять погодой в кромвеллианском мире. Их работа была сложной и опасной, и Хэверс с откровенным восхищением посмотрел вслед важно вышагивающей фигуре в голубом.
Когда он подумал о такой работе, то почувствовал себя бесполезным и обозленным на весь мир. Хэверса постоянно преследовал призрак неудачи. Его разум был достаточно острым, но он ни в чем не видел смысла. К тому же, темные миазмы ненависти Ла Бушери душили весь интерес, который у него мог бы появиться, к притворной жизни. Хэверс ощутил, как его окутало облако пораженчества, когда встряхнул поводья и поехал дальше.
В некотором смысле он был даже благодарен необходимости действовать без промедления, пусть даже ему всего лишь нужно было помочь Джорджине развести мошенника Авиша. Без четкой цели Хэверс почувствовал бы себя в Рено дважды не в своей тарелке. Социальная культура этих людей его не интересовала.
Он лишь поверхностно воспринимал сверкающее очарование их жизни, стилизованный и романтизированный этикет, главенствующий почти в любой сфере деятельности, шаблонные разговоры и грубые линии самого города. Но сам Хэверс не являлся частью этого мира. Как и всегда он оставался притворщиком, изгоем из собственной жизни и всего мира.
Он справлялся весьма неплохо. Тренировки подготовили его к обману и дали способность создавать защитный камуфляж. Двигаясь на большой черной лошади по улице, Март Хэверс привлекал внимание многих, на него бросали косые взгляды ярко одетые женщины, прогуливающиеся по тротуару мимо витрин магазинов, украшенных высокооплачиваемыми художниками и сверкающих предметами роскоши.
Хэверс с бочкообразной грудью и темным угрюмым лицом, не походил на типичного стражника.
Глава 6. «Шерлок»
КОГДА СОЛНЦЕ склонилось к вершинам гор на западе, небо над головой начало терять голубое свечение. Хэверс продолжал ехать, намотав поблескивающие поводья на ладонь. Он пересек площадь, на которой двое молодых джентльменов вели безопасную дуэль световыми мечами, выбрасывающими в воздух снопы искр при каждом столкновении энергетических лезвий. Хэверс с трудом подавил ироничную усмешку. Дети, играющие с игрушками.
Однако, это были не дети – что являлось неприятным фактом. Но, пока бесплодная социальная машина наворачивала бесконечные круги, они довольствовалось такой забавой.
Развития не было. Несмотря на космические корабли – не летавшие дальше Луны – несмотря на открытия в медицине и технике. Науки было недостаточно. Кромвеллиане смешали религию и социальную культуру с наукой, в результате и то и другое пришло в упадок, беспомощно пытаясь вырваться из оков неподвижности, словно Лаокоон[1] с сыновьями. В этой гигантской тюрьме, размерами превосходящей Вавилонскую башню и Великую пирамиду, глупые мужчины и женщины кланялись, танцевали и царапали на стенах бессмысленные символы.
А на вершине, бесконечно уходящей в небо, непонятно зачем построенной Лидерами по приказу… кого? Совета, одного человека или какого бы то ни было загадочного правителя, на самом деле, руководившего планетой?
Март Хэверс не видел в жизни смысла. Возможно, сама по себе жизнь не имела смысла. По крайней мере, его. Он внезапно осознал, что его совершенно не интересует жизнь, с трудом прогнал эту мрачную мысль из головы и встряхнул поводья. Хуже всего была тщетность борьбы с кромвеллианским Джаггернаутом, но Ла Бушери ввел правила, и у Хэверса не было другого выбора, кроме как подчиниться.
Он продолжал ехать. Сообщение Джорджины было исчерпывающим. Авиш поклевывал приманку, и сегодня могла наступить кульминация.
Хэверс взглянул на здания в стиле рококо и подумал, что уже близок к цели. Он не мог ехать к Пушеру Динглу на лошади. Риск и так был велик. Остановив лошадь, Хэверс слез нее и привязал поводья к специальному столбу. Никто не приставал к широкоплечему стражнику, пока тот шел по ярким улицам, следуя мудреному пути, который вскоре привел его к узкой улочке рядом с рекой.
Строгие линии вестибюля многоквартирного дома, где жил Дингл, давно вышли из моды. Хэверс нажал звонок в ряду стеклянных почтовых ящиков, затем зашел в лифт. Дингл осторожно открыл дверь, его пухлая нижняя губа была оттопырена. При виде формы стражника, он сделал глубокий неуверенный вдох.
– Входи, – отойдя в сторону, сказал толстячок.
Сделать это оказалось нелегко. Единственная комната была беспорядочно завалена оборудованием. Повсюду торчали провода, а на скамейках, столах и полках кучами лежали загадочные приспособления. Казалось, в эту комнату сбросили содержимое пяти различных лабораторий.
– Мне нужен «шерлок», – коротко сказал Хэверс. – Ты управляешь им отсюда?
– Да. – Дингл обвел рукой загроможденную комнату. – Пульт управления где-то в этих кучах. Словно иголка в стоге сена. Никто не догадается, что тут есть что-то рабочее… и это хорошо. Сегодня у меня были гости. Стражники. Они становятся подозрительными, Хэверс.
– Им удалось найти что-нибудь?
– Нет. Но в следующий раз, возможно, удастся. Нам надо торопиться. Есть одна серьезная опасность. После того, как ты пронесешь «шерлока» в квартиру Авиша, мне придется управлять им отсюда. И существуют приборы, способные засечь и обнаружить пульт управления. Ну… – Дингл пожал плечами, – …вот и «шерлок».
Это была пластиковая полусфера пятнадцатисантиметрового диаметра. Хэверс с интересом рассмотрел ее. Он знал, что ее сделали под микроскопом, и она представляет собой нечто большее, чем механическую ищейку. В этом компактном корпусе размещались устройства для наблюдения как в видимом, так и в инфракрасном диапазоне, а также рентгеновский аппарат и химический анализатор. «Шерлок» с хорошо обученным оператором мало что мог оставить незамеченным.
Хэверс скрутил резиновые щупальца, снабженные крошечными присосками, и спрятал робота под накидкой.
– Удачи, – придержав дверь, сказал Дингл.
– Да уж, она нам понадобиться, – проворчал Хэверс и, нахмурив брови, ушел.
К тому времени, как он доехал до Палладиума, наступила безлунная ночь. Колонны из пластика с прожилками подсвечивались изнутри разноцветными спиралями, ярко сияющими в темноте. Хэверс бросил поводья конюху в ливрее и поднялся в фойе по широкой аппарели. Гигантский зал представлял собой калейдоскоп меняющихся цветов. Публика танцевала котильон. Повсюду сверкали форменные мундиры, а колокола женских юбок качались, как цветы на ветру.
ХЭВЕРС ВЗГЛЯДОМ нашел Джорджину с Авишем за балконным столом. Он пробрался к ним через толпу танцующих.
– Здравствуй, Март, – весело поприветствовала его Джорджина. – Хорошо, что ты, наконец, пришел. От моей репутации уже ничего не осталось. Что тебя задержало?