Мы живем в пустоте. Мы всерьез обсуждаем, можно ли бросать камни в ОМОНовцев, можно ли панкам петь в церкви, можно ли проводить выставки современного искусства в Краснодаре, можно ли говорить о гомосексуализме со сцены или за это заберут в полицию. Бесконечный велосипед, изобретаемый нами в пустоте — когда-нибудь его поставят памятником на наших могилах.
24 июля 2012. Совсем пустяковая новость, но летом, я думаю, можно: в Калининграде городской совет ветеранов выразил возмущение в связи с тем, что местный хлебозавод начал выпуск хлеба под названием «Кайзеровский». Ветераны (напрашивается шутка про ветеранов Первой мировой) заявляют, что хлеб такой марки их оскорбляет, хлебозавод, в свою очередь, выражает готовность поменять название сорта и дизайн упаковки.
Пекари оправдываются, что ничего не имели в виду, просто хотели испечь хлеб по старому немецкому рецепту, а ветеранов обижать не хотели.
На фоне споров и конфликтов с участием «православной общественности» все остальное выглядит достаточно невыразительно, но все же. Я не веду специального учета таких историй, но даже если не залезать в поисковики — снятие с эфира фильма «Три дня в мае», знаменитая история с шашлычной «Антисоветской» и менее знаменитая, но я о ней когда-то писал и поэтому помню — с ночным клубом «Капитализм», который лет пять назад оскорбил московских ветеранов слоганом «Долой кефир и клизму, вперед к капитализму». В том же Калининграде, кстати, года два назад был случай, когда тот же совет ветеранов не позволил открыться гостинице под названием «Рейхштрассе». У гостиницы отобрали лицензию, и открылась она только спустя год под уже каким-то «антифашистским» названием. Кажется, «Арарат».
Я думаю, если специально мониторить новости про ветеранов, то большая часть таких новостей, а может быть, и все эти новости будут именно об этом — ветераны потребовали запретить, закрыть, ликвидировать. И как правило, успешно. Если ветераны требуют, как им отказать?
Вообще-то надо как-то учиться отказывать, хотя я даже не знаю, к кому можно обратиться с таким призывом — чтобы учились отказывать ветеранским организациям. Власти призывать к этому глупо. Ни одна ветеранская инициатива не была бы реализована без поддержки властей.
Не знаю, помните вы или нет, но результатом истории с шашлычной «Антисоветская» в свое время стало не только переименование заведения, но и множественные бонусы для инициатора атаки на шашлычную Владимира Долгих, возглавляющего московскую ветеранскую организацию. После той истории товарищ Долгих получил орден, стал почетным гражданином Москвы и избрался в Госдуму от «Единой России».
Я думаю, стоит обратить внимание на то, что в последние годы в России сложилась собственная, очень интересная культура толерантности.
Хейт-спич, неполиткорректные высказывания — с этими вещами у нас борются практически так же яростно, как на политкорректном Западе. Но есть очень важная деталь. От «хейт-спичей» у нас надежно защищено только большинство, подлинное или мнимое — православные, сторонники Путина, гомофобы или вот люди, разделяющие ценности ветеранских организаций.
2 августа 2012. Председатель Верховного суда заявляет, что Ходорковского и Лебедева вообще-то можно и отпустить, а это почему-то не становится сенсацией, все максимально буднично. Никаких митингов, никаких открытых писем деятелей искусства, ничего вообще, только политологи невозмутимо высказываются в том духе, что отпустить сейчас Ходорковского и Лебедева — это естественно, потому что если вот-вот посадят Навального, то Ходорковский должен быть свободен, ведь одновременно за решеткой не может находиться больше одного знаменитого публичного оппонента власти, якобы есть такое негласное правило. Таких комментариев я видел много, причем появляться они начали еще до новости о постановлении Лебедева, именно в связи с Навальным.
Например, еще две недели назад политолог Глеб Павловский, ссылаясь на некий «мандат неба», который потеряет власть, если начнет сажать всех своих оппонентов, сказал: «Для того, чтобы посадить Навального, пришлось бы выпустить Ходорковского». И вот пожалуйста — параллельно с раскруткой уголовного дела по Навальному начинается какое-то движение вокруг Ходорковского. Председатель Верховного суда понял вдруг, что с приговором Ходорковскому что-то не то, и предлагает его перепроверить.
Мне кажется, что если бы постановление Лебедева появилось еще год назад, это действительно была бы огромная сенсация. А сегодня сенсации нет, хотя ничего ведь не изменилось — Ходорковский остался Ходорковским, приговор остался приговором, тюрьма осталась тюрьмой. Видимо, все-таки что-то произошло с общественным мнением.
А ведь это главный итог этого года — от рокировки Путина и Медведева до дела Pussy Riot: за этот год столько всего произошло, что уже невозможно ничему удивиться, вообще ничему. Это похоже на какую-то психологическую игру; каждая новость последнего года заслуживает по меньшей мере главы в учебнике истории, а все вместе эти новости сливаются в один вполне монотонный фон. Что происходит в России? Да ничего нового, в общем-то.
Если завтра случится что-нибудь совсем запредельное, ну, не знаю, легализуют каннибализм, или учредят день открытых убийств — такое ощущение, что и это никого не удивит. За год страна привыкла ко всему, а удивляться, наоборот, отвыкла.
Девять лет назад, когда Ходорковского только посадили, по Интернету гулял смешной рассказ под названием «День Суркова». При чем там Сурков, я не помню, но сюжет был такой — популярный телеведущий, выйдя из запоя, включил программу «Время», а там сказали, что Ходорковский приговорен к расстрелу, и приговор уже приведен в исполнение. Телеведущий взволнованно обзванивает знакомых, а те очень спокойно ему отвечают — ну да, ну расстреляли, ну а что такого-то. К тому, что литература у нас всегда сбывается, тоже можно было давно привыкнуть, и даже неплохо, что в реальности вместо расстрела случилось постановление председателя Верховного суда, но все равно испытываешь какое-то странное чувство. Общество, разучившееся удивляться, не вполне здорово.
20 августа 2012. Я как-то раньше об этом не задумывался, но знаете ли вы, что к стеле памяти погибших защитников Белого дома на пересечении Нового Арбата и Садового кольца нельзя подойти пешком, не нарушив правил движения? Там нет пешеходного перехода, и машины ездят, не останавливаясь. Я думаю, если бы возлагать цветы к этой стеле пришло больше людей, полиции было бы удобно задерживать их за переход дороги в неположенном месте. Но людей было мало, и единственной задержанной оказалась девушка, пришедшая возлагать цветы в маске с прорезями, которую у нас теперь принято называть балаклавой.
А так — новой Болотной площади не получилось, идея актуализировать события 1991 года, кажется, провалилась. Накануне Борис Акунин написал, что надеется увидеть на Новом Арбате длинную очередь из желающих возложить цветы, но никакой очереди не было, было очень мало людей. Я, на самом деле, тоже не очень понимаю, чью память следовало почтить 19 августа, а не 21-го, когда, собственно, и погибли Владимир Усов, Дмитрий Комарь и Илья Кричевский, но при этом понимаю, что если бы в этом году воскресенье выпало на 21-е число, то и 21-го пришло бы столько же, сколько теперь. И дело совершенно не в том, что об августе 1991 года все забыли или за эти годы история с путчем стала более спорной, чем она была для современников. В октябре будет десять лет «Норд-Осту», и я не думаю, что к ДК на Дубровке придет с цветами ощутимо больше людей, чем пришло на угол Нового Арбата и Садового. Я вообще не представляю, какая памятная дата способна стать поводом для того, чтобы вся Москва или вся Россия вышла участвовать в памятных мероприятиях. Не послушать Газманова в гимнастерке на Поклонной горе 9 мая, а вот именно вспомнить, задуматься, объединиться в каком-то коллективном гражданском переживании.
И нельзя ведь сказать, что наша новейшая история была бедна на трагические и исторические события. Но максимум, который остается от любого события в нашем историческом календаре — тематический опрос ньюсмейкеров или простых прохожих на тему «Что вы думаете о…» в газетах и по телевизору.
Выражение «конец истории», конечно, имеет совсем другое значение, но, кажется, именно постсоветская Россия пережила настоящий конец истории в том смысле, что никакой истории у нас больше нет.
В пятницу, когда судья Сырова выносила приговор девушкам из Pussy Riot, в зале суда у меня было чувство, что этот-то суд все запомнят навсегда, но в воскресенье у стелы на Новом Арбате я понял, что никто ничего, конечно, не запомнит. На проклятом острове нет календаря.
23 августа 2012. Трудно так сразу переключаться с XVII века на XX. Еще вчера все спорили о Трулльском соборе и святом символе православия в виде гвоздя, а сегодня вдруг речь заходит о восстановлении звания Героя Социалистического Труда; эпитета «социалистический» в предложении полпреда Холманских нет, но это тот случай, когда и так все понятно — движение «В защиту человека труда», как и сам персонально полпред, как само предприятие, с которого он пришел, советский стиль эксплуатирует в полной мере. Зимой и весной этот советский стиль достаточно активно культивировался официальной пропагандой, но потом все отвлеклись на теологические дискуссии, который как бы переносили нас в допетровскую бородатую Русь с ее боярынями морозовыми и патриархами никонами, а теперь щелчок — и снова в эфире двадцать какой-то съезд КПСС, и товарищ Холманских вручает передовикам переходящее знамя с вышитым на нем профилем Ильича.
День опричника и брежневский застой сочетаются не очень, но официальная повестка дня бросает Россию из эпохи в эпоху, ничуть не заботясь о психическом здоровье нации. Такие перепады из известных мне людей может выдержать только Александр Андреевич Проханов, и, мне кажется, так нельзя.
То есть даже, наверное, и можно, но путешествия во времени должны быть хотя бы как-то разнесены в пространстве. Очевидно, что в российском обществе есть и те, кому ближе Трулльский собор, и те, кто мечтает о золотой звездочке Героя труда. Логичнее было бы, чтобы одни чувствовали себя комфортно, скажем, в Москве около метро «Кропоткинская», а другие — в том же Нижнем Тагиле у полпреда Холманских. Не нравится день опричника — езжай в Тагил и вручай переходящее знамя, не нравится застой — иди к храму Христа Спасителя и ходи вокруг в пр