ялась как европейское государство. Ключевые темы Наказа – свобода и равенство перед законом. Резонансность документа была столь велика, что во многих европейских странах он оказался под запретом как радикальное сочинение [240] .
Но постепенно просветительские иллюзии Екатерины рассеивались. Воспользовавшись вступлением в войну с Турцией, она распустила Уложенную комиссию. Пугачевский бунт привел императрицу к сомнениям о пользе идеалов свободы и равенства. Великая французская революция окончательно убедила Екатерину в порочности просветительских идеалов.
Традиционная российская модель государственности казалась ей уже гораздо более совершенной, чем системы, которые сложились в просвещенных европейских странах. Активная внешняя политика, и прежде всего польский вопрос, обнаружили перед императрицей, что позиционирование Российской империи в качестве составной части Европы является не более, чем самообманом. Сами европейцы относятся к России враждебно и европейской страной ее не считают.
К концу екатерининского правления ни о каких «просвещенных реформах» уже не было и речи. После известия о казни Людовика XVI в революционной Франции последовал приказ императрицы о сожжении всех французских книг. Этим актом Екатерина II отрекалась от оказавшихся иллюзорными просветительских идеалов. Незадолго до своей смерти императрица и вовсе пошла на установление жесткой духовной цензуры, ограничивающей свободу книгопечатания. Специальным указом 16 сентября 1796 г. ограничивался ввоз иностранных книг, подверглись закрытию частные типографии. Начав свое правление как адепт европейской идеологии Просвещения, Екатерина II заканчивала его в качестве символа русского самодержавного монархизма [241] .
Александр I
Александр I вступал на престол как убежденный сторонник республиканской формы правления. Программа европеизирующих реформ для России была разработана учителем императора, бывшим швейцарским президентом Лагарпом. Только наличие потенциальной дворянской оппозиции остановило Александра I в принятии решения об учреждении Российской республики. Лагарп убеждал императора в той мысли, что русский народ веками держали в состоянии рабства. Но республика так и не была введена. Сам Лагарп отсоветовал от этого шага, полагая что для осуществления столь радикальных преобразований соответствующие условия еще не подготовлены.
Столкнувшись с реальной практикой государственного управления Александр I скорректировал свои взгляды, выступая уже не «республиканцем на троне», а сторонником конституционной монархии.
Борьба с Наполеоном, как персонифицированным выражением европейского революционного духа, все более отвращала Александра I от идеологии европеизации. Победа в Отечественной войне продемонстрировала перед императором преимущества традиционной модели российской государственности. После свержения Наполеона бывшие союзники по антинаполеоновской коалиции были готовы выступить уже против России. Только бегство Бонапарта с острова Эльба сорвало эти планы. На Александра I это произвело сильное впечатление. Обнаруживалось, что Европа никакой особой благодарности России за свое освобождение от «наполеонова плена» не испытывает и, более того, ненавидит ее за сам факт достигнутой победы. Пройдет более 100 лет, и история в отношениях Россия – Запад в точности повторится.
К окончанию антинаполеоновских войн Александр I сильно мировоззренчески изменился. Выстраиваемая им модель всеевропейского международного устройства – «Священный союз» – основывалась на ценностной матрице консервативного христианского миропонимания. Правда, конституционные замыслы не были к тому времени окончательно оставлены. Приверженность им отразилась в даровании в 1815 г. демонстративно либеральной, даже по европейским меркам, Конституции Польше [242] .
Окончательный разрыв Александра I с идеологией либерализма произошел под впечатлением предпринятого в 1818 г. путешествия по России. Открытие царя заключалось в том, что ни свободы, ни гражданские права не составляют предмет народной рефлексии. Русский народ открылся монарху иным, отличным от народов Европы.
В последний период александровского правления от прежнего императора-конституционалиста не остается и следа. Новый ментальный образ государя – царственный мистик. Императора вместо прежних либералов-реформаторов окружают приверженцы консервативного курса, такие как А.А. Аракчеев и митрополит Фотий [243] . Устанавливаются просуществовавшие 35 лет протекционистские наложенные тарифы [244] .
Рубежное значение имел указ 1822 г. о запрете деятельности масонских лож в России. До этого, по свидетельству Г.В. Вернадского, не было ни одной российской дворянской фамилии, не имевшей в своем составе членов братств «вольных каменщиков» [245] . Консервативный поворот Александра I привел к созданию сети тайных заговорщических организаций, получивших впоследствии наименование «декабристы» [246] .
Александр II Освободитель
Образ Александра II также реально существенно шире, чем только деформирующий его маркер «царя-освободителя». Он складывается традиционно едва ли не исключительно по первому либеральному периоду царствования во вторую половину 1850-х – 1860-е гг. На этом временном интервале действительно был проведен комплекс либеральных реформ.
Но в 1870-е гг. многое в воззрении царя изменилось. Открытая за ним с 1866 г. «охота» террористов-революционеров убеждала императора, что либерализация есть лишь уступка врагам России. Ужесточается цензурная политика. Министру внутренних дел предоставляется еще в 1872 г. право личным решением поставить под запрет любую публикацию. В ответ на народнический террор правительство организует «белый террор» против революционного подполья. Для отражения внутренних и внешних угроз получает распространение институт генерал-губернаторства.
После военной реформы 1874 г. вся реформационная деятельность была свернута. К концу правления Александра II наметились тенденции протекционистской переориентации экономической политики. Пришедшаяся на период русско-турецкой войны 1877–1878 гг. очередная демонстрация враждебного отношения Запада к России также приводила к внутреннему отторжению императором западных политических норм и ценностных ориентиров [247] .
В.И. Ленин
В.И. Ленин, как известно, выступал принципиальным противником русской государственности и «русского великодержавного шовинизма». Разработанная им теория государства нового типа разрывала с системой «старорежимной государственности».
Но необходимость решения практических задач государственного управления постепенно выковывала из В.И. Ленина если не «русского националиста», то «российского государственника». За новыми вывесками при большевиках фактически воссоздавались старорежимные по своей сути институты власти. Идея экстраполяции на Россию модели Парижской коммуны явно провалилась.
Сразу же после захвата власти большевиками некоторые из их либеральных оппонентов заговорили о термидорианской сущности октябрьского переворота и даже о его правореакционной подоплеке. Уже 28 ноября (11 декабря) 1917 г. один из лидеров меньшевистского крыла социал-демократии А.Н. Потресов предупреждал, что «идет просачивание в большевизм черносотенства» [248] . Приблизительно в то же время на страницах эсеровской газеты «Воля народа» публикуется статья В. Вьюгова с симптоматичным названием «Черносотенцы-большевики и большевики-черносотенцы», в которой автор пишет даже не о «просачивании» черносотенных элементов, а о черносотенной сущности большевизма. Политика Смольного усматривалась им в восстановлении «старого», т. е. дофевральского строя [249] .
Гражданская война все расставила по своим местам. Белые выступали в союзе с иностранными государствами, обещая им за оказываемую поддержку различные геополитически и ресурсно значимые части и потенциалы российской территории. Большевики же, стремясь удержаться у власти, вынуждены были все в большей степени увязывать свой интерес с интересом России. Борьба с иностранной военной интервенцией объективно велась как защита российской суверенности и территориальной целостности. Это очень сходно с Отечественной войной, всегда мобилизующей народные силы. Тема иноземно-космополитических оснований власти А.Ф. Колчака обыгрывалась в словах популярной красноармейской песни: «Мундир английский, погон российский, табак японский, правитель омский.». Нерусскость белогвардейского генералитета была акцентирована в стихах Демьяна Бедного «Манифест барона фон Врангеля».
Индикатором перерождения новой власти стала советско-польская война. Война с Польшей была воспринята не столько в контексте идеологемы классовой борьбы, сколько как продолжение многовекового противоборства с историческим врагом России. Большевики воевали с поляками не как с классовыми антагонистами, а как с национальными историческими врагами России. Россия – Запад. Православие – католицизм. Вот что создавало шкалу противостояния.
Белые генералы оказались в одном лагере с польскими сепаратистами. Не «нэповский термидор», а именно война большевиков с Польшей породила, по всей видимости, сменовеховство.
«Их армия, – писал В.В. Шульгин, – била поляков, как поляков. И именно за то, что они отхватили чисто русские области».
В пропаганде среди красноармейцев большевики апеллировали к патриотическим чувствам русского человека. Л.Д. Троцкий в одной из прокламаций по Красной Армии заявлял, что «союзники» собираются превратить Россию в британскую колонию. Со страниц «Правды» Л.Д Троцкий провозглашал: «Большевизм национальнее монархической и иной эмиграции. Буденный национальнее Врангеля» [250] . Даже великий князь Александр Михайлович Романов признавал, что имперскую миссию во время Гражданской войны взяли на себя большевики [251] .
Переход к НЭПу также вписывается в общую схему отказа В.И. Ленина от прежних иллюзий левоуниверсалистской утопии. Под впечатлением от происходящего в Советской России отката к старорежимной системе в русской эмиграции сформировалось направление сменовеховства. Большевики, гласил основной вывод сменовеховцев, выступают на сегодня объективно единственной силой, реализующей задачу «собирания земель русских». В.И. Ленин взял на себя миссию Ивана Калиты [252] .