денег.
– Вот это, скорее всего, нарушение правил, – бормочет Антон.
– Но дворец пока не возражает, – еле слышно отвечает Калла. И возражать не станет, если это зрелище развлекает народ. Может, Семьдесят Девятый сделал щедрые пожертвования. А может, он ставленник короля Каса, благодаря которому призовые деньги вернутся обратно во дворец. Или же Семьдесят Девятый делает что заблагорассудится только потому, что это он может. Дворец все равно окажется в выигрышном положении, когда шумиха, поднятая известием о неожиданном игроке, затмит сообщения о беспорядках, нарастающих на заводах.
Антон морщится. Они топчутся у стойки уже достаточно долго, чтобы блудницы начали поглядывать на них, а некоторые – манить их к себе. Ловить здесь нечего. Они не в состоянии сражаться против десяти опытных бойцов сразу. Вся суть их взаимодействия в том и заключалась, что противником их двоих чаще всего оказывался единственный игрок.
– Надо отступать, – еле слышно решает Калла. – Не стоит…
В этот же миг ее браслет начинает вибрировать и издает низкий звук из-под рукава. И сразу же, без предупреждения, срабатывают браслеты и Антона, и Семьдесят Девятого. Тот резко поворачивает голову в их сторону, в его глазах вспыхивает узнавание. Его в новостях еще ни разу не показывали, а Антон с Каллой – всем известные звезды.
– Бежим, – командует Калла.
Они срываются с места и уносятся в один из коридоров, уводящих в глубину отеля. К парадному входу прорываться слишком поздно, так что остается лишь одно – миновать дверь номера, и еще одного, и еще…
В самом конце коридора Калла чуть не натыкается на дверь с табличкой «Выход». Антон, едва не наступая ей на пятки, тормозит и тоже чертыхается, сообразив, что никакой это не выход, а дверь на лестницу.
– С какой стати таблички «Выход» вешают там, где выхода нет? – ревет Антон. – Зачем?..
Калла, дернув его за руку, затаскивает на лестницу как раз в тот момент, когда дверь вдалеке с грохотом распахивается и в коридор врываются охранники Семьдесят Девятого.
– Да идем же, Макуса!
Они бегут вверх по лестнице, вламываются в двустворчатые двери на площадке и попадают в другую часть отеля. Коридор здесь полутемный, маломощная лампочка почти не дает света. Пока преследователи штурмуют лестницу, Калла бросается к ближайшему проводному телефону и обматывает шнуром ручку на одной, потом на другой створке двери, кое-как запирая ее. Шнур продержится в лучшем случае несколько секунд, но и этого хватит. Калла и Антон переводят дыхание и выключают сигналы пинга на браслетах.
– Можем спрятаться в каком-нибудь номере, – решает Калла.
Антон уже действует, нажимает по очереди дверные ручки. Доступ в номера открывает код, набранный на дверной клавиатуре, и лишь в том случае, если администратор в вестибюле зарегистрировал конкретную комнату на личный номер, который и требуется ввести на двери. Как раз когда в дверь с лестницы начинает содрогаться от ударов, дверь одного из номеров распахивается – номер пуст и ни на кого не зарегистрирован, дверь не заперта, – и Антон машет рукой, подзывая Каллу. Он влетает в комнату, Калла следом за ним и тут же захлопывает дверь. Потом пытается запереть ее изнутри, но замка нет. За неимением лучшего Калла хватает пепельницу и подсовывает ее под дверную ручку как стопор. Выглядит это нелепо.
– Мы влипли, – говорит Антон. – Вот же мы влипли.
Окна в номере нет. И стена, скорее всего, не наружная, за ней еще один номер: большинство зданий в Сань-Эре имеют максимально эффективную планировку, даже если это означает отсутствие окон в комнатах. То есть войти в номер или выйти из него можно только через дверь. Даже если бы имелся способ пробить дыру в стене.
– Может, успокоишься? – обрывает его Калла, крутанувшись на каблуках и вышагивая туда-сюда. Охранники бьются в дверь с лестницы все настойчивее и явно уже вот-вот выломают ее. Калле почти стыдно прятаться вот так. Ее готовили командовать армией, а теперь какой-то жалкий десяток мужчин загнал ее в затхлую комнату.
Из коридора доносится треск: дерево ломается в щепки. Преследователи прорвались. Калла внимательно прислушивается, пытаясь предугадать их следующий шаг. Звучат какие-то отрывистые и приглушенные команды, двери начинают методично распахиваться и закрываться – охранники проверяют один за другим все номера в этом коридоре. Должно быть, им известен какой-то способ отключения доступа с дверной клавиатуры. Неужели «Эверсент» принадлежит Семьдесят Девятому?
– Мы сами себя загнали в угол, да? – объявляет Антон. Если их преследователи сразу же начали проверять номера, значит, и они понимают, что Антон и Калла прячутся где-то здесь и что бежать им некуда.
– Да, этот коридор – глухой тупик, – соглашается Калла.
Охранники продолжают обследовать номера, врываясь к постояльцам отеля.
Антон выдает длинное ругательство. Плюхается на кресло в углу комнаты, разворачивает найденную газету и прикрывает лицо.
– А если вот так?
– Хватит уже, – советует Калла. – Они видели нас, хоть и мельком. И нападут сразу же, как только ворвутся. Будь наготове.
Антон опускает газету.
– Здесь сражаться невыгодно, – возражает он. – Нельзя нападать первыми. Нужно отвлечь и сбить их с толку.
Калла задумывается.
– Как?
– Не знаю, – не торопится внести ясность Антон. – Но если их боевой порядок нарушится, у нас прибавится шансов уничтожить их. – Он откладывает газету, видимо признавая такую маскировку нелепой. Но когда газета падает, накрывая еще одну пепельницу, он делает паузу. – Пожалуй, ты могла бы сойти за блудницу.
Внезапно оживившись, Калла оборачивается к нему:
– А ведь неплохо придумано!
У Антона высоко взлетают брови. Глухой стук слышится совсем неподалеку, за несколько дверей от них, потом раздается визг.
– Что, в самом деле?
– А что тебя так удивляет?
Действуя со всем проворством, на которое она способна, Калла кладет меч на пол – так, чтобы он, оставаясь незаметным, был в пределах досягаемости. И бросает Антону свой браслет, а он прячет его под подушку кресла, на котором сидит.
– Не ожидал, что ты способна похвалить меня, принцесса.
– Я сказала только, что придумано неплохо. – Она расстегивает молнию на куртке, стаскивает ее, оставшись в одном белье; ее грудь подхвачена алым шелком. – Но гением тебя не называла.
– И не надо было. – Антон изо всех сил старается не глазеть. Поддразнивая ее, он переводит взгляд на потолок. – Я уловил восхищение в твоем голосе. «Антон, мой герой, не знаю, что бы я делала без тебя…»
Хлопает еще одна дверь, уже гораздо ближе. Собрав волосы в хвост и перетянув резинкой, Калла преображается: теперь она выглядит совсем иначе, чем участница игр, которую охранники Семьдесят Девятого мельком видели в вестибюле.
– Антон, мой герой, – передразнивает она, устраиваясь перед ним так, чтобы заслонять его собой от взглядов со стороны двери. Он все еще таращится в потолок, поэтому ей приходится взять его за затылок. – Тебе не возбраняется смотреть на меня.
В соответствии с приказом он тут же опускает глаза. И едва их взгляды встречаются, Антон оседает в кресле так, будто силится провалиться сквозь подушки. Калла одной ногой раздвигает его колени, чтобы пристроиться на плюшевом сиденье, а с помощью другой удерживает равновесие.
– Как думаешь, близко они уже? – спрашивает она. Голос звучит томно – она играет роль блудницы, проводит ладонью по его виску. Она солгала бы, заявив, что это ничуть не доставляет ей удовольствия. От смеха она удерживается лишь чудом. – За три номера от нас? За два?
Она смотрит, как у него на шее пульсирует жилка, быстро-быстро бьется в неглубокой впадине. Хоть он и сохраняет бесстрастное выражение, ему не удается сосредоточить взгляд или удержать губы сомкнутыми, когда Калла, ведя ладонью, спускается со щеки ему на грудь.
– Калла Толэйми, – судя по голосу, Антон уже не дразнится. – Сейчас, когда над нашей жизнью нависла опасность, затевать такие игры слишком рискованно.
Коридор за дверью снова оглашают визг и недовольные возгласы: «Да что ж вы творите, по какому праву врываетесь сюда, вы что, мужчину с женщиной не видели, прошу вас немедленно выйти!»
Еще один гулкий грохот. Это уж точно в соседнем номере. Калла придвигается ближе к Антону, нависает над ним.
– А я думала… – Ее рука скользит дальше, край ладони давит на затвердевший бугор внизу живота.
Низкий стон, который ей удается вызвать у Антона, доставляет ей несказанное удовольствие. Она надеется, что его услышали и в коридоре.
– Значит, вот что намечается… – с трудом выговаривает он, смотрит на дверь и прислушивается. – Отлично.
Он приближает губы к ее груди и проводит языком по соску. Калла чуть не теряет равновесие, неожиданно для себя выгнувшись от влажного и жаркого прикосновения. Он снова ласкает ее языком прямо через алый шелк, на этот раз медленнее, и едва она успевает потребовать, чтобы он прекратил, иначе она не в состоянии загораживать его, как дверь распахивается, тяжелые и торопливые шаги затихают при виде зрелища, которое открывается вошедшим.
Делая вид, будто тянется, чтобы поцеловать ее в шею, Антон придвигается к уху:
– Их трое. Двое близко, третий за ними.
Слушая его, Калла чувствует, как звенят ее натянутые нервы: указывают на присутствие в комнате троих, помогают определить расстояние до них и взаимное расположение, пока они стоят в дверях.
– Принято, – шепчет в ответ Калла, а потом выхватывает ножи, заткнутые в карманы Антона, молниеносно оборачивается и бросает оба клинка.
Поочередно чавкнув, они впиваются в горло двоим вошедшим. Третий спешит вскинуть оружие, но Калла к тому времени уже хватает с ковра свой меч. И пронзает им живот противника. Потом выхватывает меч и наносит еще удар. Ее враг падает.
Антон прыжком пересекает комнату и забирает свои ножи. И сразу же возвращается за браслетом Каллы, спрятанным под подушки кресла, сует его в карман ее куртки и бросает куртку ей.