– Ладно, – тихонько говорит Калла. – Похоже, пора возвращаться.
Она поправляет браслет и шагает по улице. Ее рана настолько затянулась, что Калла может двигаться, почти не опасаясь, что она вновь откроется. Рубашка облегает тело, плотная и жесткая, как и брюки. С какой-то трубы за шиворот падает капля, под воротником скапливается влага. В лавке поднимают защитные ставни, их панели скручиваются с металлическим постукиванием, пока Калла проходит мимо. И даже не поднимает головы, чтобы заглянуть в лавку. Опасно, с запозданием сознает она: кто угодно мог напасть на нее оттуда. И все же она продолжает идти вперед.
Может, провалявшись больше недели без дела, она просто потеряла форму. Несмотря на все попытки взбодриться, Калла ничего не чувствует: ни любопытства, как когда была принцессой Эра и ее отпускали побродить на несколько часов, ни собственной ничтожности, как когда была беглянкой в розыске и вертелась вокруг базаров в поисках еды. Проскользнув по улицам, она оказывается на краю Саня, где море бьется о скалы, и там, ущипнув себя за сгиб локтя, требует: «Проснись».
Шорох.
Мгновение спустя начинает вибрировать браслет Каллы.
Она сразу пригибается, но все равно получает удар цепью по плечу и шипит, когда та прожигает черту на ее теле. Калла понимает, что слишком уж утратила бдительность. На этом этапе игр держаться на верхней строчке таблицы необязательно, но это еще не значит, что надо сидеть сложа руки и ждать, когда ее убьют.
– Где, чтоб тебя, ты пряталась? – выпаливает незнакомый игрок. Он тощий и рослый, с неровно прокрашенными в желтый цвет волосами. Как будто он попытался добиться светлого оттенка, как у Августа, но дешевый осветлитель подействовал только местами. Неизвестный делает рывок вперед, и Калла замечает в разгорающемся утреннем свете его браслет. На экране число девятнадцать.
Она уворачивается от следующего взмаха цепи, пролетевшей в дюйме от ее щеки. Не увернись она, лишилась бы глаза. Незнакомец проворен. Похоже, этой схватки ей не избежать.
– На удобном диване, спасибо, что спросил.
Цепь вновь взлетает и опускается. На этот раз Калла хватается за нее, дважды захлестывает вокруг своего запястья и дергает изо всех сил. Девятнадцатый предвидит ее действия и отпускает цепь прежде, чем подвергается ее воздействию. Не он, а Калла чуть не падает, шатко отступая на два шага. У нее появилось новое оружие, но она едва не потеряла равновесие, и Девятнадцатый воспользовался этим шансом, чтобы кинуться на нее и пригвоздить к земле на самом краю утеса, так что едва ли не полтела Каллы свисает над обрывом.
Дерьмо.
Она в самом деле потеряла хватку.
– Как ты вообще лидировала в играх так долго? – издевается Девятнадцатый. – Позорище. – Он наносит удар, Калла успевает отдернуть голову. Случись эта схватка до того, как ее ранили, она давно обратила бы расклад в свою пользу. Но сейчас ей едва хватает сил, чтобы полезть в карман за кинжалом. Она так устала. В отличие от тела, ее ци еще не исцелилась.
Шевелись, приказывает она себе. Шевелись, а не то он…
Девятнадцатый замахивается кулаком: еще один удар, чтобы вырубить ее и сбросить в море. Может, она даже выдержит. И сумеет выплыть.
И вдруг он, перелетев через нее, сам валится со скал в море, подняв тучу брызг.
Калла лежит не двигаясь. Только моргает, пока к ней возвращается способность чувствовать. В поле зрения возникает знакомое полудетское лицо с фиолетовыми глазами.
– Он тебя зацепил?
Калла поднимается на локтях, отирает пот со лба.
– Почему ты всегда оказываешься там же, где я, Эно?
Тот пожимает плечами, сует руки в карманы, а Калла неуклюже встает. Она подхватывает брошенную Девятнадцатым цепь, взвешивает ее на руке и закидывает на плечо, пополняя свой арсенал. Эно тянется к цепи, чтобы попробовать остроту маленьких лезвий, вделанных в конец, но Калла отталкивает его руку.
Он отступает и хмурится.
– Ты куда пропадала? – спрашивает Эно. – Где Антон?
Калла не отвечает. Она спешит прочь от скал, входя в лабиринт улиц Саня через знакомый узкий проход между двумя домами. Хотя места там так мало, что ей приходится идти боком, Эно сразу устремляется за ней, чуть не наступая на пятки.
– Другие игроки стали действовать по твоему примеру, – продолжает Эно, не дождавшись от Каллы ответов. – Все увидели, насколько полезно объединяться, вот только получается это не у всех. На прошлой неделе у Девятнадцатого был напарник, которого он потом убил прямо перед колизеем. Говорят, рассорились из-за скорости, с которой шли.
Калла выныривает из тесного прохода на улицу пошире – настолько, чтобы могла протолкнуться утренняя тележка с продуктами. Навстречу как раз попадается такая, и Калла незаметно прихватывает с нее пакетик. Эно догоняет ее, подстраивается к ритму шагов.
– Эно, – говорит она, разворачивает пакетик, отщипывает кусочки булочки-бао и забрасывает в рот, – спасибо тебе за помощь, но теперь можешь идти.
Эно будто не слышит.
– Нет, ну в самом деле, где Восемьдесят Шестой? Только не говори, что вы правда разругались.
Пальцы руки, в которой она держит пакетик, невольно сжимаются. Очередной кусочек бао, который она отрывает, оказывается смятым, потерявшим округлость.
– Вроде того.
Калла круто сворачивает в переулок поменьше, ведущий в южную часть города. Проходит мимо закопченного окна чьей-то спальни, потом мимо еще одного, сквозь разбитое стекло которого видны жалюзи и сырая ванная комната за ними. Калла надеется, что с Мао-Мао ничего не случилось, хотя и понимает, что ее кот, скорее всего, развлекался вовсю, прячась в стенах спальни.
Эно по-прежнему идет за ней. Проходя мимо какого-то распределительного щитка, бьет по нему, высекая в темном проходе голубую искру, взвизгивает и отшатывается от проводов.
– Так ты не собираешься искать его? – допытывается он.
– А зачем… – Калла тяжело вздыхает, – мне это?
Эно хмурится, быстро перебирая ногами, чтобы не отстать от нее. В другом переулке раздается размеренный лязг, означающий, что город уже просыпается по-настоящему.
– Затем, что вы были союзниками, – объясняет Эно, – а союзники спасают друг друга.
– Ой, да ничего ему не сделается, – Калла фыркает при этой мысли. Она ни разу не видела, чтобы Антон попал в беду. Даже в храме он как-то сумел выкрутиться. Это из-за ее отказа от перескока они застряли там в подвале, в окружении «полумесяцев». А он все же не сбежал. Остался верным их союзу.
Глупости. Как они могут выдавать себя за союзников и при этом участвовать в состязании, победитель в котором может быть лишь один? Жизни лишится или он, или она, и никакой сентиментальности не хватит, чтобы позволить обоим достичь цели. Она не вернется к нему, хоть уже исцелилась и вновь вступила в игру. Но он наверняка ждет от нее вестей, потому что она обязалась соблюдать условия заключенной ими сделки – сражаться сообща, пока они вдвоем не выйдут в финал.
Ей надо держаться от него подальше. Она не в состоянии ни играть по правилам, ни продолжать притворяться его союзницей до конца. Их сотрудничество предполагалось как временное, чтобы они как можно раньше сошлись лицом к лицу на арене.
Но увидев, как Антон Макуса смотрел на нее, как запускал пальцы в ее волосы и как самим взглядом выражал преданность ей, она не в силах даже думать о том, чтобы убить его.
Калла смотрит в сторону приближающегося перекрестка, на периферии зрения возвышается колизей, пока не исчезает из виду, заслоненный другими зданиями. Вот там все и закончится, и этот страшный день приближается стремительно, если вспомнить, как мало осталось игроков. Она могла бы убедить себя, что жизнь у Антона отнимет кто-нибудь другой еще до того, как количество игроков сократится до двух, однако он уже дал понять, что слишком ловок, чтобы потерпеть поражение от случайного противника. Если ему и суждено умереть, то лишь от руки самой Каллы.
Ради Талиня она победит в играх, и король Каса лишится головы.
Эно вдруг взвизгивает, споткнувшись о выступающую из-под земли трубу. Калла быстро выбрасывает руку, хватает его за локоть и удерживает, не дав упасть.
– Спасибо, – выдыхает он. А когда Калла отпускает его, нарочито старательно отряхивает одежду, спасая положение и притворяясь, будто ничего и не было. Может, это обман зрения, вызванный освещением, но у него, кажется, дрожит губа – от быстрой вспышки испуга, который сразу же прошел.
– Эно, – Калла грубо толкает его в плечо – хотя бы для того, чтобы отвлечь от резкости укоризненного тона, – надо бы тебе вынуть чип из браслета. Выйти из игры. Твоя жизнь гораздо дороже.
Она ждет, что он заспорит, затопает ногами. Но Эно тревожно хмурится, и Калла понимает, что в самом деле видела проблеск страха. Он не выказывает упрямства, как тот, кто готов отказаться от брошенного ему спасательного круга. Его охватывает облегчение при виде красного флага спасателей, показавшегося вдалеке.
Значит, все это время он только и ждал, что кто-нибудь прикажет ему бросить игры? Неужели ему никогда не объясняли, что его жизнь – нечто такое, за что позволительно цепляться?
– Ага, – тихо соглашается Эно. – Может, так я и сделаю.
Калла поджимает губы. Сверху доносится низкий рокот, похожий на далекий гром. Отсюда небо совсем не видно, так что невозможно определить, в самом ли деле надвигается гроза, пока не начнется ливень. И все же в воздухе витает некий запах ярости.
Пейджер на ее поясе подает сигнал. Калла отцепляет его и смотрит на бегущий по экрану текст сообщения от Августа:
«С возвращением. Номер Шесть у стены, возле улицы Золотого Камня».
– Ладно. – Она смотрит на Эно и кивает в сторону городской стены: – А пока не хочешь помочь мне?
Глава 22
Может, все дело в том, что электрическое напряжение в воздухе нарастает, но чем ближе они подходят к стене,