— Черт. Точно.
Замираю, пытаясь придумать, как ему помочь, и вскакиваю с места. Нельзя просто так сидеть, человеку плохо. Его боль словно и в меня проникает, хочется непременно скорее избавить Кострова от неё.
— Я сделаю тебе холодный компресс, — хватаю своё полотенце и отправляюсь в ванную.
Там пропускаю воду до тех пор, пока рука не становится ледяной и смачиваю плотную ткань. Выжимаю, насколько хватает сил.
— Вот, — залетаю обратно в комнату. — Сейчас будет полегче, мой хороший. Потерпи.
Складываю полотенце ровным квадратом и аккуратно накрываю лодыжку с коленом. Поглаживаю ласково.
— Пфф… — отпускает Вэл, напрягая пресс и сжимая кулаки.
В пах стараюсь не смотреть. Неудобно как-то.
— Здесь? Я правильно всё делаю, Вэл?
— Да-а, — хрипло выговаривает.
Его взгляд задерживается на моей груди, и я резко отворачиваюсь, прикрывая просвечивающие соски. Когда собиралась сюда, совсем не предполагала, что придется ночевать с кем-то.
Внезапно озаряет мысль:
— У меня ведь есть таблетки. Какая я глупая, Костров.
Быстро бегу к шкафу и извлекаю свой чемодан. Дергаю замки, копошусь со скоростью ракеты.
— Я совсем забыла, — причитаю под нос.
Схватив небольшой пакет, одергиваю майку и снова усаживаюсь рядом с ним.
— Вот. Здесь… Нурофен, Темпалгин и ещё одно сильное какое-то, врач знакомый посоветовал. Вот.
Выкладываю своё богатство на подушку перед ним. Пытаюсь прибрать волосы за плечи, но они все равно непослушно болтаются.
— И откуда такое богатство? — спрашивает Вэл, переводя взгляд с моей головы на блестящие блистеры.
— Ой, — машу рукой. — У меня болезненные месячные, поэтому на всякий случай всегда беру с собой.
Тут же осекаюсь, понимая, что это слишком откровенно для беседы с человеком, которого не видела десять лет. Когда он уезжал из нашего города, месячных у меня вообще не было.
Черт.
Куда тебя несет, Задорожная?
— Я выпью все, — произносит он бескомпромиссно, извлекая капсулы.
— А так можно? — с недоверием на него поглядываю.
— Мне можно, малышка.
Надеюсь, он знает, что делает. В пакетах со свадьбы, сгруженных на пол, отыскиваю бутылку с минеральной водой и протягиваю ему. Молча наблюдаю, как он запивает таблетки. Как от каждого глотка приходит в движение мощный кадык и дрожат плечи.
— Будем спать? — спрашиваю, смущаясь.
Вэл отстраненно кивает и поворачивается набок.
Выключаю свет и снова занимаю своё место. Молюсь про себя, как в детстве, чтобы боль и страдания поскорее отпустили этого сильного парня.
— Всё ещё больно, Вэл? — спрашиваю шепотом.
— Нет, спасибо, — он вздыхает тяжело. — Спи, Ива.
Врёт.
Рассматриваю темную от татуировок спину прямо перед собой. Его плечи так напряжены, что хочется… протягиваю руку и под ровный выдох поглаживаю окоченевшие мышцы.
Бывший футболист замирает и, кажется, со временем даже дышать перестаёт.
Веду до запястья и снова поднимаюсь по предплечью до бицепса.
А потом даже для себя неожиданно прислоняюсь и обнимаю Кострова со спины. Пальцы обжигает горячая кожа на стальном прессе. В нос проникает мужской, терпкий аромат.
Я не вижу в этом объятии ничего предосудительного или сексуализированного.
Мне просто хочется поддержать человека, который когда-то был моим близким. Хочется поделиться с ним главным, что могут дать друг другу люди и то, чего порой так не хватает — человеческое участие.
А ещё только сейчас понимаю, насколько Вэл Костров вырос…
Весь день я воспринимала его мальчишкой. Наверное, потому, что в последний раз видела его в тринадцать и при встрече так быстро не смогла сориентироваться. Но сейчас, чувствуя его сбивающую с ног мрачную энергетику и умопомрачительный запах его кожи, вдруг осознала — это взрослый мужчина со своими проблемами и его личность гораздо глубже, чем «лухари стайл».
И да.
Это давно не Валя или Валентин. «Вэл» безумно ему подходит.
На эмоциях доверчиво прислоняюсь теплой щекой к широкой спине.
— Все нормально, — успокаивает Вэл уже меня, накрывает ладонью мою руку на своём животе. — Спасибо тебе, Кудряшка.
Минут двадцать лежим молча. Судя по тому, как крепкое тело подо мной расслабляется, понимаю — боль отступает. Радуюсь нашей общей маленькой победе.
— Я никому не скажу, — проговариваю тихо.
— Я тоже, — слышу сквозь сон.
Удивляюсь.
— Что?
— Про твои болезненные месячные.
Посмеиваюсь, пытаясь отстраниться, но он не даёт. Крепко удерживает мою руку.
— Я гляжу, тебе полегче стало.
— Пока нет, но думаю можно ещё кое-что сделать.
Захватив мою ладонь, ведет ниже и с помощью неё сжимает твердый как камень член. От этого прикосновения, у меня внизу живота болезненный спазм выстреливает.
— Блин, — быстро вырываю руку. — Ты совсем больной?
Вспыхиваю вдруг и обиженно отворачиваюсь.
Дурак.
Пальцы пощипывает. Я в шоке.
Костров кряхтя и тяжело дыша перекладывается на другой бок и бережно обнимает меня сзади. Его раздутый пах недвусмысленно упирается в мою поясницу:
— Кажется, у нас проблемы на поле, Кудряшка.
— Какие? — замираю.
— День святого Валентина только начался, а я уже в тебя влюбился…
Глава 7. Вэл Костров — это бренд
— Ты в курсе, что ты пахнешь одуванчиками, Кудряшка? — слышу над ухом хриплый шепот.
В глаза тут же бьет полуденное солнце, а я пытаюсь прийти в себя. Вообще не понимая, где я и как меня зовут? И кто, черт возьми, прижимается ко мне сзади?
— Блин, Костров, — морщусь от нахлынувших воспоминаний. — Ты так и спал, что ли? Не отлепляясь?
— Спал, — ворчит Вэл мне на ухо. — Дрыхла в этой комнате только ты, Кудряшка. Кстати, ты храпишь.
— Не ври, — смеюсь, зевая. — И почему ты не спал?..
— Силу воли тренировал.
— Получилось?
— Твой цветочек не сорван, Кудряшка, значит, да, — выговаривает он иронично.
— Фу блин, Костров, — хихикаю, зажав рот ладонью. — Почему ты такой пошляк?
— Это всё ты виновата.
— Я???
— Конечно, так нежно поглаживала мою ногу ночью, что товарищ повыше обзавидовался.
— Хватит, умоляю.
Усмехаясь, встаю с кровати и озираюсь.
М-да, перед Соболевыми очень неудобно. Приехала на свадьбу и провела ночь со свидетелем. Кто там будет разбираться, что единственные стоны в этой комнате принадлежали мужчине по причине травмированного колена?..
Кстати!
— Как твоя нога? — оборачиваюсь.
— Нормально, — безразлично отвечает Вэл, откидываясь на подушки и прилежно сканируя открытые участки моего тела. — Нога болит, но только если сильно нагружать.
— Ясно.
Украдкой рассматриваю страшные татуировки, твердый пресс, и пытаюсь сдержать улыбку.
Такие мы смешные. Разглядываем друг друга, будто прицениваемся.
— У нас сегодня с тобой разнообразная программа, Кудряшка, — тянет Вэл, хватая телефон с тумбочки. — Сейчас всё оформим.
— Боже, скажи честно, зачем это всё? — подхожу к зеркалу и пытаюсь забрать волосы наверх, в гульку.
Когда получается, ищу в шкафу спортивный костюм.
— Женщина бросила мне вызов, я не могу ударить в грязь лицом, — "по-дартаньяновски" заявляет.
— Так, — разворачиваюсь, одевшись. Упираю руки по бокам. — У меня будет несколько условий, Вэл Костров.
— Ого, я значит ей влюбиться в себя предлагаю, а она условия ставит, — недовольно проговаривает.
Делает вид, что оскорблен до глубины души.
— Не дуйся, — смеюсь. — Оно всего одно. Ты не будешь тратить свои деньги.
— В смысле? Хочешь сделать меня альфонсом? В смысле, эротическая фантазия у тебя такая?
— Костров, — злюсь.
— Молчу, — поднимает он руки, а затем целомудренно поправляет простынь, прикрывающую его пах.
— Ты же хочешь влюбить меня в себя? А не в свои деньги?.. Всё должно быть честно.
Пристально на меня смотрит.
— Вообще, Ива, я договорился за полёт на спасательном вертолёте. Даже Яна Альбертовна согласовала. Ради тебя, между прочим.
Закатываю глаза. Он уже и мэра подключил.
— Никаких полётов. Никаких крутых ресторанов, мерседесов и дорогих подарков, — загибаю пальцы. — Только ты и я. И наш родной город. Я год здесь не была.
— Ясно, — фыркает Вэл, резко поднимаясь и натягивая брюки. — Покормлю тебя шаурмой с котятками и дам запить остатками чьей-нибудь газировки. А потом пойдем запускать ручейки и валяться в черных сугробах.
— Найдём чем заняться. Не переживай. Кстати, нас уже открыли, — киваю на дверь.
Следующие два часа мы проводим в доме у Соболевых. Завтракаем, обсуждаем вчерашнюю свадьбу и болтаем. Богдан Анатольевич готовит мясо на углях, а Софа, их младшая дочь, угощает всех гостей вкусной яичницей.
В полдень мы наконец-то оставляем свои вещи в гостевом доме и выезжаем в город. Я соглашаюсь на такси, чем неимоверно радую Вэла. Он всю дорогу ворчит, что в машинах из раздела «эконом» с его габаритами ездить невозможно — ноги упираются в переднее сидение. Обещаю, что обратно мы вернемся хотя бы в «комфорте».
Выглядит Костров при этом довольным.
Он, так же как и я, одет в светлый спортивный костюм, кроссовки и утепленный бомбер. Только почему-то без шапки. Предвкушая классную прогулку по городу, смотрю на пролетающие за окном улицы и тоже чувствую себя счастливой.
Возможно, я даже готова лицом к лицу столкнуться с прошлым?.. Вот так. Взявшись с ним за руки! Вместе.
— Сегодня ведь четырнадцатое февраля, — зачем-то вспоминаю.
— Ага, — усмехается Вэл. — Ты знаешь, что в Германии это праздник душевнобольных? Психиатрические больницы украшают, а в церквях проходят службы.
— О боже. Зачем ты мне это рассказал? — тут же расстраиваюсь.
— Прости, Кудряшка, — вздыхает он, когда видит, что я правда расстроилась. — Больше не буду.
Добравшись до центра, выбираемся из такси, и минут десять идём пешком до главной городской достопримечательности.