— Красиво, правда, Вэл? — бегу к набережной и разворачиваюсь, поднимая ладони, в одной из которых картонный стаканчик с капучино.
Воздух такой вкусный, немного морозный, хрустящий. Затягиваюсь, что есть сил и поднимаю голову к небу.
Жизнь прекрасна и без твоих миллионов, Костров!
Погода для февраля — просто сказка. Солнце так классно припекает. Благодаря живительному напитку, я чувствую себя молодой и здоровой, а из-за внимательного взгляда светло-зеленых глаз ещё и красивой.
— Очень красиво, Ив, — отвечает он, озираясь по сторонам. — Сто лет здесь не был. Так изменилось всё.
— Да, Яна Альбертовна молодец. И набережную отремонтировала и мост новый у области выбила.
— Это точно, — соглашается он.
— Хочу на неё походить. Трое детей, успешный муж, ещё и работа спорится, — вздыхаю умиротворенно и тут же взвизгиваю. — Вэ-эл. Что ты делаешь?
Подхватив за талию, он усаживает меня на высокий поребрик и распихивая мои ноги в стороны, крепко обнимает. Поднимаю руки, не понимая, куда их девать теперь.
Рассматриваю короткий ёжик из волос и стараюсь ровнее дышать. Его близость пока очень странно воспринимается моим телом. Вроде и приятно, но откуда-то изнутри тревога вырастает.
Эм…
Осторожно укладываю ладони на широкие плечи. Заботливо поправляю капюшон серой толстовки, изучаю витиеватый рисунок татуировки на шее и набираюсь смелости, чтобы посмотреть на Кострова в упор.
— Зачем тебе становиться кем-то, малыш? Будь собой, — хрипло проговаривает он.
Его глаза так близко. Волнуют и манят, кружат по моему лицу, сканируя даже мимолетные реакции. Рассматриваю бездонные омуты и длинные ресницы, скулы, покрытые вчерашней щетиной, широкий подбородок.
Кажется, я пропала!
Вэл приближается, медленно переводя взгляд с моих глаз на полураскрытые губы. Замираю. В теле то жар, то дрожь. Раскоординация полная.
Боже… Не верю, что сижу на поребрике в родном городе и почти целуюсь с Вэлом Костровым.
Прикрываю глаза и резко моргаю, когда слышу слева визг:
— Вэл??? Вэл Костров? Футбольная звезда?..
— Блядь, — раздраженно закатывает глаза «звезда» и отстраняется.
Разворачивается к двум девушкам примерно нашего возраста. Одна — брюнетка в розовой шапке, высокая и стройная, вторая — среднего роста блондинка с шикарными формами.
Явились не запылились!
— Привет, девчонки, — широко улыбается Костров, словно по заказу превращаясь в ту самую «звезду» и гостеприимно разводит руки в стороны. — Это я!!!
— А-а-а, — верещит Розовая шапка.
— А можно с вами пофоткаться? — кричит блондинка.
— Да, давайте, — кидает на меня извиняющийся взгляд Вэл и отходит.
Неловко улыбаюсь.
Молча наблюдаю, как он общается с поклонницами. Смеется, приобнимает брюнетку за талию, когда её визгливая подружка делает снимок. Девушки веселятся, задают футболисту вопросы про дальнейшие планы, рекламу, знакомых по команде. Вэл с удовольствием отвечает.
По мере того как он это делает, будто бы всё больше забывает про меня.
Поворачиваю голову вправо и грустно улыбаясь, рассматриваю новый городской мост. Облизываю губы. Неожиданный порыв ветра окутывает тело холодом так, что приходится поёжиться.
Волшебные замки вдруг прямо перед глазами рушатся.
Это ведь его жизнь.
Съемки, контракты, поклонницы…
Вэл Костров — это бренд. Даже после окончания головокружительной карьеры, этот мужчина является планетой совершенно с другой орбиты.
Увы, не моей.
Застегиваю бомбер поплотнее, накидываю на голову капюшон и, оставив кофейный стаканчик на поребрике, отправляюсь восвояси.
В светлую, скромную жизнь Ивы Задорожной…
Глава 8. Нравлюсь или нет?
— Ну, и зачем ты ушла? — мрачно интересуется Костров, усаживаясь на лавку. — Кое-как тебя отыскал.
Поджав губы, отодвигаюсь. Ещё и ворчит на меня?..
— А? — приподнимает он брови.
Демонстративно отворачиваюсь и упорно делаю вид, что завязываю шнурки на кроссовках.
— Ива, — вздыхает он трудно. — Ну, что не так?
— Ты освободился? — спрашиваю невозмутимо.
Сжимаю зубы и, закончив со шнурками, извлекаю телефон из кармана куртки.
Кружу по экрану бездумно. Зачем-то проверяю рабочую почту, на которую в выходные вряд ли что-то, кроме промокода на десятипроцентную скидку в Глорию Джинс, вообще может прийти.
— Ты что… — изумленно выговаривает Костров. — Ревнуешь?..
Отпускает смешок, гад такой!
— Вот ещё, — буркаю, не отводя взгляда от своего экрана. — Кто я такая, чтобы тебя ревновать?
У самой внутри холодно становится. Я ведь ему на самом деле никто…
— Ты Ива Задорожная — моя первая любовь, — торжественно заявляет Костров.
Изумленно на него уставляюсь.
Любовь? Мы такие мелкие были, ну какая там любовь?..
— Кто? — поглядываю на него недоверчиво.
— Первая любовь, — подмигивает Вэл, сверкая белоснежной улыбкой. — Лет до шестнадцати потом вспоминал твои косички, Кудряшка.
— Не ври, — закатываю глаза и поправляю шапку. — Не было у меня никогда косичек.
— Или это не твои были… — задумывается он виновато.
Прыскаем от смеха в голос.
Вот почему он такой? Сначала хочется убить, а потом потискать.
Не могу к нему относиться ровно. Сердечко заходится от его светло-зеленых глаз. А его свободная манера нести себя в этот мир вообще меня покорила.
Вэл… хмм… необычный. В моем окружении таких никогда не было. С ним рядом у меня в груди будто что-то распускается. Прекрасное, нежное. И при этом… чужое, противоестественное.
— А чьи косички-то были? — серьёзно озадачивается он, потирая затылок.
— Вот уж сам разбирайся, Костров, — вспыхиваю.
Он любил какие-то косички, а я теперь думай? Мало мне его фанаток?..
Поднимаюсь и снова иду куда глаза глядят.
Несмотря на субботу, на набережной совсем мало людей. Может, это и к лучшему, иначе Кострова и вовсе бы тут разорвали?
— Не обижайся, Ив, — догоняет меня Вэл. Становится вдруг серьезным. — Это ведь часть моей работы.
— Ты вроде футболист, — замечаю вскользь.
Позволяю его ладони захватить мою руку. Млею от прикосновений его пальцев, как дурочка.
Боже.
— Да какой я уже футболист, — морщится он и грустно опускает голову. — Я инвалид, Ива. Списанный по документам инвалид.
— Не говори так, пожалуйста, — хрипло выговариваю.
Становится так обидно за него, так тошно, как за себя никогда не бывает.
Ведь век футболиста на самом деле не такой уж и короткий?.. И до тридцати по полю бегают. А Кострову всего ничего…
Несправедливо.
Несправедливо.
Сама же себя одергиваю.
Хватит искать справедливость, Ива. Ты ведь немаленькая девочка.
— Ты пробовал… эмм… есть разные специалисты, — осторожно выговариваю.
— Хватит, — резко обрубает он.
Вздрагиваю от холодного металла, звучащего в его голосе.
— Кроме рекламных контрактов и интервью, у меня ничего не осталось, — произносит он уже спокойнее. — Поэтому я не имею права посылать людей на улицах, не могу позволить себе быть снобом, понимаешь?
— А тебе нравится? Ну вот такая жизнь?
Встречаясь со скептическим взглядом, договариваю:
— Я не хочу тебя обидеть, Вэл. Просто хочу понять. Можешь не отвечать.
— Сложно сказать, — признаётся он, снова улыбаясь прохожим. — Когда только стал популярным, звездная болезнь одолела. Внимание болельщиков и… болельщиц поощряло самооценку. Будоражило. Никогда не пробовал ничего круче алкоголя, но вот ощущение было, как после вискаря. Легкость и эйфория.
— Мне все равно сложно представить.
У нас такие разные жизни, что я снова стараюсь пригладить бушующие внутри эмоции.
— Потом уже… наверное, через года два начал понимать, что это пиздец. Личной жизни к тому времени просто не осталось. Любой выход в магазин — освещается. Ты знаешь, как часто я меняю номер телефона?
Мотаю головой.
— Раз в месяц точно, — усмехается он.
— Ого.
— Но и к этому привык. Ко всему в этом мире можно привыкнуть, Кудряшка, если физически тебя не трогают.
Снова отголосок из нашего детства. Если мои родители просто любили выпить, при этом оставаясь вполне мирными людьми, то у Вэла и Вали отец был явно с садистскими наклонностями. По крайней мере, страшные синяки у Костровых я видела регулярно. Мотаю головой, чтобы выкинуть из головы неприятные воспоминания.
День в компании с Вэлом проходит незаметно.
Мы стреляем в тире, катаемся на старых аттракционах в парке, едим шоколадное мороженое и много, непростительно много смеёмся. Делаем всё, что не успели в детстве, радуемся и беззаботно проводим время.
Закрываем гештальты. Вместе. Будто сделать это крайне важно для нас настоящих и взрослых.
А когда начинает темнеть, снова возвращаемся на набережную…
Вэл легко запрыгивает на поребрик и раскидывает руки в стороны.
Испуганно озираясь, шокировано замираю от его выходки.
— Посмотри на меня, Ив? — призывает он, улыбаясь.
— Я смотрю.
— Скажи мне сейчас, я тебе хоть немного нравлюсь?
Скрещиваю руки и воровато осматриваю дорогие кроссовки, длинные ноги, широкую грудь и размашистые плечи. Разве он может кому-то не нравиться?.. Я хоть и со странностями, но точно не слепая.
— Костров, — мотаю головой. — Ты на комплимент нарываешься?
— Погоди, — останавливает он меня и спрыгивает на землю.
Надвигается на меня с хищной улыбкой.
— Вот я, Ива. Такой, как есть. Нравлюсь или нет?
— Не понимаю…
— Перестань, — обрывает он меня, резко привлекая к себе. Его ладони проникают под куртку. — Ты ведь не политик, Ива. Зачем ходишь вокруг да около. Либо да, либо нет.
— Я не политик, но и ты не на выборах, — тихо выговариваю.
— Я серьезно, Задорожная. Нравлюсь или нет?
Закусываю губу, смотря на него снизу вверх. Он такой огромный и сильный, что впервые в жизни хочется за кем-то спрятаться.