А че такого? А почему, собственно, нет?
Ну ладно, ок, не расстанется, но представить-то все равно приятно. Уж точно приятнее, чем слушать, как бабушка и Себастьяно обсуждают меня, будто я не сижу прямо у них перед носом.
Я начала представлять, как Майкл тоскует по мне всю оставшуюся жизнь, но Себастьяно сбил меня с мысли, сказав:
– У нее тонн коссь.
Я не сразу сообразила, что речь обо мне, а когда поняла, восприняла как комплимент, что у меня тонкая кость. Но тут Себастьяно продолжил:
– С макияжё будет выглядессь как модэйй.
То есть без макияжа я, значит, никакая? (Ну вообще-то так оно и есть.)
Ясное дело, бабушка и не подумала возразить. Она кормила Роммеля кусочками телятины в винном соусе, а он, как обычно, трясся от холода у нее на коленках, поскольку у него от аллергии вылезла вся шерсть.
– Сомневаюсь, что ее отец разрешит тебе, – сказала бабушка Себастьяно. – Филипп безнадежно старомоден.
Чья бы корова мычала! Бабушка до сих пор верит, что кошки высасывают дыхание из своих спящих хозяев. Серьезно. Она все время уговаривает меня избавиться от Толстяка Луи.
Пока бабушка распространялась по поводу старомодности своего сына, я тоже вышла из-за стола и слиняла к папе на балкон. Он просматривал сообщения в телефоне. Назавтра ему предстояла игра в ракетбол с премьер-министром Франции, который приехал в Нью-Йорк на тот же саммит, что и японский император.
– Миа, – сказал он, – ты зачем здесь? Холод собачий. Возвращайся в комнату.
– Сейчас пойду, – ответила я и, встав рядом с папой, окинула взглядом город.
Из пентхауса отеля «Плаза» открывается изумительный вид на Манхэттен. Море светящихся окон, и за каждым по крайней мере один человек, а может, и больше, может, десятеро. Так захватывающе думать об этом! Всю жизнь живу на Манхэттене и все равно, сколько ни смотрю, не перестаю восхищаться.
И вот любуюсь я на светящиеся окна, и вдруг меня осеняет, что за одним из них сидит в своей комнате Джудит Гершнер. Клонирует еще кого-нибудь. Голубя, например. Я снова вспомнила, как Джудит и Майкл склонялись надо мной после того, как я прокусила язык. Итак, дано: девушка, которая умеет клонировать, и девушка, прокусившая себе язык. Прям даже и не знаю… Ну а вы бы кого выбрали?
Папа заметил, что я какая-то не такая.
– Я знаю, что Себастьяно кого угодно из себя выведет, – начал он, – но потерпи его пару недель. Хотя бы ради меня.
– Это не из-за Себастьяно, – грустно сказала я.
Папа что-то буркнул, но в комнату не пошел, хотя на улице было всего градуса четыре, а он совершенно лысый. У него уже кончики ушей покраснели, но он не сдвинулся с места. И даже куртки на нем не было, только вечный темно-серый костюм от «Армани».
Я восприняла это как желание продолжить разговор. Обычно я со своими проблемами к папе не хожу. Не потому, что мы не дружим, а потому, что он все-таки мужчина. Зато у него большой опыт в любви, так что, может, в этот раз он подскажет мне правильное решение.
– Пап, – сказала я, – что делать, если человек тебе нравится, но он об этом не догадывается?
– Ну если Кенни до сих пор не понял, что он тебе нравится, то, боюсь, уже никогда не поймет, – хмыкнул папа. – Ведь вы встречаетесь каждый выходной начиная с Хеллоуина.
Вот что значит иметь телохранителя, который работает на твоего отца, – оба в курсе всех твоих личных дел!
– Я говорю не про Кенни. Это другой человек. И он не знает, что нравится мне.
– А чем плох Кенни? – не понял папа. – Мне он нравится.
Ну конечно, папе нравится Кенни. Еще бы! Ни малейшего шанса, что мы когда-нибудь минуем первую стадию отношений. Какой папа будет против того, чтобы его дочь-подросток встречалась с таким парнем?
Но если папа всерьез планирует сохранить трон Дженовии в руках семейства Ренальдо и не дать ему ускользнуть к Себастьяно, пусть сразу забудет про Кенни, потому что мы с ним никогда не займемся воспроизводством. Не в этой жизни. Я это точно знаю.
– Папа, – сказала я, – забудь про Кенни, хорошо? Мы с ним просто друзья. Я говорю про другого человека.
Папа навалился на перила балкона с таким видом, будто ему очень хотелось плюнуть вниз. Но нет, он, конечно, не плюнет. Не может такого быть.
– Я его знаю? Этого человека?
Я замялась, поскольку еще никому не говорила, что втрескалась в Майкла. Правда. Никому. А кому я могла в этом признаться? Лилли высмеяла бы меня или вообще поделилась с Майклом. А мама… Ну, у нее свои проблемы.
– Это брат Лилли, – выпалила я, как в воду прыгнула.
– А он разве не в колледже учится? – встревожился папа.
– Еще нет, – ответила я. – Должен перейти туда осенью. – И, видя, что его это не успокоило, добавила: – Не волнуйся, у меня с ним все равно ничего не выйдет. Майкл очень умный, ему не может понравиться такая, как я.
Папа вдруг оскорбился. Такое было впечатление, что он сам не знал, как реагировать: волноваться из-за того, что его дочери нравится парень старше ее, или сердиться, потому что этот парень не отвечает ей взаимностью.
– Что значит: ему не может понравиться такая, как ты? – возмутился папа. – Почему ты не можешь понравиться?
– Ну, пап, я чуть не завалила алгебру, помнишь? А Майкл поступает в университет из Лиги плюща, между прочим! Зачем я ему нужна?
Тут папа совсем разошелся:
– Сложные отношения с математикой ты унаследовала от мамы, но во всем остальном пошла в меня!
Это было неожиданно. Я поспешно выпрямилась – а вдруг правда? – и неуверенно кивнула.
– Ага.
– Мы с тобой совсем не глупы, Миа, – продолжил папа. – Так что, если тебе действительно нравится этот Майкл, дай ему об этом знать.
– В смысле, подойти к нему и так и сказать: «Эй, ты мне нравишься»?
– Нет, нет, нет! – Папа рассерженно замотал головой. – Это надо сделать тонко и деликатно. Покажи ему, чтό ты чувствуешь.
– А… – осторожно проговорила я.
Возможно, я вылитый папа во всем, кроме способностей к математике, но в данный момент вообще не врубилась, о чем он.
– Пойдем-ка внутрь, – сказал папа, – а то бабушка решит, что мы плетем против нее заговор.
Подумаешь, новость. Бабушке всегда кажется, что против нее все что-то замышляют, даже прачки в «Плазе» нарочно сговорились и пользуются при стирке мылом, от которого у Роммеля вся шерсть повылазила.
Кстати, о заговорах.
– Пап, а Себастьяно может убить меня, чтобы самому занять престол?
Папа сдавленно фыркнул, сдерживая смех. Наверное, громко расхохотаться было бы не по-королевски.
– Нет, Миа, – сказал он. – Не думаю.
Но у папы ведь воображения ни на грош. Я решила на всякий случай быть настороже с Себастьяно.
Мама заглянула в комнату, чтобы сказать, что мне звонит Кенни.
Наверное, хочет пригласить меня на Зимний бал. Да уж, давно пора.
Воскресенье, 7 декабря, 11 вечера
Я в шоке. Кенни так и не пригласил меня на Зимний бал. Вместо этого у нас вышел совершенно охренительный разговор.
Я: Алло?
Кенни: Миа, привет. Это Кенни.
Я: О, Кенни, привет. Что-то случилось?
Он как-то странно говорил, потому я и спросила.
Кенни: Да нет, я просто хотел узнать, как ты. В смысле, как твой язык.
Я: Уже получше вроде.
Кенни: Я правда очень волновался. Понимаешь, я не хотел…
Я: Кенни, я все понимаю. Это просто несчастный случай.
Тут я вдруг поняла, что не о том советовалась с папой. Надо было спрашивать, как сказать человеку, что больше не хочешь с ним встречаться, а вовсе не о том, как признаться в своей симпатии.
Ну ладно, про разговор с Кенни.
Кенни: Ну и я хотел пожелать тебе спокойной ночи и сказать, чтобы ты поправлялась скорее. И еще… я хочу, чтобы ты знала, что… Миа, я тебя люблю.
Я:…
Я настолько офигела, что ничего не сказала. Не то чтобы я не догадывалась о его чувствах, мы ведь вообще-то встречаемся. Но какой парень будет звонить своей девушке по телефону, чтобы признаться в любви? Ну кроме совсем уж психов. Но Кенни не псих. Он же Кенни. Так с какого перепугу он по телефону говорит, что любит меня???
А я, как всегда, просто гений красноречия. Кенни не кладет трубку, ждет ответа и все такое. И я отвечаю:
Я: Э‑э, ну ладно.
Э‑э, ну ладно.
Парень говорит, что любит меня, а я такая: «Э‑э, ну ладно». О да, мне самое место среди дипломатов.
Бедняга Кенни все еще ждет чего-то, кроме «э-э, ну ладно», как ждал бы всякий на его месте. Но я ничего не могу ему ответить и просто говорю:
Я: Тогда до завтра.
И КЛАДУ ТРУБКУ!
Господи, я самая гадкая, злобная, неблагодарная тварь на всем белом свете. После того как Себастьяно меня прикончит, я попаду прямиком в ад. Серьезно.
УСПЕТЬ ДО ОТЪЕЗДА В ДЖЕНОВИЮ
1. Составить подробную инструкцию для мамы и мистера Дж. о том, как ухаживать за Толстяком Луи, пока меня не будет.
2. Закупить кошачий корм и наполнитель для лотка.
3. Подарки на Рождество/Хануку:
Маме – электрический молокоотсос? Узнать.
Мистеру Дж. – новые барабанные палочки.
Папе – книгу по вегетарианству. Он должен правильно питаться, чтобы болезнь не вернулась.
Лилли – то, что ей всегда нужно: чистые видеокассеты для съемок ее шоу.
Ларсу – выяснить, делают ли у «Прада» кобуры, подходящие для его «глока».
Кенни – перчатки? Что-нибудь неромантичное.
Толстяк Луи – мячик с кошачьей мятой.
Бабушка – что можно купить женщине, у которой все есть, включая подвеску из сапфира в восемьдесят девять каратов, подаренную султаном Брунея? Черта в ступе?
4. Расстаться с Кенни… Только как? Он же ЛЮБИТ меня.
Но, как посмотрю, не настолько сильно, чтобы пригласить на Зимний бал.
Понедельник, 8 декабря, продленка
Лилли не верит, что Кенни признался мне в любви по телефону. Я рассказала ей об этом в машине по дороге в школу. (К счастью, Майкл сегодня с нами не поехал, ему надо было к зубному. Лучше сразу умереть, чем рассказывать при нем о своих романах. Хватит и того, что мой телохранитель все слышит. Если бы еще пришлось обсуждать такие вещи при человеке, которого я боготворю полжизни, у меня точно началось бы психическое расстройство.)