Он кивнул:
— Даю слово, что мы обсудим все, если возникнет необходимость.
— Мы закончили?
Он позволил улыбке тронуть свои губы.
— Мы далеко не закончили. Честно говоря, мы только начинаем.
Он смотрел, как она обдумывает его слова и разные выражения сменялись на ее лице.
Против его воли, его взгляд снова скользнул по ней, его пальцы жаждали расстегнуть ту тугую пуговицу, на которой был застегнут ее пиджак.
Ему хотелось исследовать стройность ее талии, провести пальцами по ее щекам. Но он заставил себя остаться на месте. Не было смысла пугать ее, пока она не стала его королевой.
У него будет достаточно времени, чтобы изучить эту любопытную потребность дотронуться до нее всякий раз, когда она находилась достаточно близко.
— Но сейчас пока все, — отмахнулся он, понизив голос. — Ты можешь идти.
При этом она вздернула подбородок, наверняка обидевшись и на эти слова. Но в этот момент на столе Джавида зазвонил телефон, и тяжесть должности, которую навязали ему против его воли, снова напомнила о себе. Он не бросился к телефону, но встал и подошел к ней, пока она разглаживала руками юбку.
Поймав на себе его взгляд, она тут же оставила это занятие и отвернулась. Ее движения были такими царственными, что он задался вопросом, знала ли она, что уже ведет себя как королева.
Роль правителя государства внесла в его жизнь интересные проблемы в виде его будущей жены, о которых он раньше даже не задумывался.
— Анаис!
Она заставила себя побороть дрожь, пробежавшую по ней при звуке ее имени на его губах.
— Да? — пробормотала она по-французски, а затем снова скривилась. Ей действительно нужно было перестать говорить на родном языке. Но она всегда переходила на французский, когда волновалась. И они оба это знали.
— Завтра у нас репетиция моей коронации, а через несколько дней — репетиция свадьбы. Я ожидаю увидеть тебя.
Он сказал это, чтобы еще раз убедить ее в том, что их союз неизбежен.
«Чего ты так боишься?»
Два года назад она бы сказала «ничего». Но обстоятельства жизни подорвали ее уверенность в себе. Как бы ей ни не хотелось это признавать, именно поэтому она уехала из Франции: ухватилась за приглашение кузины посетить ее.
«Ты собираешься спрятаться навсегда?»
Голос, очень похожий на голос ее покойной матери, заставил ее распрямить спину. Ради Ясмин она будет выполнять свой долг как можно лучше и так долго, как сможет. Но она по-прежнему оставляет за собой право изменить мнение Джавида относительно ее пригодности.
— Я буду там, — чопорно ответила она.
А затем, развернувшись на каблуках, вышла из его кабинета с высоко поднятой головой.
Глава 4
Анаис предоставилась возможность обнаружить, насколько искусно Джавид манипулировал ею.
Каждая ее просьба о встрече ловко и вежливо отклонялась, каждое совместное мероприятие — а их было много, и они подчинялись такому строгому протоколу, что ей хотелось рвать на себе волосы, — было заполнено людьми, соперничающими за его внимание.
Даже на его коронации, потрясающей церемонии, транслировавшейся по всему миру, у нее не было возможности остаться с ним на несколько минут наедине. Вместо этого Анаис наблюдала с расстояния в несколько метров, как ему надевали корону. Когда его голова гордо поднялась, он провозгласил свою приверженность трону и всем своим обожаемым подданным.
Джавид знал о ее тщетных попытках, и наслаждался ее беспомощностью.
Он не упускал возможности бросить ей насмешливую улыбку за банкетным столом или приподнять бровь каждый раз, когда она открывала рот, и его тут же отвлекал какой-нибудь сановник, которому просто нужно было срочно поговорить с его величеством.
В качестве последнего, отчаянного средства вечером перед свадьбой она взяла свой мобильный телефон, чтобы позвонить ему. И тут она обнаружила, что у нее нет его номера. Анаис приказала помощнице соединить ее с его величеством, но ей сразу же напомнили, что местная традиция не предписывает никакой формы контакта между обрученной парой за день до свадебной церемонии.
Она отправилась спать в последнюю ночь своей незамужней жизни, уверенная в том, что завтра ее жизнь будет неразрывно связана с жизнью Джавида аль-Джукрата.
Утро наступило слишком быстро. Анаис наблюдала, как Фаиза, широко улыбаясь, накрывает для нее стол для завтрака.
С тех пор как ее судьба была решена, единственным приятным моментом в ее жизни было взаимопонимание, которое она установила со своей помощницей.
— Доброе утро, ваше высочество.
Она села и закрыла лицо руками.
— Фаиза, я не знаю, сколько раз я просила тебя называть меня Анаис.
— А я говорила вам, ваше высочество, что это протокол, который нельзя нарушать, — возразила та со смехом.
Анаис подняла голову и пронзила ее прищуренным взглядом.
— Запиши это в свой блокнот. Это один из первых протоколов, который я собираюсь изменить.
Улыбка Фаизы исчезла с ее лица.
— Значит ли это, что теперь вы с нетерпением ждете свадьбы, ваше высочество? — тихо спросила она.
Анаис подавила разочарованный стон. Нет, она не удивилась, что ее проницательная помощница уловила ее сдержанность. Глядя на поднос из серебра, на котором стояла посуда, такая хрупкая и бесценная, что она почти боялась брать ее в руки, она вздохнула.
— Я сделаю то, что должна, — ответила она. У нее перехватило дыхание, когда она осознала значимость этих слов. Ради Ясмин она сделает все, что должна.
— Это все, что люди будут ожидать от вас, ваше высочество. Особенно в это трудное время, — торжественно сказала Фаиза.
Затем, налив Анаис кофе, помощница продолжила:
— Стилист и ее сотрудники ждут. Я подумала, что вам может понадобиться несколько минут для себя. Но боюсь, я не смогу долго сдерживать их.
Так начался самый длинный день в ее жизни.
Ее мать-риялка и отец-француз умерли, а дальние французские родственники не были достаточно близки, чтобы быть приглашенными на ее свадьбу. Анаис остро почувствовала свое одиночество, пока вокруг нее порхали слуги, готовя ее к судьбоносному событию.
Она едва узнала себя, когда встала с кресла и взглянула в зеркало.
Она увидела высокую, стройную фигуру, одетую в нежнейшее бледно-янтарное платье, усыпанное драгоценными камнями вдоль выреза и рукавов.
Сапфиры, рубины, аметисты и крупный желтый бриллиант в центре выреза. Такой же желтый бриллиант красовался в тиаре на ее голове, а еще один — в платиновой оправе ее обручального кольца.
Анаис не решалась носить украшения, принадлежавшие ее кузине, и с облегчением обнаружила, что этот набор не был одним из них. Ее предположение, что их достали из хранилища королевских драгоценностей, не подтвердилось, так что ничего пока не предвещало, что она унаследует судьбу своей кузины.
Анаис взглянула на свои руки, тонкие узоры хны все еще блестели на ее коже.
Традиционная церемония должна была состояться сегодня вечером.
Единственная вещь, о которой они с Джавидом договорились через своих свадебных координаторов, заключалась в том, чтобы церемония сочетала в себе разные тенденции. Риял отличался разнообразием религиозных взглядов, поэтому Анаис была рада возможности чтить обе традиции.
Она невольно вздрогнула, когда двойные двери в ее покои открылись.
— Пора, ваше высочество, — мягко сказала Фаиза.
Бросив последний взгляд в гигантское зеркало в позолоченной раме, она увидела в нем женщину внешне спокойную, даже безмятежную. Анаис хотела надеяться, что именно так она будет выглядеть весь сегодняшний день.
Десятки дворцовых служащих выстроились вдоль коридоров, чтобы приветствовать ее. Она изобразила улыбку на лице, благодарная за вуаль, защищающую ее от пристальных взглядов.
Длинный лимузин урчал у подножия лестницы.
Анаис была удивлена, увидев в салоне лимузина сногсшибательную женщину, одетую в красивое изумрудное платье.
Женщина склонила голову и улыбнулась, когда Анаис замерла перед открытой дверью.
— Я знаю, что это не совсем соответствует протоколу, но, когда Тахир сказал мне, что у тебя нет фрейлины, я вызвалась сама. Только для того, чтобы помочь тебе добраться до собора. Надеюсь, ты не возражаешь?
— Я…
Она сделала паузу, когда поняла, что разговаривает с Лорен аль-Джукрат, женой Тахира аль-Джукрата, правителя Джукрата, и невесткой Джавида.
— Я не против, но…
Улыбка Лорен была сострадательной.
— Я прекрасно понимаю, каково это — быть разлученным с близкими в такое время. По крайней мере, я могу заполнить твои уши бессмысленной болтовней, чтобы ты не концентрировалась на бабочках в животе.
Улыбка Анаис на этот раз была не такой натянутой, и она чуть не хмыкнула при упоминании о бабочках в животе.
— Почему-то я не думаю, ваше величество, что вы способны на бессмысленную болтовню, даже если бы попытались, — с притворной церемонностью сказала она, как только Фаиза и стилисты помогли ей устроиться в лимузине и машина плавно тронулась с места.
— О, пожалуйста, зови меня Лорен. И ты мне льстишь, но я думаю, что мой шестимесячный сын не согласится, — произнесла она, и в ее голосе безошибочно угадывались любовь и нежность.
— А где маленький принц? — спросила Анаис.
— С отцом и няней. И поверь мне, они оба будут считать минуты, пока я вернусь к роли мамы и жены, — добродушно проворчала Лорен.
Любовь и обожание в ее голосе больно укололи Анаис. Лорен искренне любила своего мужа, это было очевидно. Она буквально светилась от радости, когда говорила о муже и сыне.
Анаис корила себя за охватившую ее ревность. Она сама была виновата в своих несчастьях. Заявления Пьера о том, что он оставил все свои прежние увлечения ради Анаис, были полной чепухой. У нее кружилась голова от того факта, что она изменила его. Она… Анаис, не склонная к риску девственница, которая даже ни разу не целовалась, пока ей не исполнился двадцать один год.