То есть целиком поддержал позиции капитулянтов.
Все это я высказываю вслух. К. и Ш. надо мной смеются, говорят, что я напуганный фантазер. Только Клема воспринял мои слова серьезно. Он-то в состоянии взвесить классовые силы и представить, на что способен капитализм, когда ему угрожает опасность. Фантазер! Но без фантазии в такой решающий момент нельзя понять ситуации.
6 часов вечера
Чехословацкое правительство намеревалось обратиться к Советскому правительству с тремя вопросами:
1. Окажет ли СССР помощь Чехословакии в рамках договора с Францией и ЧСР?
2. Окажет ли помощь в рамках Лиги наций?
3. Окажет ли он нам помощь в любом случае?
По предложению аграрников Советскому Союзу были заданы лишь первые два вопроса, чтобы тем самым сохранить хорошие отношения с Францией, которую якобы могло задеть наше недоверие к ней. Конечно, это делало невозможным для Советского Союза открыто заявить нам, третьему рейху и всему миру, что он в случае нападения на нас третьего рейха окажет помощь и без Франции и Лиги наций. В нашей ситуации очень опасно мешать такому заявлению. Какую цель преследуют аграрники?
7 часов вечера
Пришло сообщение о том, что правительство отклонило лондонский план и будет добиваться международного суда. Это намерение президента вызвано стремлением отложить определенное решение и выиграть время. Главное, конечно, в том, что план отвергнут. Это известие быстро распространяется, вызывая у всех радость. Значит, капитуляции не будет. Решение звучит достаточно определенно, только бы оно не изменилось за ночь. Но верно ли это сообщение? А может, Бенеш решительно перечеркнул планы Берана? Еще неизвестно. Но главное — отвергнуто. Не капитулируем. Сразу дышится по-другому.
Можно было бы поставить новую дату. Полночь миновала. Правительство давно уж не заседает. Аграрный план ночной капитуляции провалился. «Чешское» радио в Вене, очевидно, еще не знает об этом или не хочет в этом признаться. Сегодня оно заявило, что Генлейн согласен вести дальнейшие переговоры, но уже с новым правительством. Бенеш должен уйти в отставку, новым премьер-министром или президентом должен стать единственный трезвый политик ЧСР, председатель крупнейшей партии — Рудольф Беран.
И этот господин еще не арестован. Почти невероятно, что в такой ситуации человек может пойти в театр. В «Д 39» [9] шла премьера «Революционной трилогии» Дыка. Хорошо поставлено, но далеко от действительности. Только «Утренняя жаба» еще жизненна. Хотя представление революции, в отличие от Октябрьской, совершенно другое. И вообще, что можно признать жизненным в этой спешке?
Утром просматривал редакцию приложения. Встал в хорошем, веселом настроении. Полпятого утра. Над улицами висит густой туман. Будет прекрасный день.
Пять часов. В редакции. Распределяю с Брунцликом работу. Основной заголовок: «Будем защищаться!» Это необходимо все время подчеркивать.
А через пять минут приходит сообщение МТК [10]. Один листочек, и в нем — единственная информация: «В два часа ночи президента республики посетили английский и французский послы и заявили, что непринятие лондонского плана не может быть основой для новых переговоров». Это означает прямой нажим Англии и Франции в целях нашей капитуляции. Они буквально схватили его за горло, разбудили, как полиция будит среди ночи медвежатника, чтобы он сознался.
Курьер дополняет сообщение словами: «ЧТК в ужасе. Все ходят как в воду опущенные».
Нам теперь ничто не поможет.
Информация идет со всех сторон. Заседает правительство, которое собралось сразу же после англо-французского демарша. Говорят, вмешательство приобретает еще более острый характер. Англия якобы снимает с себя ответственность, а Франция откажет в помощи, если Чехословакия сейчас же не капитулирует.
Я бужу по телефону Клему и посылаю за Гонзой Швермой.
В половине шестого звонит Иван Секанина:
— Мне только что сообщили из центра, что минуту назад кто-то из министров позвонил председателю аграрной партии Берану: мол, все в порядке. На что Веран, удовлетворенно засмеявшись, ответил: «Удалось!»
Значит, вчерашняя информация была верной. Значит, речь идет о заговоре, хотя еще не все понятно.
Четверть седьмого. Приехал Клема. Быстро ставлю его в известность. Есть еще одна интересная новость: газета аграрной партии «Венков» опубликовала передовую статью Р. Галика «Измена». В ней говорится, что все наши союзники категорически настаивают на нашей капитуляции. Передовая напечатана в первом выпуске «Венкова», который вышел вчера вечером. Она могла быть написана вчера между 19 и 20 часами, то есть тогда, когда только что было объявлено решение правительства ни в коем случае не капитулировать и когда министры уже разошлись. Она была написана часов за шесть до демарша английского и французского послов Бенешу. Однако ее содержание и стиль вызывают подозрение, будто Галик уже знал об этом демарше. То есть его о нем заранее информировали.
Около семи звонят из центральной телефонной станции. Беру трубку. Говорят, что, учитывая изменившуюся ситуацию, считают необходимым обратить наше внимание на то, что вчера в 6 часов вечера депутат Беран звонил не из своего дома в Берхтесгаден. Содержание разговора, к сожалению, неизвестно.
Приложение должно отражать определенную точку зрения, а я еще не знаю, что все-таки происходит. Думаю, надо поднять рабочих заводов.
Клема считает, что пока рано. Еще нет полного единства. Изменение границ должен одобрить парламент. Сейчас основной лозунг: «Внимание! Пусть немедленно соберется парламент!»
9 часов 10 минут. Еще не закончен набор последней полосы. Меня вызывают из типографии наверх, в редакцию. Звонит Милена:
— Пять минут назад правительство приняло решение о капитуляции.
— Это невозможно. Пять минут назад я говорил со Швермой. Он в парламенте. Там все наши депутаты. Бехине заверил их, что вчерашняя точка зрения не изменилась. Но якобы надо маневрировать.
Милена:
— Говорю тебе почти официально.
— Откуда узнала?
— От окружения президента.
— А конкретнее?
— Пани Гана.
Звоню в парламент. У телефона Гонза:
— Ты с ума сошел? Это исключено. Какой у тебя источник информации?
— Пани Гана.
— Сумасшедший!
Без пятнадцати десять. Звонит Гонза:
— Все правда. Капитулировали.
Первое ощущение — страшная горечь. Хочется что-нибудь разбить, а руки как парализованные. Это длилось какую-то долю секунды, но я не хотел бы еще раз такое пережить. Это как смерть. В эту долю секунды я представил деморализованную Европу, углубляющуюся Пропасть между Европой и Америкой и почувствовал страх, который может убить.
Потом все исчезло, но усилилось стремление действовать как можно быстрее: Все мы шатаемся от усталости.
С прошлого понедельника спим самое большее по два часа в сутки. Посылаем друг друга спать, но спать не можем.
Поднимаем заводы. Предприятия посылают депутации в правительство, к президенту, в генштаб. Им говорят, что еще «ничего не решено».
В три часа в ЦК КПЧ пришла дочь Прейса:
— Не допустите трагедии! Отец хочет предать родину. Они сейчас заседают в нашем доме: отец, Беран, Черный и другие. Говорят о перевороте. Они хотят арестовать президента и объявить в Праге военное положение. Если будет неспокойно, они призовут Гитлера. Остановите измену!
Она в истерике, определенно не в себе, ей нельзя верить. Но ее сообщение можно проконтролировать. Ап. и Петр это берут на себя.
Политбюро заседает без перерывов. Между тем правительство формулирует заявление, в котором народу будет сообщено о капитуляции. Получаем первые сведения о том, как это звучит. Омерзительно! Жалкая надгробная речь. Похороны «пятой колонны»…
На улицах гремят громкоговорители. Люди стоят молча. В большинстве это служащие. Все в отчаянии. Многие плачут. Остановились трамваи. Перед Ставовским театром какая-то женщина упала на колени, и вдруг вся толпа встала на колени.
Отчаяние. Раздаются выкрики:
— Предали! Нас предали! Так будем защищаться сами!
Крики слышны на всех улицах. Тысячи людей вышли на улицы. На Вацлавской площади возникла первая демонстрация.
— На Град! К правительству!
Уже половина пятого. Конец колонны демонстрантов исчез на улице 28 Октября. На Пршикопе полицейский кордон, там не пройти. А у памятника св. Вацлава возникла новая демонстрация.
Это все еще в большинстве служащие и торговцы. Рабочие подойдут позже, часам к шести. Колонны тянутся через Народный мост к парламенту и через Манесов мост к Граду. Традиционные остановки, как во время крестного хода: у Национального театра, перед парламентом. Поют гимны. Руки подняты. Многие сжаты в кулаки, как к присяге.
Семь часов. Демонстрации идут по всей Праге. Реакция тоже не спит. Ее основные лозунги:
Во всем виноват Бенеш (он пользуется доверием народа, поэтому хотят пошатнуть его позиции. «Чешское» радио в Вене также ведет атаки на Бенеша).
Люди подхватывают любой лозунг. Мы все выходим на улицы. Стараемся парализовать реакцию. Начинаем задавать свой тон. Полиция всюду сдается без сопротивления, кроме той, что на пути к Граду. Полицейские присоединяются к демонстрантам.
В 7 часов выходит «Пражский лист» Стршибрного — в черной рамке, с заголовком: «Мы одиноки!»
В газете — сообщение об измене СССР. На улицах уныние. Быстро возвращаюсь в редакцию и пишу первую листовку с подписью: «Коммунисты». О том, что СССР полон решимости нам помочь.
И вновь на улицах. Профессор Неедлы, седовласый, без шляпы, держась за фонарный столб, обращается к собравшимся на Пршикопе людям. Чуть позже он говорит уже со ступеней перед зданием парламента. Сотни групп и кучек. Обращаемся ко всем. Говорим о предательстве аграрников и правду о советской помощи.