Вне Системы
Глава 1
Мерные писки системы контроля искусственной комы разрезали мертвую тишину бетонной коробки. Один сигнал каждые 2.7 секунды. Беспощадный метроном, отсчитывающий потерянное время. Раз за разом. День за днем. Месяцы. Годы.
Моя жизнь — в этих коротких сигналах. Единственное доказательство, что я всё ещё существую.
Но сегодня аппарат вдруг изменил своей монотонности. Вместо привычного писка — целая речь механическим голосом, прорезавшим многолетнюю тишину:
«Источник питания находится в критической зоне. Внешнее питание отсутствует. Пациент будет принудительно выведен из комы».
Словно приговор, эхом отразившийся от холодных стен.
А через три часа мерный писк закончился навсегда. Аппарат, верой и правдой хранивший искру моей жизни, исчерпал последние крохи энергии. Звук утих вместе с погасшим монитором, и мир погрузился в тишину.
Я очнулся, стянутый ремнями, с единственной мыслью, пульсирующей в сознании: «Какого хрена?».
В голове — оглушающая пустота и звон, словно колокола раскачиваются внутри черепа. Сквозь туман проступает острая, пронзительная боль. Каждая клетка тела кричит от мучительного жжения — тысячи раскаленных игл впиваются под кожу одновременно. Даже поднять веки — настоящая пытка, будто на глазах лежат свинцовые пластины.
Мое собственное тело — чужое. Непослушное.
— Кто… я? — слова вырываются хриплым карканьем, царапая пересохшее горло.
Пытаюсь вспомнить, как я сюда попал, но память выдаёт только белый шум. Имя? Лицо? Прошлое? Ничего. Словно я родился только что, в этом холодном одиночестве, привязанный к больничной койке.
Скашиваю глаза, с усилием поворачивая голову на одеревеневшей шее. Бетонные стены, изъеденные временем — паутина трещин, пятна плесени в углах. Воздух спертый, с тяжелым привкусом пыли и химикатов. Каждый вдох — как наждачной бумагой по легким.
Слева — массивная металлическая дверь со смотровым окном. Стекло покрыто таким слоем пыли, что почти ничего не видно. Сверху еле сочится тусклый красноватый свет аварийных ламп, бросая на стены зловещие тени, дрожащие в такт моему прерывистому дыханию. Это единственное, что отделяет комнату от кромешной тьмы. Погасшие мониторы. Мёртвая медицинская техника.
«Если есть палата, должен быть и врач», — проносится мысль, и я горько усмехаюсь потрескавшимися губами. Во рту привкус ржавчины. Судя по толщине пыли, последний человек ушёл отсюда… когда? Год назад? Десять лет? Столетие?
— Выбираться, — хриплю я. — Нужно выбираться.
Дёргаю запястьем, проверяя прочность ремня. Старая потрескавшаяся кожа поддаётся. Начинаю методично растягивать материал, проворачивая руку, одновременно разминая мышцы, которые отзываются мучительной болью на каждое движение. Стискиваю зубы.
И тут перед глазами что-то мигает, мир покрывается рябью, как старый телевизор с плохим сигналом. Моргаю, пытаясь прояснить зрение.
Но нет. Это не последствия комы.
Передо мной возникает полупрозрачное меню, висящее казалось бы прямо в воздухе. Я вижу его только своими глазами — понимаю это интуитивно, как понимают цвет или боль.
— Что ещё за чертовщина? — голос срывается на хрип. Говорить больно, словно каждое слово царапает горло острыми когтями.
Зрение затуманивается роем цифровых помех, а когда они рассеиваются, я вижу голубоватое свечение цифровых окон, словно вырванных из фантастического фильма. Они контрастируют с серым бетоном реальности, создавая сюрреалистическую картину. Мозг отказывается принимать увиденное, но интерфейс упрямо остаётся на месте, пульсируя маркерами и символами. Как в какой-то грёбаной компьютерной игре.
Возможно, я всё ещё в коме? Или умираю? Последние галлюцинации угасающего сознания?
Пытаюсь проморгаться, но интерфейс никуда не исчезает. Напротив — в нём проявляются строки текста:
Вы первый, кто прожил в Системе более 10 лет не получив урон.
Получен навык: Неуязвимость.
Ошибка. Объект не одарённый.
Корневой элемент основной способности начал привязку.
Ошибка.
Изменение матрицы на статус «одарённый».
Ошибка. Изменение невозможно. Статус изменен частично. Откат невозможен.
Тип «Одаренный» присваивается условно.
Закреплено отображение статуса как «обычный».
Получена способность: «Вне системы».
Слова бьют по сознанию как молот. Десять лет. ДЕСЯТЬ ЛЕТ моей жизни просто… испарились?
Волна ярости прорывается сквозь оцепенение. Первая живая, настоящая эмоция. Я вцепляюсь в неё, как утопающий в спасательный круг.
— Десять лет? ДЕСЯТЬ ЛЕТ⁈ — голос срывается на крик, эхом отражаясь от бетонных стен. — И первое, что я вижу — какой-то грёбаный сбой в матрице⁈
Хриплый смех вырывается из груди, балансируя на грани истерики. Я чувствую, как слёзы жгут глаза — не от боли, от бессильной ярости.
— Где этот сраный Нео, когда он так нужен? Есть пара вопросов! А может, я вообще давно мёртв, и это какой-то извращённый загробный мир?
В этот момент что-то трещит, и правая рука вырывается на свободу. Кожаный ремень лопнул по шву — годы не пощадили материал. Маленькая победа в океане поражений.
Принимаюсь освобождать левую руку. Интерфейс по-прежнему маячит перед глазами, но сейчас есть задачи важнее. Разберусь с этой дрянью позже. Если выживу.
Когда вторая рука обретает свободу, с трудом приподнимаю её. Каждое движение — пытка. Руки бледные и худые, но странно — без явных признаков сильной атрофии. Как такое возможно после десяти лет комы? Ни капельниц, ни систем жизнеобеспечения — только датчики, прилепленные к телу и выведенные к дохлому монитору, да одинокий катетер, который я выдёргиваю, морщась от резкой боли.
— Как я вообще выжил? — шепчу в пустоту.
Тянусь к ремню на груди, но замираю, заметив странный знак на предплечье.
На бледной коже проступает маленькая руна размером с монету. Не татуировка — странный символ, светящийся изнутри холодным синим светом, словно выжженный не на коже, а под ней, в самой плоти. Когда всматриваюсь внимательнее, вижу, как руна пульсирует в такт с сердцем — или это сердце подстроилось под её ритм?
Края символа четкие, чужеродные, будто инородное тело, идеально интегрированное в организм. Я никогда прежде не видел ничего подобного. И откуда-то из глубин памяти, как островок среди океана забвения, всплывает уверенность: до «комы» таких знаков у меня точно не было.
— Что за чертовщина тут творится? — пальцы осторожно касаются руны. На ощупь — обычная кожа, чуть теплее окружающих участков.
Интерфейс моргает, выдавая новое сообщение:
Получен навык: Рунолог.
Обнаружена руна
Тип: Консервация
Эффект: Замедление всех процессов в организме на 99,97%
Статус: Деактивирована
Копирование не возможно
Корневая ошибка. Ввиду условности статуса, количество навыков лимитировано. Лимит достигнут.
— Значит, вот как я выжил без питания и воды, — пробормотал я, начиная понимать. — Какой-то чертовски продвинутый стазис.
С новым пониманием и растущей тревогой срываю ремень с груди и потом освобождаю ноги. Тело постепенно вспоминает, как двигаться, хотя каждое движение по-прежнему отзывается болью. Интерфейс больше не выдаёт сообщений, просто висит в углу поля зрения, как молчаливое напоминание о том, что мир вокруг изменился до неузнаваемости.
Или напоминание о том, что я сошёл с ума.
Ноги касаются холодного бетонного пола, и меня прошивает дрожь. Хватаюсь за край койки, чтобы не упасть. В голове кружится карусель из обрывков мыслей и вопросов без ответов.
— Так, для начала нужно понять, где я, — говорю вслух, чтобы услышать собственный голос. Чтобы убедиться, что я ещё существую. — И что, чёрт возьми, случилось с миром?
Дверь палаты закрыта. За грязным смотровым окном — кромешная тьма, лишь вдали мерцает слабое аварийное освещение. Придётся исследовать это место, хочу я того или нет.
Делаю первый неуверенный шаг. Потом второй. С каждым движением тело вспоминает, как работать, хоть и делает это неохотно, с протестующей болью. Добираюсь до шкафчика у стены и нахожу в нём больничную одежду. Не бог весть что, но лучше, чем ходить голым в этом мрачном месте.
Пока натягиваю больничный костюм, пальцы неловко путаются в ткани. Несколько раз бросаю взгляд на гаснущую руну. Слова «Статус: Деактивирована» тревожат меня больше, чем хотелось бы признать. Впрочем, теперь хотя бы понятно, как я выжил без жизнеобеспечения. Если эта штука замедляла биологические процессы почти до нуля, многое становится объяснимым.
Но вопросы множатся быстрее, чем ответы. Откуда взялась руна? Что такое эта «Система»? И кто такие «одарённые»?
Ещё раз смотрю на затухающее синее свечение, и в этот момент интерфейс выдаёт новую информацию:
Руна Консервации: редкий артефакт Системы. Активируется при критическом состоянии носителя. Замедляет все метаболические процессы на 97,73–99,99%, позволяя организму существовать в течение длительного периода без потребления ресурсов.
Примечание: подобные руны были внедрены Системой в первые часы Прихода для субъектов с наличием потенциала выше среднего, находившихся на грани смерти.
Причина: неизвестна.
Шанс получения: менее 0,01%.
Информация мелькает перед глазами, как кадры слишком быстро прокручиваемого фильма. Моргаю несколько раз, пытаясь осознать. Значит, я был «на грани смерти»? И какой-то «потенциал выше среднего» буквально спас мою шкуру? Похоже, Система выбрала меня. Но для чего?
Неплохой бонус в виде жизни я получил от этой загадочной Системы. По крайней мере, я жив. И теперь нужно разобраться, что же всё-таки произошло с миром, пока я спал.