советского периода? Это всё равно, что делать вид, будто в твоей жизни не было прошлого года, и только позапрошлый и все предыдущие. Или что ты родился на свет не от папы с мамой, а прямо от бабушки с дедушкой. Эти семьдесят лет были, и нечего их демонизировать, малевать сплошь чёрной краской. От этого лишь возникнет опасность, что некоторое время спустя советскую эпоху вознесут на пьедестал и реабилитируют, как всякого чрезмерно наказанного. Да, в Советском Союзе было много скверного, но ведь немало и хорошего. На счету у злодеев-большевиков по меньшей мере три великих свершения, оказавшиеся не по зубам монархии: накормили голодных, обучили неграмотных и победили германский империализм. А взять те же всеми проклинаемые Советы? Покойного отца, сэра Александера, от этого слова начинало трясти, он даже в бытовой лексике избегал употреблять ужасное звукосочетание, говорил не «мой вам совет», а «моя вам рекомендация», не «давайте посоветуемся», а «давайте порекомендуемся». Скажите на милость, что плохого в Советах? Стихийно возникшая форма народного парламентаризма.
Ох, и наслушался же Николас оскорблений от любимой супруги за импотентский объективизм и ублюдочное европейское левачество! В какой-то момент даже дрогнул, согласился было на «Страну добрых советов», но в последний момент прилагательное всё-таки убрал — очень уж получалось сиропно.
А опасение насчёт нищих «козлов-коммунистов», которые валом повалят на родное сердцу обозначение, не сбылось. За все шесть лет существования фирмы этот кримпленовый был первым, кто выглядел как гость из грустного социалистического прошлого.
— К вам, к вам, к кому же ещё, — ответил посетитель на дурацкий вопрос и прибавил (кажется, с сарказмом). — Если вы и есть сам Н.Фандорин, магистр, специалист по умным советам и президент. У меня очень сложное, просто-таки совершенно неразрешимое дело. Какая у вас такса?
Николас взглянул на вошедшего по-новому — с надеждой. Может быть, первое впечатление обманчиво и наконец появится настоящая работа? Прорвался же этот плюгавец через Валю — значит, сочтён перспективным. Странно, правда, что вошёл без доклада.
Сложных дел «Стране советов» не перепадало давно. Впрочем, и несложных тоже. Не считать же работой излечение семнадцатилетней студентки, безнадёжно влюблённой в актера Меньшикова [«Совет: Запереться в комнате; ни на что не отвлекаясь и не делая перерывов, с утра до вечера смотреть кассету с фильмом «Сибирский цирюльник» вплоть до позит. рез-та.
Процесс: Через 2 дня, после 23-го просмотра, звонок. Рыдания, крики: «Олежек — бог, бог, бог!».
Совет: Продолжать процедуру.
Рез-т: Ещё через три дня, после 57-го проcм., полное выздоровление. Восстановление сна, аппетита, интереса к др. предст-лям муж. пола». (Из записной книжки Н. Фандорина). Или консультирование домоуправления по поводу участия в конкурсе «Московский дворик» («Совет: не высаживать траву, всё равно не приживётся; выкрасить стены дома a la лунный кратер; членов жюри пригласить на осмотр звёздным вечером.
Рез-т: 1-ое место по р-ну». (Из записной книжки Н. Фандорина)
Правда, в начале осени пришлось изрядно повозиться, вызволяя из нехорошей компании двоюродного племянника жены, шестнадцатилетнего балбеса. Компания оказалась не просто нехорошая, а криминальная, подсаживавшая на иглу подростков, так что консультирование вылилось в целую детективную эскападу, едва не стоившую Николасу жизни, однако не принёсшую фирме ни гроша. Не станешь же брать деньги с родственников?
Последний серьёзный заработок выпал полтора месяца назад. Одной торговой даме, открывавшей бутик для взыскательной клиентуры, понадобилась оригинальная идея — чтоб магазин получился не такой, как у всех. Ника предложил назвать заведение «Лохмотья», в витрине разложить рваные мешки и грязные ящики, голые кирпичные стены расписать граффити хулиганского содержания, примерочной придать вид милицейского «обезьянника», кассу расположить в мусорном баке и прочее в том же роде. Клиентка от этой чуши была в восторге, давала пять тысяч долларов наличными, однако Ника, принципиальный сторонник законопослушности, попросил перечислить гонорар рублями через банк. Заказчица никак не могла понять, чего он от неё хочет. В конце концов пришлось перейти на доступную ей терминологию. «Сударыня, — сказал Фандорин. — Я зелёный черняк не беру, извольте слить деревяшкой по безналу». От такой эксцентричности бизнес-леди пришла в неописуемый восторг: «Деревяшкой, по безналу! Хай класс!». Однако при переводе удержала 31,6 % на единый социальный налог. Это бы ещё ладно, но ложкой дёгтя было то, что подослала денежную клиентку всё та же Алтын. Как ни посмотри, а и тут Николас выходил иждивенцем и захребетником.
Винить в этом кроме самого себя было некого.
Женившись и решив поселиться в России, баронет Николас А.Фандорин, во-первых, счёл своим долгом поменять британское гражданство на российское (чего Алтын не могла ему простить до сих пор), а во-вторых, продать лондонскую квартиру и перевести все деньги в московский банк, чтобы содействовать росту отечественной экономики. Во время дефолта 98-го банк преотличным образом лопнул, и бывший подданный её величества оказался в отчаянном положении: на одной чаше весов неработающая жена, двое годовалых детей и привычка к определённому уровню жизни, на другой — странный бизнес, который неплохо смотрелся как хобби состоятельного рантье, однако обеспечить существование семьи из четырёх человек никак не мог. Если б благодетель-соучредитель как раз в ту пору не надумал создавать масс-медиальную империю и не предложил Алтын Мамаевой (взять фамилию мужа свирепая феминистка, конечно, и не подумала) возглавить новый эротический еженедельник, неизвестно, что и было бы.
— Неразрешимых дел не бывает, — успокоил Николас нового клиента и улыбнулся обширной европейской улыбкой, от которой так и не отучился за годы, прожитые в неулыбчивой России, хотя отлично знал, что у аборигенов эта демонстрация достоинств «колгейта» вызывает недоверие и настороженность. Нередко бывало так: подойдёт он к человеку на улице спросить дорогу, приветливо улыбнётся, а на него сразу рукой машут — отстаньте, мол, надоели, зомби проклятые, со своей Церковью Объединения.
— Про оплату мы поговорим после, когда вы изложите мне суть дела. Но сначала скажите, пожалуйста, как вас зовут. Кто вы по профессии?
— Звать меня Николай Иванович Кузнецов, — представился посетитель, усаживаясь на стул так важно, словно это был королевский трон. — А по профессии я судья. Значит, так-таки не бывает? Любую проблему расщёлкаете, как орех?
Фандорин сразу догадался, что имя ненастоящее, но это было нормально — должно быть, деликатное дело, требующее приватности. Судья? Непохож. Но в России судьи вообще мало похожи на судей, нет в них ни вальяжности, ни ощущения собственной неуязвимости. Хотя взгляд у непрезентабельного господина Кузнецова был, пожалуй, именно такой, какой подобает профессиональному вершителю судеб: тяжёлый, уверенный, бескомпромиссный. Может, и вправду судья.
Или псих, подумал вдруг Николас, приглядевшись к «судье Кузнецову» повнимательней. Неужто снова пустая трата времени?
— Если хорошенько подумать, — сказал он вслух, улыбнувшись ещё шире, — выход отыщется всегда, даже в самом тяжёлом положении.
Аноним (именно так мысленно окрестил Фандорин собеседника, потому что в России называться «Кузнецовым» — всё равно что представляться мистером Иксом) удовлетворённо кивнул, будто именно на такой ответ и рассчитывал. Глаза с расширенными зрачками блеснули не то азартными, не то всё-таки безумными искорками.
— Сколько этажей в этом доме? — спросил он ни к селу ни к городу.
— Шесть, — терпеливо ответил Фандорин. — И ещё чердак. А почему вы спра…
— Отлично. Предположим, полез я на крышу — ну, к примеру, поправить телевизионную антенну. Поскользнулся, да и сорвался — несчастный случай. Лечу вниз, мимо вашего чудесного окошка. — Посетитель показал на высокое окно, выходившее на Солянку. — Вы и в этом случае найдёте для меня спасительный выход? Поможете умным советом?
— Разумеется. Если вы по дороге залетите ко мне в форточку и сформулируете свою проблему, — в тон ему ответил Николас. — Но вы ведь пока не упали с крыши, так что давайте не будем терять времени попусту. Что вас ко мне привело?
— Та-ак, — зловеще протянул человечек и вполголоса пробормотал. — Пишем в протокол: оказывается, фирма «Страна советов» всё же может найти выход не из всякой ситуации.
И в самом деле полез во внутренний карман, будто собирался сделать соответствующую запись.
Начиная злиться, Фандорин заметил:
— Человек, падающий с крыши, лишён возможности выбора, поскольку представляет собой предмет, движущийся к земле с ускорением 981 сантиметр за секунду в квадрате, и более ничего.
— Ага, вот я вас и поймал. Стало быть, вам нужна свобода выбора. Тогда нужно было написать в объявлении: «Выход гарантирован лишь клиентам, обладающим свободой выбора». Было бы правильней. И честней.
Упрёк, при всей своей несуразности, задел Николаса за живое — он считал себя человеком слова и на малейшие сомнения в собственной порядочности реагировал болезненно.
— Ничего вы меня не поймали. Тут вопрос терминологии. Что такое, с вашей точки зрения, «выход из тяжёлой ситуации»?
— Избавление от этой ситуации.
— Ну, тогда не о чем и говорить, — съязвил Ника. — Скоро вы долетите до земли и отличным образом избавитесь от своей ситуации.
Разговор превращался в нелепое препирательство из-за ерунды, да ещё с человеком, который, кажется, всё-таки был не в себе, поэтому закончил Фандорин сухо и без улыбки, как бы подводя черту в дурацкой полемике:
— Выход — это выбор оптимального, то есть наиболее эффективного или, по крайней мере, наименее вредоносного решения. Вот из какой трактовки исхожу я.
— Ладно, — хищно улыбнулся аноним Кузнецов. — Чёрт с вами, пускай будет выбор. Предположим, у меня двое детей. Маленьких. Поехал я с ними… ну, скажем, в Кисловодск или в Минеральные Воды. В общем, в какую-нибудь здравницу Кавказа. И вдруг похитили нас террористы, чеченские боевики, взяли в заложники. И вот они мне, отцу, говорят: «Одного из твоих детей мы убьём, выбирай сам, которого». Какой у меня будет выход из подобной ситуации?