Жители Луны и Марса не могли бы, однако, составить себе правильное представление о причинах изменений вида нашей планеты, если у них нет предварительных сведений об устройстве Земли. Так и люди могут ограничиваться одними догадками относительно Марса, потому что до сих пор о физических свойствах Марса известно очень мало, а об органических – ничего не известно. Эта неизвестность кладет на все попытки таких объяснений и догадок печать произвола и препятствует успеху достоверного познания.
<…> Но эта неизвестность с течением времени постепенно уменьшится, на это еще можно надеяться. Если мы и не узнаем истинного значения удвоения каналов Марса, то, по крайней мере, мы узнаем, чем они не могут быть. Смертный, желая познать такие таинственные явления, может рассчитывать несколько на любезность природы. Это выражение – любезность природы – придумал Галилей. Природа иногда совершенно неожиданно раскрывает нам такие области, которые до того были скрыты и недоступны исследованию.Как мы видим, позиция самого Скиапарелли относительно возможности жизни на Марсе была достаточно взвешенная и осторожная. В конечном итоге он больше склонялся к гипотезе, что открытые им особенности марсианского ландшафта имеют вполне естественное происхождение. Образ марсианина, разумного существа с Красной планеты, стал плодом творчества совсем другого ученого – страстного популяризатора астрономических знаний француза Камиля Фламмариона.
Николя Камиль Фламмарион родился 26 февраля 1842 года в семье мелкого фермера-торговца Этьенна Жюля Фламмариона, в городке Монтиньи-ле-Руа на западе Франции. Уже в детстве Фламмарион увлекся астрономией – его первым опытом стало наблюдение солнечного затмения с помощью отражения в воде и закопченных стеклышек. После окончания начальной школы Камиль поступил в духовную школу, но гораздо больше, чем теология, его увлекали метеорологические и небесные явления: он увлеченно следил, как изменяется в разное время суток видимость вершины далекой горы Монблан, как появляется и исчезает туман, как летит в небе комета. Окончить учебу Камилю так и не удалось – вынужденный помогать родителям, переехавшим в Париж, он устроился учеником к граверу-чеканщику. Но Фламмарион не оставлял мечты получить настоящее образование, и позже он поступает в Политехническую ассоциацию, параллельно обучается в частной школе живописи, самостоятельно изучает английский, алгебру, геометрию, а 24 июня 1858 года после краткого экзамена-собеседования его зачисляют астрономом-вычислителем в штат Парижской астрономической обсерватории, руководимой самим Урбеном Жаном Жозефом Леверье, тем самым Леверье, который прославился, предсказав математически существование планеты Нептун. Итак, мечта Фламмариона сбылась – он будет заниматься астрономией!
В 1861 году вышло одно из его самых известных произведений – «Множественность обитаемых миров». Книга принесла большой успех автору, что, однако, вынудило его покинуть Парижскую обсерваторию, поскольку желчный и раздражительный Леверье не терпел, когда его сотрудники занимались посторонними делами. Однако известность молодого литератора все-таки сыграла свою роль, и вскоре, по протекции академика Делоне, Камилю удалось устроиться в Парижское бюро долгот.
Невероятная популярность первой книги Фламмариона вызвала поток предложений о сотрудничестве в различных журналах и газетах. Он становится научным редактором в целом ряде журналов и газет, да и сам пишет статьи и научные обозрения.
С середины шестидесятых годов XIX века Фламмарион начинает проводить свои ежемесячные астрономические конференции и выступать с публичными лекциями. Росла известность ученого и за рубежом, его приглашают с лекциями в разные страны Европы, и он никогда не отказывается. Несколько раз Фламмарион проводил астрономические публичные конференции в городах Италии. На одной из таких конференций, в Милане, он встретился со Скиапарелли. Они быстро подружились, а потом переписывались до самой смерти открывателя «марсианских каналов». После той знаменательной миланской встречи в работах французского популяризатора все чаще стали появляться рассуждения о «марсианских каналах», «марсианских городах», внешнем облике «марсиан», воображаемой растительности и ландшафтах Красной планеты.
В конце XIX – первой половине XX века вопрос жизни на других небесных телах Вселенной казался почти решенным. Особенно перспективным в этом отношении был Марс с его каналами. И тут фантазии Фламмариона оказались очень кстати.Что же изменилось сегодня в нашем восприятии Вселенной и можем ли мы с уверенностью утверждать, что мы не одиноки на бескрайних просторах Метагалактики? Увы, ответы на эти вопросы еще ждут своих исследователей, а пока мы очень осторожно отметим, что существуют ряд научных фактов, косвенно указывающих на вероятность самых элементарных организмов внеземного происхождения.
Так, еще в середине семидесятых годов прошлого века в образцах породы, исследуемой спускаемыми аппаратами на поверхности Марса, вроде бы визуально было определено нечто, напоминающее следы жизнедеятельности микроскопических существ. Однако дальнейшие химические пробы совершенно не подтвердили эту гипотезу.
В 1984 году в Антарктиде был найден метеорит, возможно прилетевший с Марса, на котором вроде бы были обнаружены следы микроскопических бактерий. К сожалению, однозначного вывода об их происхождении сделать не удалось, и внеземная природа этих микроорганизмов до сих пор находится под большим сомнением.
В начале нашего столетия российские исследователи доказали, что некоторые колонии микробов способны выжить в рабочей зоне ядерного реактора при уровне радиации, в тысячи раз превышающем смертельную дозу для человека. Более того, с течением времени эти простейшие организмы успешно адаптируются к еще более чудовищным дозам радиоактивного излучения. Также было доказано, что и глубокий вакуум не является непреодолимым препятствием для цист (шариков, покрытых защитной оболочкой, в которые «сворачиваются» микроорганизмы в неблагоприятных условиях) некоторых бактерий, оживающих после многократных циклов воздействия космического пространства. Это косвенно подтверждает теорию о том, что не только на Марсе могли существовать живые организмы – своеобразные «споры жизни» вполне способны преодолевать межзвездные расстояния. В 2002 году в «смертельной» кислотной атмосфере Венеры были обнаружены карбониты – органические соединения, с некоторой вероятностью позволяющие надеяться на присутствие там простейших организмов – вирусов, микробов. А в следующем, 2003 году ученые обнаружили соединения серы на поверхности Европы, спутника Юпитера, что можно также с определенной долей фантазии считать следами жизнедеятельности бактерий, подобных тем бактериям, что обитают во льдах Антарктиды.
То и дело в печати появляются сообщения об очередной попытке установления связи с нашими космическими братьями по разуму или об очередной попытке отыскать в радиошуме космоса некие осмысленные сигналы. Например, в конце семидесятых годов прошлого века радиотелескоп американского университета Огайо зафиксировал сразу серию странных сигналов, пришедших из созвездия Стрельца, длившуюся 37 секунд. Источник сигнала, прошедшего 220 миллионов световых лет, неизвестен, и это позволяет некоторым радиоастрономам надеяться на его искусственное происхождение. А в 2003 году телескоп в Пуэрто-Рико уловил мощный сигнал из области, расположенной между созвездиями Рыб и Овна, где также нет каких-либо звездных объектов.
В 1960 году профессор астрономии и астрофизики калифорнийского университета Санта-Круз Фрэнк Дональд Дрейк предложил формулу, впоследствии получившую имя «уравнение Дрейка». С помощью этого математического выражения доктор Дрейк предполагал грубо оценить число цивилизаций в нашей Галактике, с которыми человечество могло бы вступить в контакт.
Выглядит формула следующим образом:N = R · fp · ne · fl · fi · fc · L,
где:
N – количество разумных цивилизаций, готовых вступить в контакт;
R – количество звезд в нашей Галактике, с учетом гаснущих и возникающих;
fp – доля звезд, обладающих планетами;
ne – среднее количество планет (и спутников) с подходящими условиями для зарождения цивилизации;
fl – вероятность зарождения жизни на планете с подходящими условиями;
fi – вероятность возникновения разумных форм жизни на планете, на которой есть жизнь;
fc – отношение количества планет, разумные жители которых способны к контакту и ищут его, к количеству планет, на которых есть разумная жизнь;
L – время жизни достаточно технологически развитой цивилизации.
Дрейк оценил вероятность установления контакта с иной цивилизацией как десять шансов из ста. В свое время это послужило весомым аргументом для выделения солидных инвестиций на программы поиска внеземных цивилизаций. Между тем критики уравнения Дрейка вполне справедливо указывали, что более-менее реально в нем можно представить лишь один параметр – количество звезд в нашей Галактике. Все это дает большой простор для творчества профессионалов и любителей, и они всячески видоизменяют и дополняют знаменитое уравнение. Спектр оценок, которые можно встретить в научных трактатах и популярных журналах, включает и полное отсутствие, и миллиарды наших разумных галактических соседей. Ну а большинство астрономов все же склоняются к некоему среднему параметру, возникающему из «канонического» вида уравнения Дрейка при подстановке самых современных данных, полученных космическим телескопом Хаббла. Такие взвешенные оценки показывают, что жизнь – теоретически – может существовать на сотнях тысяч небесных тел. Как тут не вспомнить о ежедневно порхающих вокруг нас газетных утках, настойчиво крякающих о самых разных «фактах» установления древних связей с инопланетянами – так называемом «палеоконтакте». Известный исследователь «возможного и невозможного» в окружающем нас мире А. М. Хазен еще в восьмидесятых годах прошлого века писал: