— Как — не знаю, знаю, что ножом убили.
— Никого это не насторожило? Режут Болта, на другой день — Костю Игрока. А? Может, кто-то хотя бы шепотом высказывал свои мысли на эту тему? Разговоры же были!
— Болта мог зарезать кто угодно. Он после смерти Халявы тусовался сам по себе, дурил, пил с бомжами, бомжих трахал, банки с огурцами солеными из кладовок воровал, по мелочи тряс молодых лохов в парке — быковал. Опустился ниже плинтуса! Это его закономерный финал! Естественный.
— Ясно. Но слишком уж складно получается: унижают Крючкову, проходит определенное время, и начинается — все виновные в ее теперешнем рабстве мрут как мухи — Халява, Болт, Игрок, Гусь.
— Пепс и Член живы.
— Они могут идти не в счет.
— Или еще не вечер, — заметил Сашка.
— Согласен! Может статься, их очередь на подходе.
— Халяву не убили, — уточнил Демон.
— Ты уверен? — Сергей ухмыльнулся. — Сейчас множество химических соединений, которые вызывают смерть с признаками сердечной недостаточности и полностью рассасываются в крови, не оставляя следа в организме жертвы. Халяву могли отравить. Этот вариант не следует отбрасывать!
— Почему других не отравили?
— Пока не знаю. Но очень много совпадений — это настораживает.
Дело Болта было еще свежим и крутилось в оперативном отделе Заводского РОВД. Бравые опера Каськовский и Маев, завидев Сергея и Филиппова, оскалили хитрые рожи в улыбках:
— Какие люди!
— Приветствую служителей закона, — ухмыляясь, пожал шершавые ладони оперативников Сергей, без приглашения усаживаясь на единственный в кабинете мягкий стул — на него усаживали подозреваемых (бравые опера протирали задницы на жестких стульях). Сашка Филиппов остался стоять у двери.
— Че приперся, Серега? — не меняя веселости, перешел к делу Маев. — Али решил нас угостить? Ты ужасный человек! Ты всех подкупаешь, а мы потом испытываем моральные терзания — стоило идти на незаконное сотрудничество с частником? А? Не продешевили ли?
Все в кабинете рассмеялись.
— За пивом и водкой дело не станет, — сказал Сергей. — Могу и денег дать.
— Обижаешь! Ты знаешь — мы честные менты, денег не берем, только натурой!
Сергей шутливо приподнял зад с мягкого сиденья и прикрыл его ладошкой.
— Друзья, я уже староват для этого! Может, другой натурой возьмете: морковкой с огорода, картошкой или алкоголем…
— О-о! Последнее предложение как-то согревает!
— Опять договорились! Меня очень интересует один мокряк.
— Ах ты, деляга, за счет наших дедуктивных способностей хочешь озолотиться? Небось подцепил клиента, а к нам прибежал за информацией, — заключил Каськовский. — Хитроумие, Баринов, никого до добра не доводило.
Сергей поднял вверх ладонь, требуя внимания.
— Алик, ты не прав. Я кручу одно дело, но оно не имеет к этому мокряку никакого отношения.
— Почему тогда ты здесь?
— Из любопытства. Мои клиенты, видя полное сходство этого мокряка и моего, абсолютно не испытывают волнения. А я испытываю. Как охотничий пес.
— Легавый! — подал голос от двери Сашка Филиппов.
— Что за мокряк ты ведешь? — насторожились опера.
— Он не в вашем районе. Не хочу загружать ваши и без того усталые мозги.
— Ты гад! — шутливо возмутился Маев. — У нас усталые мозги! Алик, гони его в шею!
— Правильно говоришь, сейчас мы вышвырнем этих частников из госучреждения! Какой мокряк тебя интересует, Сережа?
Сергей скривил рожу, собираясь продолжать беседу в шутливом тоне, но его пресек громовой хохот Маева.
— Алик, Баринов похож на Джима Керри. Такой же кривлячий, только маленький. Тот высокий, а наш — поменьше. Эйс Вентура идет по следу украденного хомяка. Ха-ха. Эйс! Баринов, мы будем звать тебя Эйс!
Только вчера, в честь какого-то события, один из ведущих центральных каналов показал два старых фильма про зоологического помощника зверью в беде Эйса Вентуру, со всеми кривляниями и непристойными шутками неподражаемого Джима Керри.
Сергей поскучнел — если это не пресечь, скоро вся полиция будет обращаться к нему не иначе как «Вентура».
— Стоп веселье! Хочу узнать, кто убил гражданина по кличке Болт.
— A-а, ты про него. Дело плевое. Его убил один хлыщ — Васька Тополев, обалдуй, двадцати шести лет, неработающий, ранее не судимый.
— Он у вас?
— Нет, где-то околачивается, прячется по подвалам.
— Ищете?
— Нам это надо? Сам придет. Такие долго не выдерживают.
— Откуда узнали, что он?
— Мамаша его сказала. Все сошлось. Нож кухонный нашли с его отпечатками пальцев. Короче, Болт погиб по пьяни, бухал с этим Тополевым… Мамаша Тополева говорит, что-то они не поделили, а что — не уточняет. Хотя… пьяные найдут, что не поделить.
— Адресок мамашки дадите? Хочу переговорить с ней.
— Бери. Но мы тебе все рассказали. Обычная бытовуха, Эйс.
Из Заводского РОВД поехали на адрес проживания Тополева.
Демон, узнав, что Болт погиб в пьяной ссоре, еще сильнее укрепился в мысли, что версия мести бывшей супруги Игроку несостоятельна.
— Ты притягиваешь факты за уши друг к другу. Да, погибли или умерли люди, причастные к опусканию Крючковой, но это произошло не по воле одного человека, тут не связанная единая цепочка, а простые совпадения, — управляя машиной, говорил Демон. — Надо начинать прорабатывать новые версии. Крючкова — это тупик.
— Согласен с тобой, — отозвался Сергей.
— Согласен, что тупик?
— Согласен, что пора прорабатывать новые версии. Надо параллельно прорабатывать несколько вариантов.
«Десятка» замерла у облезлой пятиэтажной хрущевки. Сергей и Филиппов покинули машину, хлопнули дверцами. Филиппов взглянул на часы, с деловым видом поинтересовался:
— Ты прорабатываешь Болта для очистки совести, Эйс?
Сергей ужаснулся — дурак Сашка решил мотать ему нервы этим гадким прозвищем! Ну нет!
Он всунул Филиппову кулак под нос:
— Я не похож на Джима Керри. Я не Эйс Вентура и расследую не смерть енота, а убийство человека. Если будешь меня бесить дурацкими прозвищами, я тебя уволю без выходного пособия.
— Понял, — согласился Филиппов. — Ты босс, и ты прав!
Убийца Тополев жил в однокомнатной квартире на первом этаже. То есть квартира принадлежала его матери — алкашихе и грязнуле, а он, не вникая в причины вечного маминого праздника, философски пил с ней за компанию.
Пьяная мамаша пустила Сергея с Филипповым безбоязненно, хлопала ресницами и ничего не могла объяснить. Квартира была абсолютно пуста — старые обои, обшарпанный, давно не крашенный пол, разбросанные по полу истоптанные старые газеты, на подоконнике кружки, стаканы, пустые консервные банки, полные окурков, полбутылки самопальной водки.
— Ничего не знаю. Ничего, — бубнила мамаша, отступая вглубь комнаты. Она была так пьяна, что не могла смотреть — ее веки непроизвольно смыкались.
Сергей задумчиво посмотрел на Филиппова. Все, как говорится, было понятно без объяснений. Сашка деловито заглянул на кухню и в туалет, но ничего, кроме грязи, не высмотрел.
Когда вышли из подъезда, он заметил:
— Она еще не старая.
— Запитая. Васька ее единственный сын, значит, родила его лет в двадцать. Сейчас ей лет сорок — пятьдесят.
— Выглядит на семьдесят.
— Алкоголь разрушает организм человека ударными темпами, особенно женский. А, Филиппов?
— Что?
— Бросишь теперь пить после увиденного?
— А я при чем? Я не женщина. У меня организм мужской, надолго хватит.
— Как ты упорен в своих пороках!
— Увы, босс, что есть, то есть, — не сопротивлялся Филиппов.
Они уселись в машину. Демон лучезарно улыбнулся, поблескивая белыми зубами:
— Ну как? Успешно?
— Пока пусто. Слушай, Демон, опера говорят — этот Тополев, зарезавший Болта, прячется здесь, в районе. Надо бы его найти. Хочется узнать, чем его Болт рассердил. Вдруг причина была очень серьезная?
— Сделаем, — просто согласился Демон.
— Тогда начнем отрабатывать вторую версию — деловую. Хотелось бы узнать подноготную вашей организации — кто крутится рядом с супербоссом, кому мог мешать Костя Игрок.
— Ты не боишься, что слишком много узнаешь? — Улыбка Демона приобрела зловещий оттенок.
— Я вовремя остановлюсь. Я опытный в этих делах.
— Едем.
Демон привез сыскарей к одной из рабочих общаг.
При социализме здесь кантовались заводские бесквартирные. В девяностых общежития криминально приватизировали люди из заводоуправления, сделав многоэтажки частной собственностью. В последние годы сюда в основном селились гастарбайтеры и прочие лихие люди. Хозяева, особо не утруждая себя заботами об аварийной собственности, не забывали собирать арендную плату.
Было немного жутковато входить в это убогое, дышащее бедностью и криминалом здание. Половина окон не имела стекол, и рамы были забиты фанерой. Все балконы увешаны грудами стираного белья. Молодые сыны Средней Азии, сидящие на корточках на крыльце, ели хищными взглядами — чужих здесь не любили.
Внутри было мрачно и шумели дети. Под потолком клубилась завеса табачного дыма. Где-то далеко играла цветастая таджикская мелодия. Демон молча вел сыщиков по длинному коридору к лестнице.
Они поднялись на третий этаж. Здесь дети уже не шумели, но кричал кто-то пьяный. В умывальной комнате смуглые девки, с наглыми веселыми взглядами, голые по пояс, с торчащими упругими грудями, стирали вручную белье. Демон завернул в туалет. Сыщики следом. Встали в ряд перед писсуарами. Загаженные унитазы вызывали отвращение. У двери туалета, перед старым зеркалом, два высоких худых парня, строители-азиаты, на пару имели молодую соотечественницу. Она явно не хотела «любить», и ей периодически отвешивали оплеухи, ругая русскими и нерусскими словами.
Демона увиденное не тронуло. Он, сделав маленькое дело, застегнул ширинку, кивнул сыщикам «на выход». В коридоре Сашка ошарашенно выдавил:
— Однако!
Они зашли в просторную жилую комнату, чистую и хорошо обставленную. Демон кивнул на обеденный стол с чайными принадлежностями: