Нынешнее противостояние в Европе белых европейцев и чужих носит принципиально иной характер, чем противостояние римлян и варваров и отягощено рядом обстоятельств, совокупность которых по сути почти не оставляет белым европейцам никаких шансов; в известном смысле о них можно сказать то же, что Цицерон сказал об убитом Катилине и его сподвижниках: vixerunt («прожили», «отжили»). Образно по этому поводу выразился С. Хелемендик: «Наши упитанные европейские братья… уже закончили свое существование в истории, их уже нет. Пока они сидят в своих банках и считают хрустящие бумажки, их улицами овладели заторможенные от многовекового пещерного инцеста албанцы… Наши упитанные европейские друзья… не понимают пока, что случилось. И уж совсем не понимают, что никаких демократических или хотя бы мирных решений случившееся не имеет… Вот и все, вот и обещанный закат Европы». В Лунку Истории, добавлю я.
Одно из главных нынешних обстоятельств заключается в том, что хотя римляне и варвары были представителями различных этносов, и те, и другие относились к одной и той же расе, а в религиозном плане были язычниками — даже в IV–V вв. христианизация Рима была далеко не полной. Нынешние европейцы отличаются от уже превратившихся во «внутренний пролетариат» (причем не в капиталистическом, а в римском смысле термина — те, кто нередко вообще не работает, а паразитирует на государстве, требуя хлеба и зрелищ и при этом активно плодится) мигрантов не только этнически, но также расово, классово и социокультурно (религия). Иными словами, относительно благоустроенному толерантному (т. е. лишенному воли к сопротивлению) белому европейцу, нередко среднего или пожилого возраста, противостоят молодые, агрессивные арабы и африканцы, подавляющее число которых составляют мусульмане. Большая часть их вовсе не собирается интегрироваться в умирающую постзападную систему, а стремятся прогнуть ее под себя, либо паразитируя на ней, либо превращая в объект криминальных действий.
Уже 6–8 % чужого населения, причем молодого, бедного, агрессивного, уверенного в ценностях своей религии, а следовательно, в своей культурно-исторической правоте, которому «противостоят» пожилые, сытые, утратившие веру, толерантные (повторю: лишенные воли к самостоянию и сопротивлению чужому и чуждому) европейцы — это серьезная проблема, меняющая ткань, внутренность европейского социума. По-видимому, достаточно 15–20 %, чтобы баланс изменился кардинально и безвозвратно. А этот процент — можно не сомневаться — будет достигнут. Как заявил один палестинский деятель, у арабов есть оружие покруче атомной бомбы — матка арабской женщины.
Демографический котел Юга разогревается стремительно: это в древние времена околоримские варвары раскачивались четыре с лишним столетия, нынешним хватит меньше сотни, а скорее всего несколько десятилетий. Мы, повторю, наблюдаем за кипящей пеной котла, но решающую роль сыграет то, что скрывается под ней. Кто не слеп, тот видит: к середине XXI в. больше половины мирового населения (если верны эти оценки, то 4,5 млрд из 8) будет жить в Китае, Индии и Африке. Не только прокормить, но экологически сдержать такую массу эти регионы не смогут, и людская лавина устремится туда, где чисто и светло и где живут слабые мужчины, неспособные защитить даже самих себя, не говоря уже о слабых мира сего. Добро пожаловать в новую эпоху переселения народов! Еще чуть-чуть, и ситуацию в Европе можно будет описывать следующими строками Блока:
… свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..
Тех самых упитанных европейских братьев, о которых писал С. Хелемендик. Тем, кто склонен воспринимать все это как избыточный алармизм, отвечу: лучше пять минут поволноваться, чем всю жизнь быть покойником, изгнанником или рабом у чужих.
В самом начале V в. н. э. знатный римлянин Си-доний Аполлинарий писал своему другу о том, как хорошо и покойно сидеть ему на его вилле, у бассейна, наблюдая, как замерла над водой стрекоза. «Мы живем в прекрасное время», — заключил он. Через несколько лет (в 410 г.) Аларих разграбил Рим, а ворота ему открыли «внутренние пролетарии». Лучшее средство против «синдрома Сидония Аполлинария» — принцип «Кто предупрежден, тот вооружен», а лучшее средство быть предупрежденным — информация, превращенная в знание и понимание. В связи с этим имеет смысл пристальнее взглянуть на ту зону, откуда может прийти беда, и узнать, что за грозы собираются за Черными Горами, что за дым поднимается из-за синей речки — чтобы не говорить потом: «Пришла беда, откуда не ждали».
Именно поэтому так важен разговор о реальной картине современного мира, особенно о его теневой стороне, потому что тень перестала знать свое место. Еще немного и впору будет цитировать Толкина: «Завеса Мрака встает над миром». Теневая сторона современного мира — это умирающий, а потому все более криминализирующийся «капитализм-финансиализм»; это закрытые структуры — от верхних (клубы, ложи, комиссии и т. п., спецслужбы) до нижних (криминальные сообщества — мафия, каморра, ндрангета, триады, якудза и т. д.); структуры эти на самом деле весьма похожи, говорил же Трисмегист: то, что вверху, то и внизу. И связи между ними весьма и весьма тесные, объединяющие их в Теневой Мир, охватывающий все большую часть планеты. Глобальная экономика — криминальная экономика; в условиях нехватки ликвидности чуть ли не половина мировых банков существует, кредитуя наркотрафик. Наконец, есть огромный мир слаборазвитых стран — мир социального ада, горя, смерти, социального пекла (в прямом и переносном смысле — пекельный мир), мир глобальных трущоб, из которого по ряду причин удалось вырваться некоторым регионам нескольких стран, прежде всего Китая и Индии. Впрочем, чем больше их экономические достижения, тем острее социальные проблемы, которые, скорее всего, невозможно будет решить не только экономически, но, пожалуй, даже социально-терапевтически — только хирургически. С этого мира на обочине пикника развитых стран, которые инерционно, хотя и все меньше наслаждаются жизнью (как тут не вспомнить суру Корана: «теперь пусть наслаждаются, потом они узнают»), мы и начнем разговор — с Африки, Индии и Китая. Точнее: с Китая, Индии и Африки.
Гудбай, Америка?
Из Второй мировой войны США вышли сверхдержавой, гегемоном мировой капиталистической системы. Только война смогла решить для Америки ряд важнейших проблем — и тех, с которыми не справился разрекламированный Новый курс Ф. Рузвельта и его «ньюдилеров», и тех, которые этот курс создал. В частности, именно война решила проблему безработицы в США: 17 % безработных в конце 1930-х годов и 4,2 % в 1942 г.; ВНП за это время вырос с 124 млрд. долл, до 158 млрд. К концу 1930-х годов американский правящий класс стоял перед выбором: либо серьезные социальные реформы в пользу средних и части нижних слоев общества, либо мировая война. Класс выбрал войну, ее результатом стали сверхдержавный статус США и их гегемония в капсистеме.
1950–1960-е годы были расцветом, «золотым веком» Америки. Как заметил Л. Галамбос, автор книги «Америка среднего возраста» (Galambos L. America at Middle Age), именно в эти десятилетия страна достигла цветущей зрелости — со всеми ее достижениями, но и со всеми проблемами, которые начинают давать о себе знать именно в этом возрасте. Проблемы нарастали постепенно, сначала почти незаметно — из-за внешнего блеска эпохи, из-за послевоенной эйфории, из-за стабильного экономического роста (в среднем 3,6 % в год в 1950-1960-е годы), роста благосостояния (ВНП на душу населения вырос с 2342 долл, в 1950 г. до 3555 долл, в 1970 г.).
Война окончательно сформировала американскую систему, которую Л. Галамбос в противовес демократии называет триократией: бизнес (т. е. частный корпоративный капитал), администрация (штатовская и федеральная) и профсоюзы. Будучи далекой от демократии, эта система обеспечила небывалую стабильность обществу, еще не забывшему Великую депрессию. Важнейшую стабилизирующую роль играли профсоюзы. Да, они были коррумпированными, связаны с капиталом, властью и криминалом (мобстерами), но на тот момент они отражали силу американского рабочего класса. Последний рос в ходе индустриализации и окончательно сформировался в 1930-1940-е, чтобы в 1950-1960-е годы пожать плоды этого становления. Однако судьба ничего не дает навечно. Именно с конца 1960-х позиции рабочего класса — а вместе с ним профсоюзов — начали постепенно слабеть; 1970-е стали кризисом триократии, ее демонтаж стал вопросом времени. Неслучайно наступление администрации Рейгана на профсоюзы совпало и с окончательным демонтажом триократии, и с ухудшением положения работяг.
Катализатором всех этих процессов была в значительной степени война во Вьетнаме. Уже в 1968 г. главным образом из-за нее дефицит бюджета достиг 25 млрд. долл. (ср. с дефицитом всего в 3,1 млрд. долл, в 1950 г. и профицитом в 3 млрд, долл, в 1960 г.). В 1970-е годы дефицит вырос еще больше: в 1970–1974 гг. он составил 58,7 млрд. долл. — чуть больше, чем за все 1960-е годы (57 млрд. долл.). Неслучайно один обозреватель заметил, что вьетнамская война в известном смысле стала самым тяжелым внешнеполитическим эпизодом в истории США XX в., более тяжелым, чем Первая и Вторая мировые войны вместе взятые.
Ко всему этому добавлялись политические проблемы: Уотергейт, завершившийся импичментом Никсона и ставший финальной точкой в ползучем перевороте, стартовавшим убийством президента Кеннеди (результатом переворота стало превращение США из преимущественно государства в преимущественно кластер ТНК), разгул коррупции и многое другое. Недаром американские историки считают 1970-е годы худшим десятилетием в истории США; на втором месте 1870-е, на третьем — 1920-е.
В известном смысле Никсон оказался последним президентом США как преимущественно государства. Президенту не помогла его ставшая почти легендарной изворотливость. Недаром его звали Tricky Dick. Tricky означает «хитрый», «ловкий»; с Диком (Dick) еще интересней. Это уменьшительное от имени Ричард на американском сленге означает одновременно «полицейский», «коп», но еще чаще — «мужской половой орган». Так что Tricky Dick — это (в цензурном переводе) «хитрый/ловкий хрен».