– А что такое – планета? Я читала журналы Географического общества, но мне в них многое непонятно, очень многое. А мачеха не может объяснить, злится только. – На меня глянули зеленые глаза русалочки, а после Анфиса робко улыбнулась. Ну вот, истерика прошла.
А потому я взял лицо девочки в свои ладони, заглянул ей в глаза – и мы мысленно улетели. Сначала просто вверх, потом я показал девочке вид земли с высоты птичьего полета, потом мы рванули еще выше. Пронеслись над отрогами Тянь-Шаня, Памира, Гималаев, вырвались в космос. Рванули еще выше, оставляя Землю под нами, планета становилась меньше, видно было, что она круглая, голубая и прекрасная. А потом я развернулся – и мы увидели Луну, которая тоже была прекрасна в своем молчаливом величии. А потом мы рухнули вниз.
– Уф. Ну как тебе? – Я мотнул головой. Сложно навевать такие иллюзии для меня, пока еще сложно. Тем более, с такой деталировкой.
Анфиса сидела и хлопала глазищами, осваивая и осмысливая увиденное. Надо сказать, что мне попадаются очень умные девочки, способные сразу, без всяких условностей, принять новое и невиданное. Везет мне на них, жаль только этим девочкам в жизни не повезло. Но я постараюсь сделать для них все, чтобы им со мной было интересно и хоть немного счастливо.
– Земля, Луна – это планеты. Планеты нашей Солнечной Системы. – Я расчистил кусок ствола и когтем начал вырезать на нем схему нашей системы. – Это Солнце – наша звезда. Это Меркурий, это Венера, это мы, Земля и вокруг нее Луна, это Марс, это пояс астероидов, небольших обломков, предположительно планеты Фаэтон, когда-то погибшей между Марсом и Юпитером, это сам Юпитер, крупнейшая планета нашей системы, это Сатурн, это Нептун и Плутон. У Юпитера, как видишь, тоже есть планеты-спутники, причем размером с нашу планету. Насколько я знаю, жизнь есть только на нашей планете, но мои знания ограничены. Эй, ты меня слышишь? – Я пощелкал пальцами перед глазами девочки.
– А? Да, учитель, слышу. Просто все это так неожиданно. Вы мне еще расскажете? Ну, про планеты? – Все, похоже, мне попалась еще одна почемучка. И это здорово.
– Обязательно. Тебе и твоим сестрам. Пошли, Анфиса, вам пора познакомиться. – Я встал, протянул руку девочке. И та уверенно ухватила мою ладонь.
Марина и Хилола приняли рыженькую именно как младшую сестренку, которую давно потеряли и не чаяли обрести. Сразу в свои покои утащили, не забыв прихватить шкатулки с побрякушками. Впрочем, у девочек в комнате этих золотушек, серябрушек и прочих брильянтов на пару княжеских, а то и королевских-императорских сокровищниц наберется. И пусть им, серьезные артефакты только большие жемчужины, вроде той, что я Аяне делал, и браслеты. Все прочее я, по раздумью, делать не стал. Серьги, диадемы, прочая лабуда – ее потерять при наших скоростях как два пальца об асфальт. А тут амулет слежения и отвода глаз, и пара молний. У меня девочки как Дарт Сидиус, могут молнией приложить, коли припечет. Надо будет подобные игрушки и Анфисе сделать. Все остальное – просто драгоценности разной себестоимости, то есть вещи для нас малополезные. О, вспомнил!!! Надо будет алюминия несколько тонн сделать и продать через знакомых евреев. Тот папский посланник еще тем жучилой оказался, золото очень любит. Папская писулька, кстати, лежит у меня в кабинете, всего пять строк в ней. Короткая такая, но емкая: «Все мы дети Божьи. Господь знает что делает, потому не стоит сомневаться в мудрости Его. Римская Католическая Церковь не желает зла созданию Его и готова сотрудничать при освидетельствовании на отсутствие Зла уполномоченными иезуитов. Папа Римский» и печать. Вот так. Дожил, с католиками установил связь, с православными установил, с мусульманами тоже, в первую очередь. Выходит, мое пребывание здесь, на этой земле, фактически не вызывает возражения у основных конфессий? Скорее всего, да. Впрочем, с иезуитами я еще не встречался, что решат в Синоде, не знаю. Одни мусульмане относятся ко мне, как к явлению неизбежному, и потому равнодушно, как к туче или ветру. Кисмет, одним словом.
На острове я пробыл недолго, поработал с домом, который все больше и больше радовал мой глаз и все больше нравился девочкам, и свалил на блядки. К своей очаровательной вдовой принцессе. Даже хороший подарок ей приготовил – длиннющую нить жемчуга, почти пять метров, крупные жемчужные серьги и диадему белого золота, всю усыпанную жемчугом. С ее кожей и ее волосами смотреться будет с ног сшибательно.
Покувыркался с дамочкой всю ноченьку и отбыл под утро в Ташкент. Там, где мне сшили купол монгольфьера и все прочее для сбора воздушного шара. Сначала я хотел горелку запитать светильным газом, ибо он здесь есть. Баллоны с горючим газом, к своему удивлению, я нашел в Коканде, у знакомого златокузнеца. Тому их заправлял немецкий купец, основавший здесь лабораторию и мастерскую по выгонке газа и нагнетанию его в баллоны. А что, выгодное дело: богатые здесь также любят комфорт, как и везде. И газовые фонари вполне себе в это вписываются. Запитывают их от баллонов со сжатым газом, но весят те весьма прилично, правда, потому как паяные из латуни и здоровенные. Я как прикинул массу баллонов, так сразу от них отказался и с помощью этого немца сделал керогаз. Кстати, немец должен получить привилей на нас двоих. Здесь такой агрегат покамест неизвестен был. Корзину мне из ивовых прутьев и тростника сваяли плотники из моей бригады, что музей строят. По моим расчетам, меня и еще одного пассажира поднять должно. Как раз корнета Ренского прокачу, раз обещал.
Вообще, шар вышел на загляденье – яркий, красивый. Первый раз взлетал – полгорода сбежалось посмотреть. Хотя их подобным, в принципе, удивить не должно было бы. Китайские фонарики для здешних мест открытием не являются, купить готовые не проблема. А уж воздушные змеи пацанва запускает умело с удовольствием. Ну, если нитки раздобыть сумеют и бумагу. И то, и другое на дороге не валяется, стоит прилично.
Прибыл я как раз вовремя, поставил конягу под навес, нечего ему на солнышке жариться. Вообще, я бы предпочел жару поменьше, но это здесь надолго, это еще лето в силу не вступило. Скоро вообще за сорок по Цельсию убежит. Впрочем, на меня и корнета подъемной силы хватит, и ладно. А вот и он.
– Здравствуйте, Захар-бай. – Ренский подошел ко мне, а сам все оглядывается на уже нагнетаемый горячим воздухом шар с видом мальчишки, который не может поверить в подарок. – Я уж испереживался, вас нет и нет.
– Прошу прощения, но у меня уважительная причина. Господин корнет, не только гусары любят женщин. – Я усмехнулся и подкрутил воображаемый ус. – Мы тоже кое-что можем и на кое-что годимся. Но раз успел, то прошу в корзину.
По дороге ко мне подбежал старший плотник, он же старший по здешней аэронавтике, коротко доложился по объекту. Впрочем, я и сам вижу, что все в порядке. Баллон шара уже наполнился горячим воздухом от раскаленных углей, пора ставить на место корзину и взлетать. Жаровни убрали из-под горловины купола, быстро навесили корзину, я разжег горелку керогаза и приглашающее махнул рукой корнету. Тот перекрестился и шустро залез в тростниковую плетенку. Опасливо покосился на никелированное тело керогаза, на гудящее пламя горелки, восхищенно на огромный купол над головой.
– Полетели? – А вот это вопрос из самого глубины души. Той, где прячется детство. Любой мужчина, в принципе, ребенок, так до самой старости в душе мальчишкой и остается. Просто писька больше и игрушки дороже.
– Да. Отдать концы! – Я взялся за поручень и с усмешкой смотрел на вцепившегося в борт корзины молодого парня. Тот, своим глазам не веря, смотрел на убегающую вниз землю, на шустро разматывающийся внизу барабан с привязным тросом.
– Держите. – Я протянул Ренскому уже знакомый ему бинокль. – Когда вам в следующий раз придется взглянуть на все с высоты в полтораста саженей?
– А можно выше? Ведь летают же? – Вцепившись одной рукой в поручень, не отрываясь от бинокля, спросил корнет.
– Можно, но сложнее. Много сложнее. Купол надо шить из специально обработанной ткани, наполнять его не горячим воздухом, а хотя бы светильным газом, тогда можно и взлететь повыше и лететь достаточно далеко. Это очень дорого и непросто. Но возможно. – Я улыбнулся, глядя на побледневшего парня. Корнет не из робких, в гвардейских гусарах таких просто нет, но здесь непривычно, потому и страшно. Еще бы, неслабо так дунуло ветерком, канат натянулся, нас мотнуло. Сейчас болтаемся как коза на привязи, туда-сюда. Но ничего, корнет держится молодцом. Даже бинокль не выронил.
О, а вон питерский писака, корреспондент какой-то столичной газеты. Не самой большой, скорее даже скандальной, но что-то строчит, старается. Народу прибавляется, смотрят. Ну а что, бесплатное развлечение. Я установил на треногу свой фотоаппарат и сделал пару снимков. Попробую, может получатся, момент я выбирал когда не дергало. Потом подумал и снял Ренского, на фоне горелки и строп. Далеко за ним поднимались горы. Нормальный снимок должен выйти, порадую человека. Впрочем, пора спускаться.
Что-то звонко щелкнуло, от корзины полетели щепки. А внизу, в одном из дворов, вспухло дымное облачко, а следом еще одно. На этот раз пуля (в нас стреляют, чтоб их!) пробила купол шара чуть выше горелки. Хлопнули долетевшие до нас звуки выстрелов, а оба стрелка схватили другие ружья. Точнее, штуцеры; так стрелять на такую дальность можно только из нарезного оружия.
– Держитесь! – Рявкнул я корнету и, перевесившись через борт корзины, одним движением ножа перерезал привязной канат. Шар весело скакнул, как освобожденный с цепи пес, и радостно полетел на запад. Этим я сбил прицеливание любителям пострелять по воздушным целям, пули прошли правее нас. А я тем временем потянул за открывающий клапан шелковый тросик.
– Держитесь, корнет, мы падаем! Но падаем целенаправленно, так что без паники! – Шар резко пошел вниз, а я обрезал крепежи керогаза и выкинул его вниз. Как раз пролетали над каким-то полуразрушенным дворцом, тут таких груд саманного кирпича хватает. Не то, чтобы мне был опасен керосин или что-то еще, но вот не хотелось бы тушить корнета, так что… внизу вспух яркий огненный комок, хорошо полыхнуло на раскаленной горелке.