жем гордиться тем, что и наши родные внесли свой вклад в Великую Победу: отец и дед, Плеханов Михаил Яковлевич, был начальником РО НКВД в Омской области, тесть, Важенин Георгий Александрович, – офицером «Смерш», теща, Важенина Мария Павловна, – выпускница Пермского мединститута, ушла на фронт и закончила войну в Инстербурге (Черняховск Калининградской области), дядя, Плеханов Федор Яковлевич, прошел всю войну, участвовал в обороне Ленинграда, встретил победный май в Вене, его жена, Анна Ивановна, – медицинская сестра в действующей армии, вернулся с войны дядя, Степанов Иван Тимофеевич, на полях сражений пали смертью храбрых Николай и Федор Матвеевы. Этот список можно продолжить. Трудности военной поры на своих плечах вынесли многодетные матери: Важенина Екатерина Павловна и Плеханова Анна Тимофеевна.
Старший из нас принадлежит к детям военного времени, которые не стояли в стороне: будучи школьником, выступал в военном госпитале с чтением стихов, помогал раненым писать письма и вместе со всем народом испытал трудности военного времени.
Все дальше и дальше от нас, мальчишек и девчонок военных лет, уходит война, уже десятилетия минули после ее окончания, но с прожитыми годами она как бы снова начинает приближаться, и все чаще и пронзительнее начинаешь понимать, что именно эта война и была главным событием в жизни старшего поколения. То, что поначалу нам казалось обыденным и несущественным, со временем стало значительной величиной, заслоняющей многое из того, что когда-то волновало и даже потрясало нас. Поэтому-то очевидцу начала 1940-х гг. выступать в роли историка сложнее, чем тем, кто непричастен лично к минувшим событиям.
Память человеческая не вечна, потому что люди смертны. И остается от них то, что запечатлено на бумаге и в воспоминаниях очевидцев. Память судит, будоражит Совесть. Это один из великих законов бессмертия. И каждый из нас будет лучше понимать историю Родины, если она станет восприниматься через судьбу дедушек и бабушек, отцов и матерей, независимо от того, кем они были. И совершенно прав писатель П.И. Ткаченко в своем утверждении: «Только упрощенное, ущербное сознание, лишенное живого восприятия жизни, может с такой легкостью отказываться от одних и принимать другие мировоззренческие ориентиры. Разве не урок для нас, что за неполный век, по сути, на протяжении одной человеческой жизни, нас пытаются втянуть в решительный бой за… уже противоположные «идеалы». Но жизнь народная не может поворачиваться, как флюгер, в одночасье, принесенные жертвы и пролитая кровь не пустят»[12]. И это свидетельство не догматического мышления, а реальных раздумий о своей судьбе, судьбе дела, которому посвятили всю жизнь.
Старший из нас имеет полное право отнести и в свой адрес слова поэта-суворовца Леонида Филатова из его обращения 20 декабря 2010 г. к выпускникам Ташкентского и Ленинградского СВУ НКВД-КГБ СССР, надевших погоны в 10–12 лет:
Славлю тех, кто носил погоны
С детских и юных лет.
Для кого уже стало законом
За все держать личный ответ.
Кто с поры той послевоенной
В суете нашей жизни обыденной
Не предал мечты дерзновенной
И не вычеркнул все до обидного.
Кто с десяти лет неустанно
Не давал в сердцах дружбе угаснуть,
Кто ряды смыкал постоянно,
Брешь закрыв расчету согласно.
Славлю тех, кто живет и поныне
По законам людским, а не стаи
За правдивость, что горше полыни,
И за то, что жить не устали.
Одной из причин обращения авторов к событиям тех лет является то, что споры о причинах, ходе и итогах войны не утихают до сих пор.
Авторам нет необходимости подробно останавливаться на самом ходе боевых операций, поскольку они достаточно подробно описаны во многих исторических трудах. Их внимание обращено на малоизвестные станицы истории одной из советских спецслужб, на трудную повседневную и специфическую работу в частях и подразделениях армии и флота, преимущественно на фронте и в прифронтовой полосе.
Что же написано о деятельности предтечи Смерша – военной контрразведки НКО и НКВД? Насколько эта тема разработана? В чем необходимость ее дальнейшего исследования? Дадим краткую справку.
Начнем с того, что в отечественной историографии эта проблема до последнего времени оставалась малоизученной. На то были свои причины: во-первых, господство определенных идеологических установок в историографии советского периода, где о борьбе чекистов не принято было говорить; во-вторых, закрытость источников по изучаемой проблеме; в-третьих, специфика работы органов безопасности, руководство и сотрудники которых не заинтересованы в раскрытии форм и методов деятельности.
С начала Великой Отечественной войны вышли книги и статьи «по горячим следам». У истоков изучения истории советских органов безопасности стояли непосредственные участники сражений на фронтах Великой войны. В январе 1942 г. была создана Комиссия по истории Великой Отечественной войны Академии наук СССР для научного изучения документов и материалов о войне и проведения исторических исследований во главе с профессором Г.Ф. Александровым. Следует иметь в виду, что сбор и обобщение документов о работе органов НКВД и НКГБ велись с начала войны также сотрудниками аппаратов этих ведомств, особых отделов НКО и НКВМФ СССР, Высшей школой НКВД. Но, как правило, эти материалы носили закрытый характер и не были доступны широкой общественности.
Дальнейшее изучение деятельности ОО НКВД получило в послевоенный период до середины 1950-х гг. Масштаб публикаций весьма незначителен из-за узости источниковой базы и «одномерного идеологического мышления». К тому же, действовала практика, сложившаяся с середины 1920-х гг. – почти ничего не писать о работе органов и службе войск ведомства безопасности. Она утвердилась еще при первом председателе ВЧК-ОГПУ Ф.Э. Дзержинском, который считал, что историю органов безопасности можно будет писать лишь после того, как исчезнет нужда в них»[13].
Ограничение доступа к материалам центральных и ведомственных архивов, фактическое отсутствие научных публикаций способствовали утверждению официоза и рождению различных мифов. В ход шло все что угодно, по принципу «чему-нибудь да поверят», лишь бы не верили в то, что войну выиграл русский народ. И мифы множились в диапазоне от «войну начали выигрывать только после того, как Москву облетела на самолете чудотворная икона» до «кровавой гэбни», которая только и заставила «русских рабов» воевать[14]. В годы войны эти мифы можно было как-то оправдать, но сегодня от мифов следует отказаться во имя исторической правды, как бы они ни были привлекательными. Но 1950-е годы – время и начала осмысления такого грандиозного явления, как Великая Отечественная война, когда была задана его идейно-политическая направленность, что оказало значительное влияние на последующее изучение проблемы. Существовала как бы «официальная» история, состоявшая из постановлений партии и правительства и комментариев к ним в пределах решений последнего партийного съезда. Право на жизнь имели «нормативные» знания в отрыве от реальной действительности. Идеологическое клише заменяло аргументацию, и отечественная история проигрывала от этого, потому что не было возможности сравнить различные точки зрения на пути к познанию истины.
Углубленное изучения истории Великой Отечественной войны началось с середины 1950-х гг. Частичный допуск к закрытым архивным фондам дал мощный импульс ученым, и историческая наука с известными издержками продолжила развиваться. При этом шло постоянное расширение тематики исследований: были изданы мемуары и очерки, написанные ветеранами разведки и контрразведки, начальниками управлений НКВД и НКГБ, сотрудниками этих ведомств, в том числе и особых отделов. Было положено начало изданию книг о деятельности чекистов. Вышли первые научные исследования по истории советской контрразведки в годы Великой Отечественной войны, в которых наряду с другими рассматривались и проблемы начального периода войны. Были изданы работы немецких исследователей. Их появление во многом помогло понять действия немецких спецслужб на различных участках фронтов.
С середины 1980-х гг. создаются новые условия для творческой деятельности историков: настает время дискуссий, разного рода конференций, «круглых столов» во имя более объективного освещения деятельности чекистов. Этому способствовали открытый допуск ко многим фондам архивов, рассекречивание и публикация неизвестных документов ЦК КПСС, НКВД, НКГБ и военной контрразведки, издание большого количества мемуаров и научно-популярных работ, посвященных изучению ранее закрытых тем. Параллельно начался процесс, который все более набирал силу прежде всего стараниями либеральных публицистов. Особенно обидно, когда в СМИ образ военного контрразведчика преподносился в искаженном виде, ничего общего не имевшем с героической профессией. Знакомясь с публикациями многих историков, часто встречаешься с негативной оценкой деятельности органов госбезопасности. На наш взгляд, это является автоматическим перенесением событий 1930-х гг. на 1940-е. Было бы глупо отрицать, что многие негативные стороны деятельности органов НКВД, «нажитки» сказывались и в работе военных контрразведчиков. Многие сотрудники НКВД 1940-х годов, не могли в корне изменить свое поведение, свои взгляды на борьбу с «врагами народа» в 1941–1942 гг.
В числе дискуссионных вопросов оказалась и история особых отделов. При этом, как правило, «новооткрыватели» старались принизить их роль. Безусловно, в критике деятельности военных чекистов НКВД, которая носила фундаментальный характер, существовало много направлений, но ряд из них вышел за рамки плюрализма.
Особенно опасными стали субъективные, непрофессиональные суждения, которые уводили в сторону от истины. В пылу политической полемики некоторые историки стали давать отрицательную оценку работы военной контрразведки чаще всего из-за незнания или при выполнении социального заказа. При решении служебных задач тысячи чекистов отдали свои жизни. Но вместо светлой памяти этих людей, их героического труда в ряде средств массовой информации, на экранах телевидения и кинотеатров зрителей потчуют развесистой клюквой вроде многосерийных телефильмов «Штрафбат», «Диверсант» и прочих нелепых фантазий нынешние «открыватели неизвестных страниц войны». Нам не мешало бы обратиться к опыту США и Европы, где писаке или режиссеру фильма, очерняющему даже в обобщенной форме военнослужащего периода войны, дорога в издательство или на студию закрывается. В этих странах само участие людей в боевых действиях считается священным, а прошлое становится неприкосновенно для грязных рук