– Откуда ты знаешь это? – раздраженно прорычал Курбский.
– Сулейман четыре раз подступался к Персии, выбирая моменты, когда Тахмасп был занят войной либо с внешними врагами на другом конце державы, либо боролся со строптивыми подданными, которых мутили бояре. И тот регулярно бил турок. Даже если тех было в три-четыре раза больше. То есть, собрать на поле боя толпу мужиков с дрекольем не работает в ситуации, когда против тебя выступает серьезный противник… настоящие воины.
– А у Мадьяр, по-твоему, кто?
– Сброд.
– Ты говори да не заговаривайся! – рявкнул Курбский, вставая.
– А разве их ополчение упражняется воинским делам? Или они, как и наши поместные, выживают, рыща по округе в поисках где-бы найти пропитание?
Тишина.
– Ответь.
– Почему я должен тебе отвечать?!
– Можешь не отвечать, – усмехнулся Андрей. – Так даже лучше. Помолчи и подумай над своим поведением. Шалун.
После чего демонстративно потерял к нему всякий интерес.
Секунда.
Другая.
Скрежет металла.
Курбский извлек саблю. А его лицо оказалось красным как помидор.
Тишина.
– Почему этот человек обнажает оружие на заседании Думы? – спросил Андрей.
Курбский от этих слов вздрогнул. И поспешно убрал саблю в ножны. А потом обернувшись в Царю, произнес:
– Прости Государь. Бес попутал.
– Видишь, Андрюша, как неприятно бывает, как твое оружие обращают против тебя самого? – с едким лукавством спросил Царь.
– Так это?..
– Да. Сядь и успокойся.
Тот потупился и молчал вернулся на свое место. До конца заседания так и не сказав ни слова.
Тульский же воевода встретился глазами с Государем и едва заметно кивнул. Если бы тот не разрядил обстановку, намекнув, что Андрей дразнил Курбского по его приказу, то этот острый разговор мог бы закончится достаточно печально.
Почему так поступил Царь?
Черт его знает. Скорее всего Курбский хоть и отличался удивительной храбростью в бою, но как человек был удивительно неприятным. Можно даже сказать – мерзким. Так или иначе, Курбский, пользуясь славой храброго и успешного воина не раз и не два задевал других. Просто так. Чтобы покрасоваться в духе типичного польско-литовского шляхтича.
Заседание Думы продлилось еще два часа или три. Андрей в изрядной степени потерял счет времени. Потому что его засыпали вопросами. Большим количеством вопросов. Но так как Курбский молчал, лишь хмуро исподлобья поглядывая, остальные воздерживались от колкостей и провокаций. Так что дискуссия была в целом конструктивной. И закончилась она положительным приговором Думы.
– А тебя Андрей, я попрошу остаться, – произнес Иоанн Васильевич, когда все стали расходиться.
Курбский встрепенулся было, думая, что Царь обращается к нему. Но, заметив, что тот смотрит на тульского воеводу, вновь поник и лишь зло зыркнул на парня.
– Зачем тебе эти уставы? Только честно.
– Затыкать рот недовольным. Против тебя, Государь, они не пойдут. Как и супротив приговора Думы. А то, как все устроить у меня и в голове есть и так. Продумал.
– Хочешь жандармов этих и терции взрастить в Туле?
– Не выйдет, – покачал головой Андрей. – У нас нет хороших коней и по-настоящему добрых доспехов для жандармов. И взять их неоткуда. Да и терции… Нет, к сожалению, Государь, мне придется там лепить смесь ежа с ужом. Жалкую тень. Но и она будет во много раз лучше того, что есть.
– Терции, насколько мне ведомо, пешцы.
– Пехоты. Пешцы – это вооруженные слуги, сражающиеся пешком, пехота же – пешие воины.
– Не так важно. Ты хочешь спешить полк?
– Нет. Стрельцы прекрасно себя зарекомендовали, будучи посаженными верхом. Доезжая до места боя и спешиваясь, они превращались в грозную силу. Особенно если их должным образом вооружить и обучить. Так поступал еще в незапамятные времена.
– Незапамятные?
– Примерно одну тысячу восемьсот – одна тысяча девятьсот лет тому назад. Это примерно шестьдесят-семьдесят поколений.
– Ого!
– Это очень старая придумка. Ей точно пользовался сам Александр Македонский, хотя, возможно и до него ее применяли.
– Добре, – после небольшой паузы произнес Царь. – Кстати, с конями я тебе помогу. Мои люди приложат все усилия, чтобы тебе их доставили из Фризии. Так что готовь загоны. Я рассчитываю на то, что твои слова не разойдутся с делом.
– Я оправдаю твои ожидания, Государь. – произнес Андрей, поклонившись по-японски.
– Не любишь ты спину гнуть… – усмехнулся Иоанн Васильевич.
– Подхалимство не признак верности, Государь.
– Ты думаешь?
– Сколько из тех, кто льстил твоему отцу, остались верны тебе и твоей матери? А ведь они божились. Крест целовали. Спину гнули.
У Иоанна Васильевича от этих слов дернулась щека и похолодел взгляд. Андрей же продолжил:
– А как дошло до дела, то и мать сгубили, и над тобой глумились, и родичей твоих притесняли.
– Не тебе их судить, – очень холодно произнес Царь.
– Не мне. Но доверять тем, кто однажды уже предал моего Государя, я не в силах. Совесть не позволит. Прикажешь – буду с ними плечом к плечу стоять. Одно дело делать. Хоть в десны целоваться. Но не доверять…
– Я понял тебя, – уже мягче произнес Царь. – Дело ты большое задумал. Тебе денег точно хватит?
– Не знаю Государь, – покачал головой Андрей. – Было бы недурно, если бы для нужд полка ты позволил мне покупать корма и возить их без мыта.
– Дозволяю. Бумагу о том тебе отпишут.
– Благодарю.
– А в остальном ты уверен? – спросил, подавшись вперед Царь.
– Только в сроках. Люди строптивые. Пока их обуздаешь – время пройдет. Позволь в полк набирать всех охочих и верстание проводить по необходимости, а не на смотре?
– Мог бы и не спрашивать, – усмехнулся Иоанн Васильевич…
Глава 4
1555 год, 15 октября, вотчина Андрея на реке Шат
Плотник Игнат зашел к Марфе и поклонился:
– Госпожа.
– Я рада, что ты не стал медлить и пришел сразу же. Присаживайся. – махнула она рукой на стул.
– Что-то случилось? – подавшись вперед, спросил он. – Я слышал, что вы искали Федьку с его подельниками, которые дурные слова болтали. Надеюсь…
– А что ты переживаешь? Или есть в чем сознаться?
– Нет, госпожа! Что ты! – замахал он руками. – Сам бы стервецам головы поотрывал. Их пригрели, накормили, крышу над головой дали, а они вот чего болтать вздумали! Но я их к себе хотел перетащить. Приметил – толковые в работе. Сама же знаешь – мне людей недостает. Многие видели, как я с ними много раз разговаривал. Вот и подумал, что они или кто иной мог меня оговорить.
– А они тебе гадостей не болтали?
– Нет, госпожа.
– Настороженность?
– Да. Ее они проявляли. Но я думал, что они ждут подвоха. Мало ли зачем я их зовут?
– Ясно, – кивнула Марфа. – Ты если еще такое заметишь – дай знать. Враги моего супруга подсылают своих людей, чтобы они портили жизнь и мне, и вам – его верным слугам. И своим скажи глядеть в оба. Ты ведь доволен своей жизнь и судьбой?
– О да, госпожа! Я и мечтать о таком не мог! Если бы твой супруг не пригрел меня, то я не пережил бы зимы. Кому нужен одноногий плотник в летах? – искренне и даже несколько горячечно произнес Игнат, руководящий плотницкой мастерской вотчины.
– Всем ли довольны твои люди?
– Всем, госпожа.
– Тогда сам смотри и их предупреди. Разбойники будут пытаться лишить нас этого дома, сытости и покоя.
– Уж будьте уверены – скажу.
– Хорошо. Но я позвала тебя не для этого.
– Я тебя внимательно слушаю, – охотно кивнул Игнат, довольный, что неприятная тема отложена в сторону. И подался вперед, пожирая глазами Марфу. В хорошем смысле пожирая. Хамства и уж тем более каких-то пошлостей сексуального контекста по отношению к молодой женщине никто себе не позволял. И он среди прочих. История о том, как эта хрупкая девица расправилась с татями гуляла среди обитателей вотчины. Обрастая легендами и совершенно немыслимыми деталями. Так что ее побаивались и лишнего себе не позволяли даже в игривой форме. Тем более, что прекрасно понимали КТО ее муж и что будет, если он всерьез расстроится…
Молодая графиня пригласила плотника первым. И, признаться, даже с ним не сильно понимала с чего начинать и как вообще строить разговор. Даже несмотря на то, что ничего экзотического Игнату поручать не требовалось. Слишком много мыслей, пляшущих в ее голове мешали сосредоточится…
Все дело в том, что пару дней назад к ней прибыл новый гонец. Доверенный человек мужа с отрядом сопровождения. И привез не только большое письмо, но и целый пакет различных бумаг, включая план работ, который необходимо было выполнить в вотчине.
Надо – значит надо.
Хотя, конечно, женщину задуманный размах мужа немало смущал. Ведь полным ходом все еще шло строительство крепости. И за год-другой его не завершить.
Понятно, что к осени 1555 года стены уже вымахали до пяти метров. Однако до плановых высот им было пока далеко. Да и крепость – это не только стены. Тот же портальный узел с двумя подъемными решетками, парой ворот, подъемным мостом и барбаканом чего стоит? А внутренние постройки? А дальнейшее укрепление рва и сооружения водоотводных путей? А перестройка цитадели? Дел – вагон, года на три-четыре интенсивных работ. И это – не говоря о работах в самой вотчине. Например, в перспективном плане имелось передовое укрепление на реке, защищающее мост через реку. И мост, кстати, Андрей хотел перестроить в камне. И причал. И дорогу от причала до крепости и моста…
Теперь же он присылал еще план работ. Новых.
Как их делать? Когда? Какими силами?
Марфа просто схватилась за голову и, наверное, полчаса просидела в ступоре после прочтения того письма. У нее имелись деньги, продовольствие и относительное спокойствие. Однако ей катастрофически не хватало людей. И откуда их брать, она не понимала. Приток какой-то шел, но совершенно ничтожный.
– Безумие какое-то… – тихо пробормотала она, когда убедилась, что никто за ней не наблюдает.