(Царевна цвета хаки)
«— Ты знаешь, что будет после смерти?
— Я знаю, что те, кто нас любит, будут скучать».
1. Судьба девушки зацепила
В этот 2022 год зима запаздывала. И я, еще поглядывая на желтизну осени за окном, просматривал сайты, погружаясь в судьбу ребят, сложивших голову на Донбассе, и вот 16 ноября 2022 года неожиданно прочитал:
«Валентина Олеговна Галатова (5.05.1994) из Железногорска Красноярского края. Ходила в 20-й детский сад, училась в лицее № 103 с 3 по 8 класс, затем в школе космонавтики. В 2009-м с семьёй переехала под Воронеж, где окончила сш № 11 и автошколу “Лидер”. В составе миротворческой миссии сопровождала колонны гуманитарного груза в Донбасс. В итоге поселилась в Донецке и поступила учиться на психолога в Донецкий университет, сдала последнюю сессию в январе 2022 года. Овдовела 6.11.2020 (муж был комбатом ВС ДНР https: //yadocent.livejournal.com/1297168.html), после этого добровольцем вступила в армию ДНР. С 24 февраля 2022-го принимала участие в специальной военной операции по освобождению Донбасса. Была сержантом медицинского взвода стрелкового батальона ДНР. Участвовала в боях за освобождение п. Степное, Солнцево, Волноваха, Сладкое, Новомихайловка. Погибла 14 апреля 2022 года в Мариуполе под минометным обстрелом. Похоронена в Воронеже»[38].
Валентина Галатова
На меня с фотографии смотрела раскосая девушка в шлеме с прядями волос из-под него. Ее шею охватил шарфик в клеточку, сама в камуфляже хаки, со взглядом чуточку пытливым, чуточку вопросительным и с прищуром.
Наша: красноярская, воронежская, мариупольская, — побежало волнами по мне.
На сайте прочитал про ее мужа: Панькин Андрей Андреевич[39], позывной «Марик» — комбат стрелкового батальона, погиб 6 ноября 2020 года от пули снайпера карателей-укропов.
Воевала вместе с мужем…
И с ним же и погибла…
Меня охватило волнение. Захотел как можно больше узнать об этой девушке и написать о ней. И теперь озадачился: как ее найти? Написано, что похоронена в Воронеже, а где? Я знал коменданта Коминтерновского кладбища города и теперь позвонил ему:
— Это писатель Федоров. Может, помните, у меня книга о «Романе Филипове». Он похоронен у вас (когда-то дарил коменданту свои публикации). — Помогите. Есть сведения, что в Воронеже похоронена… — и рассказал о Галатовой. — Ведь узнаем, где похоронена, будет проще искать близких… Собирать о ней материал…
Комендант обещал помочь.
Искал все, что только можно было узнать о медсестре.
— Ого! — вырвалось у меня, когда на сайте «Проза. ру» нашел стихотворение Сергея Мыслина:
«Царевна цвета хаки (памяти В. Галатовой)
НАТО нам в колеса палки
Снова вставило умело.
И Царевна цвета хаки
На войне погибла, дети —
Сколько их еще красивых
Жизнь отдаст за Русский свет?
Я надеюсь, хватит силы
Сволочь НАТО одолеть…»[40]
На самом деле Царевна! — отозвалось во мне.
Далее в Интернете[41]: «5 мая Валентине Галатовой исполнилось бы 28 лет. У нее остался сын Даниил… Похоронена под Воронежем (по месту жительства мамы)».
Я не придал значения месту похорон: ведь этим занимался комендант центрального кладбища Воронежа.
Далее: «…Она — вдова погибшего командира батальона (состояла в гражданском браке), в социальных сетях она писала, что отомстит за смерть любимого».
Еще про нее:
«“Она не сделала ни единого выстрела, защищала свою землю. Спасала солдат, бинтуя раны, врачуя словом, утешая, поддерживая. Спасала и утешала тех, кто отчаялся, лишившись конечностей. Искала машину, чтобы вывезти раненого комбата, который лишился ступней. Нашла, вывезла. В Солнцево попали в окружение. Бойцы держали оборону сутки. Валентина 22 часа без перерыва оказывала помощь раненым. Вся ее одежда, включая бронежилет, была пропитана кровью”, — рассказали в железногорской газете.
При освобождении Сладкого и Новомихайловки Валя вытаскивала раненых из-под минометного обстрела.
Помяните Валю сегодня 5 и 9 мая — в день ее рождения и в день Победы»[42].
«Сынишка… Бабушка воспитывает…»[43]
Меня захватило. Я не мог оторваться:
«Уроженка Железногорска погибла под минометным обстрелом в Мариуполе»[44].
«27-летняя Валентина Галатова погибла… О гибели Валентины Галатовой рассказало железногорское издание “Город и горожане”. В администрации города “ТВК Красноярск” отказались давать комментарии… Сержант медицинского взвода стала 27 погибшей из Красноярского края». Источник: Сетевое издание ТВК Красноярск. 04.05.2022 09:58.
Меня задело: что ж отказались давать комментарии…
Надо о девушке все рассказать! Чтобы все знали! И чтить!
Она же железногорская!
Весь день я не мог отключиться от взволновавшей меня судьбы Валентины и ее друга-командира. И теперь свой поиск расширял. Просил свою бывшую коллегу по милиции, теперь заведующую ЗАГСом, подключиться и поискать сведения о Галатовой:
— Раз похоронена где-то у нас, значит, свидетельство о смерти могли получать. И там какие-то адреса, контакты…
Заведующая обещала помочь, но через час позвонила и сказала:
— Ничего нет…
Выходило, в Воронеже в ЗАГСах ей документов не выдавали.
«Но она училась в школе № 11», — вспомнил я.
Школа с таким номером в Воронеже располагалась напротив УВД, где я служил. Сразу позвонил в школу, но телефоны из-за позднего времени уже не отвечали.
2. Не теряя надежды. Юлия Друнина «Зинка»
17 ноября с выпавшим снегом пришло нерадостное известие от коменданта:
— Проверили все кладбища Воронежа… — позвонил он. — Нет такой…
— Но, может, в пригородах…
Под Воронежем тоже находились погосты.
— Хорошо, если узнаю, то сообщу… — обнадежил комендант.
Теперь позвонил в школу № 11 и поговорил с заместителем директора. Та выслушала и сказала:
— Что-то не припомню Галатовой… Но поищем… Адресную книгу посмотрим… Если что найдем, сообщим…
После разговора с заместителем директора подумал: может, школа № 11 под Воронежем? В области тридцать три района и как такую найти?
Вспомнив, что Валентина окончила автошколу «Лидер», звонил туда и просил поискать, сохранились ли какие сведения о сдававшей на водительские права Галатовой. И здесь вроде не отказали.
Встал вопрос: куда еще звонить? Где искать?
Казалось, я сбился с ног, но искал. Звонил в Железногорск, где она училась в лицее № 103, никто не отвечал. В школу космонавтики в том же Железногорске — тоже не отвечали. Посчитал, что в школах ввиду разницы часовых поясов уже ушли с работы. Послал письменные запросы по электронке на школьную электронную почту.
Зная, что Валя училась в Донецком университете на психолога, долго звонил туда, но поняв, что еще связь с только что принятыми в состав России регионами не налажена, тоже слал туда запросы по электронной почте. Надеялся, что полученная оттуда информация что-то прояснит. Не могла же Валя Галатова раствориться в неизвестности.
Стараясь не терять времени, отрабатывал все районы области, ища школу под № 11. Из тридцати трех районов школы под № 11 оказались только в двух сельских районах, связь с ними ничего не прояснила: оттуда сообщили: девочка под такой фамилией у них не училась.
И меня уже стало одолевать сомнение: может, фамилия у школьницы Вали была другая. Тогда поиск еще более усложнялся.
Но я во что бы то ни стало должен был ее найти! — решил для себя.
Снова звонил в Красноярский край в лицей № 103, в школу космонавтики. И у меня вырывалось:
— Царевна цвета хаки, где же ты?
18 ноября новостей не поступало. Но приходили новые мысли. Пытался найти хоть что-то о Вале через полицию: ведь жила в Воронежской области с 2009 года, тогда школьницей была где-то прописана. Попросил сына — бывшего сотрудника полиции, выяснить у сослуживцев. Через гаишников: ведь сдавала Валя на водительские права, может, у них сохранились ее адрес, телефон.
Представлялась медсестра, санинструктор Валентина Галатова. Для кого-то она в Донбассе выполняла приказ: «Раненых на поле боя не оставлять», а я считал: она просто не могла поступить иначе, бросить раненого в беде.
Нашел видеоролик[45] в честь санинструкторов. В нем рассказывали о Зинаиде Самсоновой[46], которая в 1943 году при захвате плацдарма на правом берегу Днепра вынесла с поля боя более тридцати раненых, а 27 января 1944 года в бою после гибели комбата повела бойцов в атаку. Она погибла от пули немецкого снайпера, когда выносила раненого с нейтральной полосы.
Об Ольге Климовой[47], фельдшере 4-й бригады вооруженных сил Луганской Народной Республики. Свой последний бой она приняла под Кировском 4 марта 2022 года, спасая из-под обстрела раненых бойцов.
Заговорили о сержанте медицинского взвода мотострелкового батальона Донецкой Народной Республики Валентине Галатовой. Звучало: в Солнцево попали в окружение. Бойцы держали оборону сутки. Валя двадцать два часа без перерыва оказывала помощь раненым. Вся ее одежда, включая бронежилет, была пропитана кровью…
Зазвучало стихотворение Юлии Друниной «Зинка»:
Мы легли у разбитой ели.
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, гнилой земле.
— Знаешь, Юлька, я — против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня — лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
…
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам
Через смертные рубежи.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
…Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала?!
О Валентине Галатовой кипел Интернет. Ее вспоминали, ее помнили.
И я должен был помнить! Теперь дозвонился до лицея № 103 в Красноярске. Директор внимательно выслушал, сказал, поможем. Но в школе космонавтики телефон так и не брали. Зато узнал, что это школа-интернат для одаренных. Выходило, Валя — девочка одаренная…
А я все находился в неведении… Ее не нашел.
3. На Красноармейскую. В Дмитриевку
19 ноября 2022 года стало что-то собираться. Один гаишник прислал адрес: г. Воронеж, Красноармейская, д. 33, кв…
— Ура! — подскочил от радости.
Теперь было где ее искать… Позвонил другой гаишник и сбросил эсэмэской тот же адрес, но указал еще корпус. Оказалось, много домов под таким номером. «Это адрес, когда она сдавала на водительские права», — понял я. Появилась ниточка надежды.
Отлегло: по крайней мере была такая Галатова. А то подкрадывались сомнения, не иду ли я вообще по ложному пути. Была вообще Галатова? Но отмахивался от навязчивой мысли.
Не откладывая в долгий ящик, поехал на Красноармейскую. Нашел двухэтажку на задворках. Дверь в подъезд оказалась закрытой. Переминался с ноги на ногу и ждал, пока кто-нибудь выйдет из подъезда или войдет, но что-то никто не выходил и не входил. Всем проходившим показывал фото Валентины: «Вы видели такую?» Что-то никто не кивнул головой. И, уже замерзая, стал стучаться в окна. Достучался. Мне сказали: «Да, живет там бабушка с внуком…» Я обрадовался: сынишка Вали жил с ее матерью. Но когда взбежал на второй этаж и позвонил в нужную дверь, ее открыла женщина в возрасте. Да, она оказалась бабушкой, но к Вале не имела никакого отношения.
Я снова оказывался на распутье. Никаких сведений ниоткуда больше не приходило.
И как слова последней надежды услышал:
— Не знаю, — позвонил мой сын и сказал, — но такая была прописана в Хохольском районе в селе Дмитриевка, улица Ленина… дом…
На следующее утро с мыслями «Неужели не найду Царевну…» ехал с другом в Дмитриевку. Пока ехали по трассе, машина держалась на дороге уверенно, а как свернули на проселок, стала скользить. Водитель переживал, как бы не съехали в канаву, и старался ее вести по центру дороги. Когда показались дома, свернули в первую улицу и ехали, всматриваясь в номера на домах. Вот дорога пошла под горку, куда съезжать становилось опасным: могли и не выехать назад. Остановились. Дальше я пошел. Скользил по коркам льда. Вот показался двухэтажный дом. Встретившийся мужчина на показанное ему фото узнал:
— Это Валя… Ее похоронили весной…
«Ура! — ударило мне в виски. — Значит, здесь…»
— А где кладбище?
— Да за селом… — мужчина показал вдаль.
Дом на Красноармейской
«Вот оно что, а я ее искал на городских погостах», — понял я свою ошибку.
— А здесь кто живет?
— Ее мама, Ирина Дымель…
Теперь я был у цели. Что бы там ни было, здесь эта девочка жила, здесь упокоилась, и в любом случае я мог собрать материал о ней.
Подошел к двухэтажке, поднялся по скользким ступеням, постучал в дверь, потом в окно, одно, другое. Дверь не открылась. Кричал: «Ирина!» Не отзывались. Обошел дом сзади, постучал в окна одноэтажки во дворе. Никого. Теперь думал, как поступить. Решил зайти в соседние дома, что-то разузнать. Но ни в соседнем доме, ни в следующем никого не оказалось. По крайней мере, никто не открывал, разве что залаяли собаки.
Я скользил по льду дороги и подошел к крайнему дому. На мои настойчивые стуки открыла старушка и стала отмахиваться: «Я глухая…» Потом уговорил взять от меня записку и передать Ирине. Успокаивал себя: «Теперь уж она должна мне позвонить», чтобы я сюда больше не ехал. И с мыслями, что вернусь в машину и поедем на кладбище и там найду могилу, шел назад. Проходя мимо дома Ирины, все-таки поднялся на ступени и решил попробовать: открыта ли дверь? Она открылась на веранду. «Что ж я сразу не додумался ее потянуть?!» — ударил себе по лбу. Но как заходить? В чужой дом…
4. Родня Вали
И я закричал:
— Ирина!
Надо же: на этот раз меня услышали. Из-за следующей двери выглянула стройная блондинка.
— Я писатель… — заговорил, сбиваясь. — Собираю материал о девушках, погибших на Донбассе… Вот мои документы… — совал паспорт и писательское удостоверение: только бы меня не прогнала. — А вы мама Вали?
— Да….
У меня на душе отлегло:
— Слава богу! — вылетело. — Мне нужно с вами поговорить, очень нужно…
Ирина рассказывает
Как доказательство показывал свою книгу «Роман Филипов». Мама как-то расположилась. Оказалось, ее звали Ирина Александровна… И:
— Заходите…
Передо мной открылся зал со столом у окна и лестницей на второй этаж.
— Данечка, дай нам с дядей поговорить… — сказала Ирина чернявому малышу за столом.
Тот ушел в соседнюю комнату.
«Бабушка и ребенок, которых так долго искал…»
Ирина убрала еду со стола, я сел на скамью у окна, она на край дивана, и начался наш разговор. Сразу по своей милицейской закалке:
— С дверью открытой осторожнее… Это не Красноярск…
— Да у нас здесь атмосфера такая… — ответила она. — Это даже не как в Красноярске, не как в Воронеже… Мы здесь живем одной семьей…
Мы сидели…
— Я хочу про вашу дочь написать…
— Я тоже писала. В Железногорске, там много публикаций. Много пишущих друзей. Он город довольно необычный. Наукоград. И изначально туда много людей приезжало с высшим образованием, и поэтому отовсюду… — и, словно зная, что я хочу, начала:
— Давайте я историю семьи, изначально. Во-первых, моя бабушка Надежда Петровна Андреева, Валина прабабушка, ее всего три года назад похоронили. Ей почти 95 лет было. Она ветеран войны. Она была санинструктором во время войны на зенитной батарее на Севере. Стояли под Архангельском, в обороне Сталинграда, а закончила войну в Каунасе. Валюшка постоянно с ней общалась. У Вали это часть… Она говорила: «Пойду служить. Пойду…» По здоровью она бы не прошла никогда, но… Потом дедушка, мой папа Александр Петрович Андреев, у нее тоже человек неординарный. Он биохимик и увлекался метеоритикой. Участвовал в нахождении места, откуда Палласово железо и в установлении памятника этому первому железокаменному метеориту. Паллас открыл этот метеорит. Он участвовал в установлении места по старым картам, где найден был метеорит. И в установке, и открытии памятника.
Он был на Тунгуске, на Сихотэ-Алине, в Туве. Мы с ним вместе ездили. Потом метеорит в Марковке. Деревня такая. Там искали. Челябинский метеорит. Они ездили, опрашивали свидетелей. То есть он всю жизнь этим увлекался помимо своей основной работы. Хотя он много чем занимался. Стоял у истоков выращивания изумрудов. Он геохимик. Потом в инженерной геологии много работал. А там метеоритика…
То есть у нас семья походная. И Валя к этой жизни походной, неустроенной, к спартанским условиям была приучена с детства. Я вот сама сначала, когда выросла, с папой ездила по метеоритам и увлеклась спелеологией. Была в пещерах на Кавказе, в Туркмении. Ну, в Красноярске…
— Столбы, — вспомнил я природный памятник.
Ирина Александровна:
— Это было знаете как. Вот у меня в институте занятия со второй смены начинались. И я в 6 утра вставала, и на Столбы. Полазила и потом бегом на занятия.
— А учились по какой специальности?
— Училась на геолога. Но не доучилась, бросила и стала художником. Я художник-оформитель. Много моих работ и в городе Железногорске. Здесь сотрудничаю с частными кукольными театрами. Делаю куколки.
Меня порадовала и удивила мать Валентины.
«Выходит, Валя тоже была неординарной».
— А что сюда приехали?
— Муж работал, и семья сюда…
5. Яркая, активная. «Ты свою молодость продаешь за деньги»
Мать:
— Валя училась в Железногорске в 103-й школе. Потом несколько месяцев в школе космонавтики. Там у нее конфликт вышел с преподавателем. И до конца 9 класса доучивалась в школе рядом с домом. И пошла в Красноярске в строительный техникум, на архитектурный. Уже как бы самостоятельная… Валя там в рэп-компаниях…
— Молодость…
— Я в это время в Воронеже. Приезжала, пыталась влиять. Она попробовала работать в Железногорске в пиццерии. Потом шеф-поваром. Она говорит: «Я поняла свою выносливость». Там приходилось работать с одиннадцати утра до часу ночи. Она там месяц поработала, и ей предложили шеф-поваром. Приезжала ко мне в Воронеж. Вернулась, работала в Красноярске в ночном клубе. Бармен.
— Девчонка, впечатлений хочется…
— Да, активная. Яркая. К ней тянулись. Хорошо зарабатывала. С ней можно было на любые темы поговорить. Мы с ней созванивались, говорили. А люди туда приходили непростые. Не бандюки. И она говорит, помню, один человек ей сказал: «Ты свою молодость продаешь за деньги». Это ее так задело. «Ты, — говорит, — сейчас можешь достичь чего-то большого, а размениваешься на это…» Ну, она потом у нее с работой… Ну, не захотела больше работать и позвонила: «Мама, я беременная». С парнем рассталась и потом узнала, что беременная. Я: «Ну, что решила?» — «Как что, ребенок». — «Приезжай сюда». Она приехала. Мне помогает. Мы жили в Воронеже на Моисеева, за цирком.
— Я вас искал на Красноармейской… Видимо, там жила, когда на права сдавала…
— Снимала, видимо… — ответила Ирина Александровна и продолжила: — Вы знаете, у нее подготовка мощная была. Она музыкальную школу окончила. У нее два диплома было. Эстетическое отделение. И сама школа. Занималась по классу скрипки. Но дальше не пошло. Она английским дополнительно занималась. Несколько лет ходила к репетитору. Но она не то что свободно, но могла изъясняться. Она пела, кстати.
— Как губка все впитывала…
— Да. Потом в художественную пошла, но год проучилась и бросила. То есть у нее время с утра до вечера сплошняком было занято.
— Занимались девочкой…
Ирина Александровна:
— И мы занимались, и дед с бабушкой… У нее такой потенциал был. Она очень активная. Она: «Мама, я еще записалась в макраме». — «Ну, когда?» Макраме бросила. «Мама, я записалась на лепку». И она ведь сама. В художественную школу пошла, мне документы принесла: «На, подпиши». Сама. Также и в музыкальную. Она умудрялась, там кто-нибудь котят, щенков подкинет в подъезд, она по квартирам, домам пойдет, продаст, на шоколадку заработает. Да еще объяснит, как ухаживать. У нее активность была. У нее коммуникабельность была потрясающая. Говорить начала рано, и она настолько легко с любыми незнакомыми людьми начинала общаться. Она один раз приехала с музыкалки: «Мам, я с дяденькой познакомилась в автобусе. Он глухонемой». — «А как ты с ним разговаривала?» — «Жестами, на пальцах. Он мне показывал: на скрипке играешь?» Я говорю: «Да». И они общались. Взрослые к ней тянулись. Даже те, кто не очень с детьми. «А пусть Валя со мной, я в поход собираюсь. Там костерок пожечь. Тайга вокруг…» Преподаватель по английскому, к которому заниматься ходила: «А пусть Валя со мной в бассейн ходит. Мы с ней так сдружились». Очень коммуникабельная. Она обрастала друзьями. Сюда приехала…
— И здесь сынишка…
6. Вечерняя школа. Журналистика
Мать:
— Она меня спросила: «Мама, как дальше жить?» Я говорю: «Валь, от тебя зависит вообще все. А у тебя потенциал хороший. Хочешь быть уборщицей, ты будешь уборщицей. Только жить будешь соответственно. Сколько заработала, так и будешь жить. Хочешь быть президентом, ты станешь президентом. У тебя база хорошая. Дальше учись, пожалуйста. С ребенком я тебе помогу». Она: «А как?» Дочь же после девяти классов, а техникум не окончила. Я говорю, иди в школу вечернюю. От железнодорожного вокзала недалеко. Одиннадцатая…
Вечерняя школа № 11
— Вот, а я дневную 11-ю искал… — понял, в чем был промах.
— Она училась. Причем она училась очень добросовестно. Она быстро поняла, что лучше учиться, чем с ребенком сидеть. То есть Данька почти полностью на мне. Не скажу, что полностью. Она им занималась. Помню, как после занятий пришла с подружкой домой чаю попить. И потом эта девочка на прощание приезжала. И она говорит: «Я поразилась. В школе я на нее посмотрела — такая деловая, отличница, все знает. Общается с учителями. Так разговаривает. Ну — ботаник прямо. И вся такая правильная, что мне не по себе. Вышли на улицу, там такая девушка современная. И речь у нее подвешенная. Жесты, ну все — она современная девчонка». Она поразилась контрастам. Пришли домой — это такая мамочка. Это вообще три разных человека.
Валя с сыном
Мать:
— Вот она оканчивает школу. «Дальше куда?» Я: «Ну, посмотри на свои склонности, свои способности». У нее хорошо поставлена речь, у нее литературные способности. Писала хорошо сочинения, эссе. И я предложила ей: «Иди на журналистику». И она, в общем-то, как бы склонна. Вот у нее был выбор между журналистикой и психологией. Ну, тут она подумала. Я: «Смотри, тебе интересно все. Ты за все хватаешься, во все вникаешь. Это как раз работа журналиста. То есть журналистика — твое. Ты контачишь с людьми». И она уже ближе к окончанию школы задумалась: куда дальше и что? Она даже на ВГТРК (Воронежская государственная телерадиокомпания) приходила и какие-то репортажи снимала. Ей то мужчина задание выдавал, то женщина, кто именно, не знаю. Но помню, про пожар. Но ее не взяли, понятное дело, ни образования, ни еще пока…
— Трудно туда устроиться…
7. С гуманитарной помощью на Донбасс. Андрей Панькин
Мама:
— Но был опыт. А так как был опыт, она зацепилась и начала где-то продвигаться, и ей предложили с сайта «ПолитРоссии». Как раз 2014 год, начались все эти события. Приехали беженцы сюда. И ей предложили снять репортаж о беженцах. И она сама находила. Центр какой-то возле храма был. Нашла людей, которые содействовали ей. Познакомилась с парнем, потом с ним общалась. И она сняла несколько репортажей, и они вышли. На сайте «ПолитРоссии» размещены. Ну, конечно, когда она снимала, она так этим заболела, что мне говорит: «Мама, я бы на передовую поехала. Я бы прямо туда поехала. Я бы такое сняла оттуда». Она здесь тоже не сидела, ходила в ночные клубы и познакомилась с ребятами…
— А мы какими были в молодости…
— Я в походы ходила, но не по клубам… Так вот познакомилась с ребятами, которые там участвовали в операции. Фамилии не знаю, но Саша «Север», «Чукот», — по позывным знаю. Она познакомилась, подружилась. Знала их репортажи, теребила их, они ей рассказывали, она жила всеми этими событиями, что там происходит. И, не говоря нам ни слова, нашла спонсоров, добилась, чтобы выделили деньги на гуманитарную помощь, и поехала туда. Не сказав нам ни слова! Мол, я еду по работе, ничего толком не говоря и не разъясняя. И когда только вернулась, мы сидим дома. Она заходит и: «Я была на Донбассе. Я была на передовой». Ну, мама у меня была здесь, сейчас ее в живых нет, не дожила. Мы все в шоке. Даньке еще трех лет не было. «И что?» Она: «Меня там ждут»… Она стала вести блог: у нее страничка «ВКонтакте», в Интернете, она писала репортажи о том, что она там слышала, что видела.
— Одним словом: стала ездить на Донбасс.
— Естественно, махом там знакомства завела. Даже с Александром Захарченко умудрилась познакомиться. Даже была у него в гостях. Захарченко произвел на нее впечатление волевого мужчины. В тире у него была. Стреляла. Во-первых, он ей пистоны сразу вставил: «На передовой твои вот рыжие волосы и ногти накрашенные, а сама в камуфляже. Примут за снайпера. И тебя снимут в первую очередь». Потом она ездила, приводила себя в порядок…
— Александр Владимирович Захарченко…
— Да… Недопустим такой внешний вид. Это вид снайпера: девчонка в камуфляже. И высказался, что он против гуманитарок. «Нас, — говорит, — снабжают нормально». Видимо, поставки были. Но все равно. Она познакомилась с ребятами и видела, кому что. Вот «тебе берцы нужны». Все. Она ему искала, покупала хорошие берцы. Форма отвратная у ребят, она покупала хорошую. Везла каски. Есть видео, она передает три каски, а парень ей: «Это три спасенных жизни». Она жила этим.
Андрей и Валентина
— Ну и познакомилась в одну из поездок с Андреем Панькиным. На тот момент он был лейтенантом и не был даже ротным. Не помню, по-моему, ротным его уже на Песках поставили. Полюбили друг друга. До дрожи.
— В каком году?
— В 2016-м. А он тоже волевой. Вот она волевая, деятельная, и он такой же. Тут он еще боевой командир. У них просто — искры. Мирятся, спорят, мирятся, спорят. Все-таки решили жить вместе. Он снял квартиру, Валя перевезла Даньку туда. Ну, условия, конечно, там периодически все отключали. Выходило, зимой Данька там, все поотключали. Я ему сейчас: «Ты не помнишь, все отключили, зима».
— В самом Донецке?
— Да, в Донецке были обстрелы: ни воды, ни света.
8. Учеба. Квартира в Донецке
Мать:
— Я ей говорю: «Валя, как ребенку-то. Сама ты там живешь, но ребенку как…» Но она на три-четыре месяца максимум увозила. Но я добилась, чтобы она привозила. Мы еще жили в Воронеже, а здесь строили этот дом. Уже купили участок и строили. И Даньку увозила, привозила обратно. Год Валя там прожила… Что сидеть просто так, и она поступила в университет. Причем специальность: «Психология производственной деятельности». Там еще была: «Психология школьников», что-то такое. У нее ППД, так называлась. И после этого был шанс устроиться либо на военную, либо в какие-то другие госорганы. В ту же милицию. Она практику проходила в Макеевке в милиции. По школам ее отправляли: профилактика правонарушений. На нее там свесили работу. Она там две смены пахала…
— Обычная ситуация.
Ирина Александровна:
— Она поступила, училась. Училась очень ответственно. Хотя и на заочном, но у них занятия проводились каждую субботу. Она была одной из лучших на курсе. Ей говорили: ты будешь очень хорошим психологом. Ее работу где-то опубликовали. Она училась, отучилась пять лет — весной должна была получать диплом. Зимой (2022 года) мы были у нее, она сдавала последнюю сессию. Она уже работала над дипломом. И последнюю сессию она сдала — там стобалльная система, не меньше девяноста баллов.
Мать:
— С Андреем там свои сложности были, у него же семья оставалась в Мариуполе. Но мы знаем, как Валя его любила, и для нас, мы переписываемся с мамой Андрея, с его сестрой Алей, для нас Валя — жена Андрея. Когда Андрей погиб (в 2020 году), она была там, ждала его, а он не приехал, и ей сообщают, что он погиб. Но было очень страшно! Трагедия для всех. Потому что мы видели, в каком Валюшка состоянии была. Я ей говорю: «Валь, ну ты хоть приезжай. Чтобы тебя поддержать, чтобы помочь». Сохранилась ее запись «ВКонтакте» 29 октября 2021 года. Она под фото Андрея ночью в 4 часа 37 минут записала:
«— Ты знаешь, что будет после смерти?
— Я знаю, что те, кто нас любит, будут скучать».
Видимо, это ее негласный разговор с Андреем. Она спрашивает, он отвечает. Они любили друг друга.
Мама продолжала:
— И вот она мне говорит: «Я устраиваюсь на работу». А она купила в Донецке квартиру. Ну, семья скинулась: бабушка, мы, папа родной. Купили ей. Она говорила: «Сейчас квартиры недорогие». А она каждый раз, даже если приезжала сюда, то ехала туда сессию сдавать, на занятия. Она: «Я снимаю квартиру, а так у меня будет своя». Я: «Ну, в общем-то да». А снимать, расценки там достаточно большие. Несопоставимые. Стоимость квартир небольшая, а вот съем квартир большой. Потому что там военные снимают. И мы скинулись, купили. Она там ремонт начала.
«Кипучая натура».
Мать:
— Причем с Андреем еще делали. Перепланировку, ну, ремонт капитальный. Она и училась, и ремонт. Ну, и после гибели ей предложили: иди, официально как бы тебя трудоустроим на службу. Можешь вообще не ходить на работу, а будешь оформлена. Она: «Я не буду. Андрей с такими боролся». Там ведь пенсии не платили семьям погибших.
— Как бы компенсация…
— А могли трудоустроить. Это все, в чем могли помочь. А он с «мертвыми душами» боролся всячески. Поэтому я не буду так поступать. Сначала: я вообще ничего не хочу. Я не знаю. Я не смогу работать.
— Стресс.
9. Психолог. Палочка-выручалочка
Ирина Александровна:
— А потом я: «Ну что?» Она: «Я работаю психологом». Начала работать психологом в его батальоне. Андрей сначала был ротным на Песках, а потом его поставили на батальон комбатом. Для нее батальон стал родным, то есть это детище Андрея. И она у себя на работе повесила его портрет, и когда приходили, говорили: вот, рапорт подавать… Ну, конечно, люди там сидели, никаких перспектив, и не ясно, что дальше. Вот они сидят в этих окопах, их обстреливают, и отвечать даже нельзя. И вот это тянется из года в год. И у многих нервы не выдерживали и приходили и рапорт клали. При ней в самом начале там шесть рапортов положили. Она говорит: «Мам, все забрали рапорта. Я им показывала на портрет и сказала: “У меня муж погиб. Я не позволю его развалить (батальон)”». На ней профилактика суицидов была. Был отдан такой приказ. И она, как психолог, она должна была работать с людьми. Она ездила на передовые. Она работала с личным составом. С этими мальчишками, которые вымотаны, уставшие в этих окопах сидят. Проводила тренинги. Делала соцопросы. Проводила большую работу. И когда приезжала в университет, вот сессии сдавать, она приезжала с готовыми материалами. Даже ее просили: «Валя, ты свои разработки, пожалуйста, дай нам». Она фактически работала…
Валентина Галатова на передовой
На практическом материале могла научную работу написать.
Мать:
— Но она устроена была санинструктором у них там по должности. Какая была. И она параллельно училась в университете, делала ремонт, работала психологом и изучала дело санинструктора… Она мне всегда говорила: «Меня на передовую не пошлют. Не переживай. Там несколько линий, я максимум здесь». Но фельдшерское дело изучала тоже. То есть такой потенциал, такой огромный. Если она сюда приезжала, то такую помощь оказывала. В огороде все кипело.
— И как работа?
Ирина Александровна прислала мне грамоты, которыми на День медика, а также за успехи в службе наградили младшего сержанта Галатову. Грамоты подписал командир 11-го отдельного отряда Народной милиции «Дунай» гвардии подполковник Добрынин.
— Она сначала вольнонаемной пошла туда (2020 год), а уже в 2021 году зимой, я вот не помню, январь или февраль, она подписала контракт. Причем новый комбат пришел подавать ее документы, а вышестоящее начальство: «А что, от нее еще и толк есть?» — «Не знаете, какой толк!» И она влезала во все. В любые вопросы. Ездила по госпиталям, проведывала раненых. В детские дома к детям…
Валя в госпитале у раненных
Ремонт в батальоне идет — она ремонтирует помещение. Они там за свой счет и своими руками. Вот у них помещение есть, и они делали там штаб. Мишени надо. По помойкам лазила, собирала обломки. Делала сама, колотила. Она: «Мам, я сварочное дело освоила, ничего сложного». Это вот девочка, у которой всегда маникюр, каблуки, платья, наращенные ресницы, а там она делала все. Абсолютно. Жила вот в таких условиях, в любых условиях жила и все делала. Потом ее вообще на делопроизводство поставили: некому больше. «Валь, поможешь?» Она очень сомневалась, там же начисление довольствия, начисление боевых. Вот она работала и с документами. Прикоснулась к документам.
«Палочка-выручалочка».
Ирина Александровна еще прислала фото погона Вали сержанта воинской части 08818[48].
Мать:
— Какой-то вопрос решался, она: «Можно свои “пять копеек” вставить». Ей: «Да скажи, куда ты еще не вставила». То есть вот так вот. И загруженность была большая. Она приезжала: «Мам, ничего не хочу. Только бы немножко отдохнуть. Ни с кем не общаться». А тут ребятня облепляла: «Валя, пойдем туда». «Валя, давай поиграем». Ребятишки висли на ней. Она: «Мам…» — «Валюш, ну чуть-чуть пообщаешься…» Немножко отдыхала душой.
10. Зима 2021-го в Донецке. «Я хочу, чтобы меня кто-то ждал дома»
Ирина Александровна:
— Ну что, служба была. Даже в этот период были раненые, люди гибли. То есть хоронить приходилось друзей. Вот она сообщала, что кто-то погиб. Осенью 2021-го еще она мне говорит: «Мам, я хочу Даньку забрать. Во-первых, хочу, чтобы меня кто-то ждал дома. Сейчас мне даже смысла нет домой приходить». Она сделала ремонт, все. «Смысла нет домой идти. Я ночую на службе, живу на службе, потому что дома никто не ждет. Ну и вообще ребенок растет. Все проходит мимо меня». И мне… А он здесь в школу ходил, я им как-то занималась. Ну, с одной стороны, мне тускло было от того, что Данька уедет. И я ей: «Ты бы хоть сначала университет закончила, а потом…» Последний курс оставался. Она: «Мам, но время уходит тоже как бы…» И мы договорились зимой, хотя напряжение уже нарастало, там скапливались войска. Она говорит: «Мам, оно периодически нарастает и спадает. Вези». И я после Нового года в этом 2022 году привезла Даньку туда. Решила с ними пожить.
В. Галатова и С. Лысенко
И в это время погиб комбат, который был после Андрея, — Паша. Только его позывной знаю — «Бешеный». Фамилию не знаю. Погиб в автомобильной аварии. И для нее было трагедией, потому что близкий друг. И она его правой рукой была. Мы вот приехали, три дня и — произошло ЧП. Но все равно Данька начал ходить в школу в Донецке. Сейчас он в 3-м классе, а тогда во 2-м был. Я там его на секции… Старалась устроить ему расписание. Чтобы отследить. Я его водила до школы и показывала, как идти. И месяц я решила побыть с ними. Десять дней прошло, смотрю, не справляются.
— Настрой…
— Да, настроить все это нужно… Она познакомилась с исполнителем песен Сергеем Лысенко[49], и он предлагал петь с ним вместе. И я в январе была у Вали, а она репетировала, собираясь с ним петь…
— Вот же разносторонняя натура, — вырвалось у меня.
Невольно подумалось: сколько в эту девочку вложили дедушка с бабушкой, мама, школа, университет и сама жизнь.
Ирина Александровна:
— А тут все стало подходить к критической ситуации. Вале стали со всех сторон говорить, не обозначая, что конкретно: «Собирай своих, и пусть они уезжают отсюда». Ну, и друзья приходили, один друг военкор Паша тоже. Он сейчас работает, на передовую ездит. Мы с ним тоже в хороших отношениях. Он тоже пришел с такими, — свела пальцы в кругляши. — И говорит: «Собирайтесь и уезжайте. Тетя Ира, нельзя здесь оставаться». Ну, собрались мы и поехали. Она говорит: «Мама, у меня ребенок. Если объявят военное положение, то меня сразу демобилизуют». У них вышел закон, что если есть несовершеннолетний ребенок, то женщин из армии демобилизовывали. И она мне так: «Не переживай, в конце концов я буду при штабе». Она меня всячески успокаивала. Но когда все это началось… — Мать Вали вздохнула. — Значит, во-первых, до начала их вывезли в поля. Я говорю: «Валь…» Она: «Да не переживай». — «Что?» Уже вот объявили мобилизацию, военное положение. И она: «Мам, я отказ написала от демобилизации. Я подписала отказ». Я говорю: «Валя…» Она: «Мама, ну ты не переживай». Мы с ней связывались по ватсапу. От нее шли сообщения, — заглянула в телефон и говорила:
На выезде в поля. Февраль 2022 года
23 января сообщение: «Мама, вряд ли смогу выходить на связь. Смотри в новостях, что пишут про юг. Люблю вас».
23 января еще сообщение: «Все будет хорошо».
24 января сообщение: «Я в порядке».
Она была сержантом медвзвода стрелкового батальона. За несколько дней до начала боевых действий их вывезли в поля. Мы еще созванивались, и Валюшка говорила, что мерзнут, что трудно выспаться, потому что все время холодно. И еще сказала, чтобы следили за новостями на южном направлении.
11. Спецоперация началась. Первый звонок
Ирина:
— А потом, когда все это началось, от неё сначала ни слуху ни духу. 24 февраля мы узнали о начале военной операции из новостей. Связи с Валей не было. Мы с ней переписывались по ватсапу. Текстами. Голосовыми сообщениями. Изредка от нее приходило: «Все хорошо. Идем вперед». Жива. И: новости не смотри, там все… Вот переписка… — снова заглянула в телефон:
26 февраля сообщение: «Я — хорошо. Идем вперед!»
26 февраля сообщение: «Люблю вас».
26 февраля сообщение: «Вы в порядке?»
26 февраля сообщение: «Связи не будет, за меня не переживай».
27 февраля сообщение: «Разрешили сказать, я сейчас в Прохоровке».
Где эта Прохоровка? Село в Волновахском районе ДНР в 20 километрах от райцентра и в 8 километрах от железнодорожной станции Тавда. Это мало о чем говорило, но о том, что шли бои в Волновахском районе, передавали СМИ, а 11 марта из Волновахи укропов выбили.
27 февраля сообщение: «Больше ничего не скажу, мамуль, все хорошо, маленького поцелуй. Люблю вас всех».
Ирина:
— Первый раз 11 или 12 марта звонок от нее. Я хватаю трубку, она увидела, расплакалась, вся в камуфляже. Она говорит: «Мам, так страшно. То, что бабушка рассказывала, и то, что в реальности, близко нету. Мы на передовой…» А что произошло? Она была в Донецке в это время. Комбат, которого после Паши поставили, Леша, попал под обстрел в машине, еле вытащили. Ноги у него перебило, и она его доставляла в Донецк с передовой. Там больше ста километров, если бы она не выбивала машины, он бы без ног остался, инвалидом. В некоторых источниках пишут, что ступни оторвало, это неправда. Ему перебило ноги. Причем ему сделали операции и говорили, что все должно быть нормально. И вот она его доставляла, приехала в Донецк и из госпиталя, зарядку там нашла, подзарядила, и позвонила нам. И вот она на порыве эмоций, всхлипов, рассказывала, что происходило. И то, что в Солнцево в окружение попали. Их обстреливали со всех сторон. Украинская армия очень хорошо подготовлена, и воевать они умеют. Сутки были там. Отстреливались. Обстрел шел постоянный, не прекращаясь. Они, говорит, высунуться из домика не могли. Раненых подносили одного за другим. И тяжелораненых… Рассказывала, как доводилось обрабатывать раны местным, попавшим под обстрел. В одном населенном пункте местные прятались в школе, и ее обстреляли укропы, и ранило двух девочек. У одной осколок попал в глаз, у другой — осколки в спину и в ягодицу. Так она обрабатывала раны у одной, а о девочке с осколком в глазу говорила: «Надо на операцию в Донецк». Там уже загноение. И с машиной даже договорилась, но мать не поехала, сказала: я останусь здесь. А у неё четверо детей. Мол, как она там, в Донецке. Валя убеждала: ей сейчас одиннадцать лет, так девочка на один глаз ослепнет. Уже гной пошел. Но все равно не поехала. Валя долго переживала… Спали в берцах, потому что в любой момент поднимали по тревоге. И вот она говорит: «Мам, это так страшно. Ему все, вкололи, я его перебинтовала. У него там раны. А он на руках у меня в глаза мне смотрит и умирает», — Ирина плакала. Помолчав, еще не окрепшим голосом: — Такие моменты тяжелые пережила там. «Да, мама, на самой передовой». Ну да, там условия тяжелейшие. «Мы, — говорит, — семнадцать дней не мылись вообще. Мы все воняем. Никаких там салфеток. Поварихи, — говорит, — сбежали после первого обстрела. Мы сами готовим». Вот она готовила. «Сколько кучковались там, не на весь батальон». Вот она готовила. Конечно, где-то там и свои продукты из пайка. «Но невозможно было жрать, качество было низкое. Питание. У местных, у кого картошки, у кого лука, какие-то заготовочки. Мы всякое разнообразить пытались. Конечно, и с местными, чем могли, делились». Довольствие, которое там получали, тут же докупали и везли потом на передовую. Ну, все. Ну, вся. Показывала на экране телефона себя. «Я вся в крови. Мне ни постирать, ни помыться негде. Я вот как была в крови, так и хожу. Все в крови. Даже бронежилет, — говорит, — все пропитано», — Ирина шмыгала носом. — Она маленькая, худенькая, у нее рост 156 сантиметров. Вес 50 килограммов, может, меньше. А вот представьте, бронежилет 16 килограммов на ней. Каска 3 килограмма. Сумка с медикаментами 5 килограмм. Еще автомат и подсумок. Вот это она все на себе таскала. Рассказывала, что, завидев её издалека, сначала принимали за ребенка. «Но почему в каске и бронежилете?» Шли в атаку, и она где-то рядом. Все обстрелы… Господи, если Донецк обстреливают, то…
Мама говорила, а где-то словно звучало:
…бились так, что из камней
Клочья словно слезы,
Дрогнул враг, как по весне
Листья у березы,
Не сдались, не отошли,
В небеса поднялись,
Навсегда в одном строю
В тех горах остались…
12. Двигались вперед. Фильм «Солнцепек»[50]
Мать:
— И вот когда они Сладкое и Новомихайловку освобождали, все-таки Сладкое под Донецком, она позвонила: «Мам, мы только вылезли, и обстрелы начались сразу. То ли квадрокоптер летал, корректировали огонь. Там трое сразу: у одного лицо разбитое все — видно, не жилец. А остальные сидят контуженные, раненые. Они сидят не соображают, а вокруг мины насыпает. И я оттаскивала сама в домик». То есть со всем этим она, девчонка 50 килограммов, и этих мужиков… Как она умудрялась…
— И где они шли?
— Она была в Степном. Волноваху они освобождали. Вообще они дошли до Мариуполя, километров сорок или тридцать оставалось. И потом их взвод перебросили обратно. Они под Донецком стояли. И оттуда броски в Сладкое и Новомихайловку. Это уже позже. А это в первые дни…
Вспомнила:
— А еще до спецоперации она приезжала и показывала фото: «Мама, вот какая жизнь». А я отвечала: «Я не хочу этой жизни». И она фильм мне показывала «Солнцепек». Это про Донбасс. Хотела показать, какая там жизнь. Я ругалась: «Я не хочу этой жизни». А она: «Мама, но они вот так живут. Там вот эти события происходили». Она была знакома с теми людьми, участниками тех событий, которые показывались. Она даже говорила про мебель, которую показывали: что это не так стояло, а вот так. Прямо непосредственно. То есть она жила этим. И там вот такая фраза была. Один из героев говорит: «На войне не страшно, если убьют. Убьют и всё, тебя нет. Не страшно, если ранят. Ранят — это больно. Страшно, когда рядом с тобой умирают, а ты не можешь спасти». И она вот эти слова мне повторила. Только там эти слова отец высказывал сыну, что не надо идти на войну. А она мне объясняла таким образом, почему она там. То есть для нее очень важно было каждого спасти. Говорила, как парнишки, глядя ей в глаза, с ужасом спрашивали: «Мне теперь ампутируют, да?» А она отвечала: «Ну, ты же живой! Ты ведь будешь жить! Да с некоторыми ограничениями, но живой!» Искала слова утешения. Она рассказывала, как раненых пленных обрабатывала. В очередной раз у нее была возможность позвонить и говорит: «Мам, — такое, что вот пленный. — И он мне говорит: “Доктор, я ног не чувствую”». Но она все равно все делала, а про себя: «Какой я тебе доктор, я твой враг». И я говорила: «Валюша, оставайся человеком»… А она: как они с нашими? Двое ребят в плен попали. Так у пацанов все кости были переломаны. Каждая. Даже каждый пальчик. Ну, все. А потом очередь автоматную выпустили в лицо и выкинули с табличками «мясо»… Говорит: «У нас все ходят с гранатами на случай попадания в плен. Я тоже себе просила, но мне не дали»… А еще такой момент. Кошка рожала котят. Они прятались в домике. «Грады» вокруг. А она орет и рожает. Так вот Валюшка помогала принимать роды у кошки. У нас дома кошки всегда жили, кошки, собаки. И она знала, как чего. И в этот момент она помогала кошке. И говорит: «У нас четыре котенка растет». Подкармливала, когда они, брошенные, бегают, в глаза заглядывают. Звонила: «Здесь собака, от нее так воняет. Лезет, ластится». Я говорю: «Валь, да она голодная. Кушать хочет». — «Ну да, сейчас покормлю». Вот голосовое сообщение 20 марта, — включила, и я услышал: «…Мамуль, связь не очень хорошая… Данечку поцелуй. Умничка, хорошо, что так четверть окончил… Из забавного: недавно тут у кошки роды принимала. У нас четыре котенка растет… А так все стабильно… Продвигаемся…»
Ирина Александровна:
— 1 апреля прислала сообщение, показала в телефоне: «Мамуль, нас перебрасывают. Я буду не на связи… Я завтра наберу. Все будет хорошо. Я вас люблю»… Потом только созванивались. Я спрашивала: «Доводилось стрелять?» Она подумала, покачала головой и сказала: «Нет… Даже в воздух… Там не до этого»… Я пока не знаю все населенные пункты, в освобождении которых Валя принимала участие. Те, что она называла: Солнцево, Степное, Волноваха. Когда их перебросили ближе к Донецку, стала чаще выходить на связь. Были даже дни передышки, когда, наконец, появилась возможность привести себя в порядок, отдохнуть и подлечить простуду.
13. В Мариуполь
Ирина Александровна:
— И потом их из-под Донецка должны были перебрасывать дальше. От Донецка до Мариуполя около ста километров. В Мариуполе оставалась мама Андрея. Поначалу, до того как Мариуполь окружили, мы с ней списывались, она говорила: «Я никуда не поеду, буду ждать Валюшку здесь». Иногда от нее передавали вести сестре Андрея. Она в Греции. Мы с ней списывались, когда она про Валю спрашивала. Про маму писала, когда там, чего. Ну и она написала, что ей передали: дом, где мама жила, разрушен. И про нее ничего неизвестно. Валя рвалась туда, чтобы найти ее. Она понимала, что люди по подвалам прячутся и есть шанс остаться живой. А у Вали кто-то из знакомых ездил с боевыми заданиями туда. И она напросилась, получила разрешение. Ей дали направление, и она как бы участвовала в этом задании. Сопровождающей или кем, не знаю. Последний раз мы созвонились с ней 12 апреля. И они уехали 13 апреля. И всё… Мы знали, что она поехала искать. А 21 нам сообщили… — голос у Ирины Александровны снова дрогнул.
— Сообщили, — осторожно произнес.
— Она попала под минометный обстрел с этим парнем, с которым поехала… Что произошло, как произошло, я ничего не знаю… Мне ничего толком не объяснили.
Невольно представлялось, как вела себя в последние секунды жизни Валя. Может, первым ранило напарника, и она пыталась его спасти. Повторяла: «Андрей…» Перевязывала, делала укол, хотела утащить из-под обстрела… Или он — ей, если ее ранило. Парень и сама Валя перевязывали рану… Они боролись, пока новая волна мин не разорвала все кругом. И ее молниеносно оторвало от земли…
Подарок Вале от Андрея
Ирина снова шмыгала носом:
— Нашли их только через четыре дня… Там же завалы были…
— В самом Мариуполе?
— Да…
И уже рисовалось, как они вышли к дому, где жила мать Андрея… Как дырявым остовом возвышалась стена. Из-под завалов слышались стоны… Как Валя кричала имя мамы Андрея, как энергично растаскивала камни. Как ей помогал поехавший с ней парень. Как засвистело. Как шарахнул снаряд…
— Может, искала… — произнесли мои губы.
— Да… — сказала, потом: — А мама Андрея спаслась 15 апреля… То есть 14 апреля Валя погибла, а 15 апреля она писала, мы же созванивались с ней. Она говорила: «Мы выбегали под перекрестным обстрелом где-то недалеко от Азовстали. И мы бежали. Сама катила. Там лежачая женщина на каталке. Бросали сумки, все, что у нас было. И катили, вывозили… Дома горели. Ну, там остались старики и бабули, да болящие. Кому не уйти, не спрятаться. И она говорит: «Я смотрела на дома. Я знала, что там лежачие…» И вот они сгорают… Вот они вырывались вот так, в таких условиях.
— Она спаслась?
— Да, она жива. Она сначала уехала к дочери в Грецию, но потом вернулась в Мариуполь. Хочет сохранить квартиру. Там дом-то наполовину разрушен. Сейчас там двери, окна вставили и как-то живут. Хотя я предлагала много раз: «Приезжайте к нам. У нас поживете пока». Она: «Нет», боится квартиру потерять, потому что понимает, у нее ничего нет, и в старости, ну, куда… Вот справка…
Я прочитал: «Справка о причине смерти… Галатовой… Огнестрельные осколочные ранения тела с повреждением костей скелета и внутренних органов…»
Одним словом, изувечили…
Хотелось зловещее в жизни Вали число 14 апреля 2022 года повернуть вспять, к 13 апреля, к 20 февраля, к 10 января… или хотя бы вычеркнуть из календаря, чтобы ее жизнь перескочила эта жуткую дату.
14. Прощай, Царевна…
— 21 апреля вы узнали…
Мама:
— Сообщила Аля — сестра Андрея… Ей, видимо, передали из батальона. Андрей же там комбатом был. Связь поддерживали… И потом передали тело Валюшки, — Ирина снова плакала. — Привезли и похоронили здесь на местном кладбище…
— Откуда привезли…
— Из Ростова-на-Дону. Там было организовано. Передавали погибших. И мы поехали туда на своей машине, у нас фургон. Забрали с мужем. Отец Валин родной тоже приезжал. Обычные похороны. Деревня организовала. Улица. Никаких салютов. Все скромно и просто.
— А военкомат?
— От военкомата никого не было.
— Ребята из Донецка?
— Они же там… Воюют…
Ирина Александровна:
— В военкомат я попыталась обратиться хоть за статусом военной. Они сказали: «Она оттуда, езжайте туда…» Никаких выплат. Ничего… Я только оформила опеку на ребенка…
Меня выворачивало от безразличия военных. Ну и что, что она из Народной милиции ДНР, это что, не наши однополчане. И хотелось спросить: вы там, вообще-то, за кого?
Хоронили Валюшку по-народному. Деревней. От этого становилось еще трогательнее и горше на душе.
Ирина Александровна даже оправдывалась:
— Ехать в Донецк. Ну, куда я поеду сейчас?
Не хватило у военных чиновников человечности.
— Отпевали? — спросил.
— Нет.
«А почему?» — хотел задать вопрос. Ведь знал об указании Святейшего, чтобы погибших на Донбассе отпевали лично Владыки.
Мать Вали уже сокрушалась:
— А что нам помогать? Мы перевезли тело. Гроб купили, крест — все сами… А люди и могилу выкопали. И все сделали…
15. Память
Ирина Александровна:
— А это подарок Вале от Андрея на двадцать пять лет, — поставила на стол вазу в виде обрубка хвоста ракеты с цветком изнутри. — Он сам ходил, собирал осколки и заказал, чтобы местные ребята постарались…
Смотрел на ваяние из страшного, может, принесшего кому-то смерть металла, со знаком любви, и у меня вырвалось:
— Жизнь вопреки всему…
Потом спросил:
— А награды от Донбасса?
— Валя говорила, что за Солнцево, когда они вышли из окружения, их представили. Хотели наградить… Но тишина, никто ничего не сказал… О ней писали журналисты… И мне говорили, что Валины друзья ходатайствовали, чтобы присвоили ей высокую награду… Она ведь столько сделала… Она по закону могла уехать оттуда, но она не оставила… Она когда приезжала ко мне, говорила: «Мои все там. Им тяжело. Меня отпустили, потому что знали, что я вернусь». Но тоже тишина… Вы знаете, мне неловко, что я буду ходить выпрашивать награду… Я знаю, в краеведческом музее в Красноярске собирают какие-то материалы. Я туда отсылала…
Потом:
— Хотите прочитать? — подала листок со стишком. — Я написала его, когда она родилась:
Ну что ж, Валюшка. Сегодня
твой день рождения.
Алые губы, смуглые щечки,
Черные брови и длинная челка.
Валенька, Валя — ты моя дочка!
Вырастешь, Валя, красивой
девчонкой!
Пусть ты ещё не сказала ни слова
И не вылазишь ещё из пеленок,
Но повторяю я снова и снова:
Ты для меня самый лучший ребенок!
Время летит, подрастет моя дочка,
И засмеется, и встанет на ножки.
Так подрастай же, прекрасный цветочек!
Так расцветай же, любимая крошка!
Ирина Александровна протянула еще листок.
«Я читала их тебе каждый твой день рождения, — побежал по нему мой взгляд. — Мне кажется, что все эти годы рядом со мной была не одна Валюшка. Сначала это была маленькая девочка. Озорная и непоседливая. Потом подросток — упрямая, непредсказуемая. Молодая девушка. Энергичная, экстравагантная. И, наконец, ты стала взрослой женщиной. Умной, решительной, целеустремленной. Каждый период доставлял мне и радости, и переживания за тебя. Пожалуй, последний был самым замечательным. Мы стали самыми близкими подругами.
Я очень хотела, чтобы ты была рядом с нами. Но мы живем хорошо, а ты спешила туда, где людям плохо и где нужна твоя помощь.
Твоей огромной душе было слишком тесно в этом маленьком теле.
Я не стану просить у Бога спокойствия для твоей души. Спокойствие — это не про тебя. Я верю, что ты и сейчас летишь навстречу приключениям. Пусть они будут счастливыми. Лети, наш Ангел. Лети…»
На гибель Вали отозвались…
Виктор Болгов 3 мая 2022 года[51]:
«Царство небесное, Валечка. Спасая раненых бойцов Света против бандеровских сил Тьмы, ты не смогла уберечь себя и сама стала Светом».
Христина Атабекова 5 мая 2022 года[52]:
«Валя была очень самобытной личностью, всегда выделялась из толпы, была не похожа на других, ее огромная душа притягивала к ней всегда друзей и приятелей. Всегда готовая помочь и поддержать добрым словом, подруга моего детства — такой мне запомнится Валюша! Очень огорчена ее уходом. Валя всегда была готова всем помогать, но вот себя не уберегла! Царство небесное Валюше! Соболезную вам, Ирина Александровна, держитесь!»
Марина Панфилова 23 мая 2022 года[53]:
«Скорбим, что нет больше Валюши, и гордимся ею… Она была настоящая — хрупкая, но сильная, храбрая, отважная, с горячим любящим сердцем! Валя — герой! Она многим помогла, спасла… Будем помнить ее всегда… Вечная память».
Людмила Языкова 23 мая 2022 года[54]:
Наши близкие не умирают —
Возвращаются тёплым дождём.
Возвращаются даже из рая,
Чтоб увидеть, как любим и ждём.
Пробежав по садам и по полю,
Напоив и цветы, и леса,
Подышав родным воздухом вволю,
Поднимаются ввысь — в небеса.
Поднимаются ввысь — испареньем,
Превращаясь в облако вновь.
И опять проливаются — ливнем,
Чтоб увидеть нашу любовь.
Наши близкие не умирают.
Мы с Ириной Александровной проехали на край деревни. В глубине засыпанного снегом погоста стояли около покрытого белой периной холмика. В изголовье торчал крест с фотографией девушки с прядью волос из-под пилотки и надписью на табличке:
«Галатова
Валентина
Олеговна
05.05.1994 г. — 14.04.2022 г.»
Я стоял, и по мне волнами пробегали мороз и тепло. Чьими-то невидимыми устами произносилось имя для кого-то Валеньки, для кого-то Валюшки, для кого-то мамы, для кого-то спасительницы, для кого-то любимой, дорогой-дорогой…
Мороз на улице казался жарким.
Не хотелось покидать сверкающий от солнца уголок с упокоившейся здесь «Царевной цвета хаки», которая когда-то написала:
«— Ты знаешь, что будет после смерти?
— Я знаю, что те, кто нас любит, будут скучать»
Она воссоединилась с Андреем…
В этом году зима обещала быть теплой. Уже через неделю снега растопила любовь Вали и ее комбата. Их горячие, жизнелюбивые сердца…
25 ноября 2022 года