(Скифовец – собровец – вагнеровец)
Африканда. Шрам на ноге
Когда 2 ноября 2023 года в книжном магазине «Амиталь» в Воронеже проходила моя встреча с читателями и я рассказывал о книге «Герои СВО. Воронежцы», то обратил внимание на пожилую женщину, которая сидела в среднем ряду с мальчиком. Потом, когда она попросила подписать книги, а я спросил: «Кому?», она замялась и сказала: «Мне и вот внуку…» И как бы через силу добавила, что ее сын Андрей погиб там… Потом я узнал, что он служил в «СКИФе»[12], СОБРе[13], потом в «Вагнере» где-то за границей, а когда началась СВО, он освобождал Бахмут. У него много государственных, вагнеровских наград. И я трясущейся рукой выводил на книгах строки моих пожеланий матери Андрея: «Дорогой Елене Ивановне…» и – его сыну. Отдавая книги, спросил о встрече, хотел узнать об Андрее, на что она согласилась.
Мать и дети Андрея Воронина у баннера в его честь
Шло время. 19 января 2024 года беседа состоялась.
– Елена Ивановна, – обратился я к матери погибшего воина, – расскажите откуда вы? Где родился сын, как рос…
Она начала свой рассказ:
– Сама я воронежская, с мужем уехала «путешествовать» по Северу. И Андрей родился в Петрозаводске в Карелии, а потом мы жили в Мурманской области. В Африканде. Там стоял летный полк, а мой муж – военный техник…
– Надо же, за полярным кругом и – Африканда, – вырвалось из меня.
– Да. Существует несколько версий названия. По одной, здесь строили железную дорогу, и проектировщики в один из жарких дней сравнили это место с Африкой. По другой, здесь на железнодорожной станции смотрителем работал Африкан. По третьей, Никита Хрущев под полярным солнцем, вытирая пот с лица, воскликнул: «Африка…»
– Андрей когда родился?
– 26 сентября 1986 года…
– Еще при Советском Союзе…
– Да… Но мы, как семья военного, особо не ездили. Были в Кеми. Там тоже военный аэродром. И потом в Мурманской области. Город Полярные Зори, там атомная станция, в 12 километрах от нее – военный городок с таким интересным названием Африканда… Но у меня отпуск большой, и мы с Андреем каждое лето приезжали в Воронеж к моей бабушке в село Тишанка Таловского района.
– Тоже интересное место: там жили сектанты! – я знал этих отказников от советской жизни.
– Федоровцы[14], да… Но мы к ним не относились. В Тишанке корни с моей стороны – мои дедушки, прадедушки, бабушки, все оттуда. Андрей очень любил эти места… Когда началась перестройка, муж не захотел заключать контракт и уехал к своим родителям в Кемь. Мы с Андреем остались там. Не захотели уезжать. Африканда – это военный городок, а я работала в Полярных Зорях в школе. Я учитель географии, преподавала географию, биологию, были времена, что и историю, и даже немецкий язык приходилось вести. Андрей четыре класса учился в Африканде, их возили в школу на КамАЗах. А в 5-й класс стал со мной ездить в Полярные Зори. И учился со мной в Полярных Зорях до 11-го класса, а 11-й класс он заканчивал в Африканде. В Африкандской средней школе. И сын говорил: «В Африканде самые лучшие учителя…»
Учителя-то – жены военных или из семей военных.
Елена Ивановна:
– Андрей с 7-го класса занимался дзюдо. Был замечательный тренер. Раньше ведь все бесплатно. Тренер пришел в школу, предложил ребятам, и Андрей ходил на секцию. Выступал на соревнованиях, и довольно удачно. В 9-м классе он готовился на Всероссийские соревнования и на тренировке порвал мениск. И в 9, 10-м классах операции делали. А он мечтал поступить в Рязанское воздушно-десантное училище. Это мечта с раннего детства! Но так как дзюдо стало тяжеловато заниматься, он стал заниматься боксом.
«Учиться и жить буду в Воронеже»
Мама продолжала:
– В 2004 году он окончил 11-й класс, и мы приехали поступать в Рязань. Хирург увидел шрам на колене и забраковал. Медкомиссию он не прошел.
– Шрам на ноге помешал…
– Не получилось с Рязанью, мы приехали в Воронеж. И Андрей сказал: «Учиться и жить буду в Воронеже». Он хотел поступить в Институт физкультуры. Очень хотел, но на бесплатное мы уже никуда не попали. А моя-то мечта была, чтобы он стал врачом. И раз мы никуда не попали на бюджетное, то решили поступить в Воронежский медицинский колледж учиться на зубного техника. Он учится три года. Заканчивает медколледж и поступает на бюджет в Воронежский институт физкультуры сразу на третий курс. На лечебную физкультуру, на очное отделение. Какие-то предметы досдал и поступил. В это время он занимается боксом, рукопашным боем, сходится с казаками на Динамо (район в Воронеже. – Примеч. авт.). Его посвятили в казаки. Живет их жизнью. И в этот момент знакомится с Лахмитько Алексеем Васильевичем[15]. Он был заместителем командира отряда «СКИФ» Управления исполнения наказаний по Воронежской области. Андрей с ними общается. Год учится в институте и говорит: «Я перевожусь на заочное и уйду служить в армию. И после армии сразу ухожу к ребятам в “СКИФ”».
Десантник Андрей Воронин
Для поступления в отряд необходима служба в армии.
Елена Ивановна:
– И после третьего курса в институте уходит в армию. Служит в Коломне в ВДВ. Все-таки попал в ВДВ. Я к нему ездила на присягу в Коломну. Причем пошел служить с другом – они познакомились по спорту. Коля Сурков. Им предлагают в армии остаться, заключить контракт. Андрей как бы изъявляет желание заключить контракт, попадает в Кубинку, но в конце концов не стал заключать контракт и в 2008 году вернулся в Воронеж и поступил на службу в «СКИФ».
– К Лахмитько…
– Да, он ему очень помогал. Во всех планах. И по службе, и в быту. Алексей Васильевич подсказывал, как себя вести. Он и ипотеку в числе первых взял, тогда она только началась…
Мне про Лахмитько рассказывал мой друг полковник Калинин, служивший в системе Федеральной службы исполнения наказаний России: Лахмитько должны были назначить командиром «СКИФа», но пришло новое руководство в область и назначили другого, и Лахмитько ушел в отставку. Он пошел в «Вагнер». Отслужил полгода. После «мятежа» часть вагнеровцев ушла в Министерство обороны, а часть – через Белоруссию в Африку. 25 сентября 2023 года он погиб в Мали. Нашли его тело то ли в октябре… Дядя Лахмитько рассказал Калинину, что отговаривал племянника от поездки в Африку, но тот сказал: «Ну что, меня просят. Ребят много моих погибло, и мне надо заменить… На меня пуля еще не отлита…» А оказалось…
Из «СКИФа» в СОБР. Вера в Бога
– Как служба у сына в «СКИФе»?
Елена Ивановна:
– Здесь стажировка, потом – в горах… Я-то в это время жила на Севере. Я приезжала, знала, что он по сменам работает, какие-то командировки. Он особо не рассказывал. «Все нормально». И все. В 2011 году женился на Юле. Молодая семья. И как раз сотрудникам повышают зарплату. Существенное повышение. Для сравнения: когда в СОБРе 50 тысяч рублей было, то в «СКИФе» – 25 тысяч… И ребята засобирались в СОБР. И в том числе Андрей.
Кто-то скажет: вот за длинным рублем погнался, но я бы такому возразил: семью содержать надо, а насчет длинного рубля – не такой уж он длинный. В правоохранительных органах сотрудников всегда держали на голодном пайке.
Елена Ивановна:
– Алексей Васильевич его не отпускал, с чем я была согласна. Он его долго убеждал, но… Вот с одним парнем в конце 2012 года они перешли в СОБР. В СОБРе тоже командировки… Я в это время переезжаю в Воронеж… А сын с декабря 2013 по июль 2014-го в Чечне полгода. После этого он уже «Ветеран боевых действий». Служба продолжается. Если сравнивать службу в «СКИФе» и в СОБРе, то Андрей вскользь говорил, что в «СКИФе» служить было лучше. Он всегда это отмечал. Может, проще, может, коллектив. Продолжал заниматься спортом, занимал призовые места… В 2015 году родился сын Яша. Жизнь шла… Когда он в Чечню уезжал, такого чувства, что не вернется, у меня не было. Я была всегда уверена, что вернется, что все будет хорошо. Конечно, были моменты, что могла вскочить ночью. Такое, знаете. Я не могу сказать, что это паническая атака, но какое-то чувство было, что я просто на иконы смотрела и молилась. Не так часто, но было такое состояние… Я ведь выросла в советском обществе, папа у меня коммунист, я честно скажу: в Бога не верила. Поверить в Бога – в этом заслуга Андрея. Это благодаря ему. Мы с ним много по этому поводу беседовали. А на него повлияло казачество. Он ходил в храм, который около Юбилейного (спорткомплекс), Пророка Самуила. Они там с Юлей венчались. Благодаря ему стала ходить в храм…
Мама в вере искала спасения сыну.
Елена Ивановна:
– Всегда была уверена, что он вернется.
В «Вагнер»
– Когда начался 2014 год на Украине, он был готов ехать защищать Донбасс. Он объяснял мне, жене, что до хорошего Майдан не доведет. Он готов был ехать туда. Тогда же не говорили, что это фашизм. Говорил, к хорошему это не приведет. Оно так получилось… Он служит, у них же год за два, уходит в 2016 году на пенсию.
– А Лахмитько?
– Он служит на «Динамо». Андрею, конечно, можно было вернуться в «СКИФ», но не сложилось по ряду причин. Тут с Юлей расстались… Андрей сначала работал в охранной организации в Воронеже, потом стал ездить работать в Москву. Там были его ребята, также ушедшие на пенсию, его перетянули тоже в охранное предприятие. В Москве продолжает заниматься спортом, знакомится с бывшим офицером Димой, а у того друзья служат в «Вагнере», и Андрей попадает в «Вагнер».
– Когда это происходит?
– Весной 2021 года… Он приехал в Воронеж, делал загранпаспорт. Тогда мало знали о «Вагнере», но он мне объяснял, что они будут просто охранять предприятия. Говорит: «Звонить первый месяц не буду, ты не переживай…» Сначала две недели в Молькино (хутор в Краснодарском крае), там потренируются… Знаете, он всегда стремился защищать кого-то. Мы с Юлей (женой) убеждали: «Успокойся…» Мне даже его друзья говорили, что бывали драки среди ребят, и в общежитии, когда он жил, он за себя-то и не дрался никогда, может, пару раз, а так в основном за друзей. Защищал их…
– Хотел в «Вагнер»…
– Да. Вот попадает в «Вагнер», и 17 марта 2021 года они улетели. Две недели не было никаких известий от него. Потом позвонил его друг, сказал: «Елена Ивановна, не переживайте, Андрей в Ливии». Я: «Что там, как?» – «Они там охраняют». И сказал: «Купите сим-карту, только не на свое имя, а на любого другого человека. Желательно не на родственников тоже. Скажите мне номер, и на этот номер он будет вам звонить». Я купила симку, и мы общались. Потом Андрей позвонил: «Мам, это я. Все нормально, мы в Ливии». Он звонил нам через день, с детьми говорил. По видео мог позвонить. И когда он еще был в Ливии, я с его детьми (у Андрея было два сына Яша и Ваня) уехала в Тишанку. Поливала из шланга овощи, и звонок. Я детям: «Папа звонит, разговаривайте». Они по видео разговаривают. Он всегда был в маске. Головной убор и маска, одни глаза. По-моему, Яша спрашивает: «Папа, что ты делаешь?» Он: «Да мы сейчас шашлык ели». «А из чего шашлык?» – детей заинтересовало. Он: «Да верблюд на мине подорвался, и, чтобы мясо не пропало, мы зажарили». И меня, как током ударило, шланг выпал из рук. Мне дошло: хорошо, что верблюд подорвался, а не они… И в этот момент я поняла, что там не просто охранная деятельность… Я слышала, вот он общается с нами, и кто-то там его называл не Андреем, а позывным «Писарро»[16]. Как мне ребята сказали, он начитанный был, поэтому такой позывной и выбрал. Он говорил мне, им давали семь секунд выбрать позывной. Я почему-то думала, раз Воронин, будет «Ворон». Но он говорил: «Эти давно были заняты». Нужно за семь секунд сказать, какой позывной ты хочешь. Дают список, и ты можешь еще другой выбрать. В списке позывные, но не погибших. Позывные погибших они не берут.
В Центрально-Африканской Республике. Фильм «Турист»
Мама Андрея:
– Потом неделя, может, дней десять звонков не было. С другого номера звонок, и он: «Мама, нас перекинули в ЦАР» (Центрально-Африканскую Республику. – Примеч. авт.). Они ее называют «Царицыно». На языке бойцов. Я опять стала задавать вопросы: «Что вы там делаете?» Он: «Мама, мы обучаем местных военных». Как обучают, он об этом тоже не говорил. Это уже середина лета. И буквально каждый день в семь вечера звонок по видео. Он объяснял, что охраняет группу актеров, которые снимают фильм «Турист»[17]. Присылал фотографии. С артистами. Потом фото: стоит у памятника императору. Жили они в шатре, непосредственно с ними жил.
В фильме «Турист» показывали российских военных инструкторов, которые воевали с террористами в Центральной Африке.
В центре – А.Е. Воронин с артистами фильма «Турист»
Невольно подумалось: Андрей консультировал, советы давал киношникам. Может, ему предлагали роль, на которую он согласиться не мог ввиду «секретности» своего нахождения в этой части континента.
Елена Ивановна:
– Дети его: Ваня задумчивый, лишнего слова никогда не скажет. Сам в душе переживает, но не покажет свои эмоции, говорит коротко: вопрос – ответ. А Яша эмоциональный. И задавал вопросы папе в основном Яша. И когда Андрей прислал фотографию, где он стоит около статуи императора со своим пулеметом, а у него две гранаты. Я спросила: «А зачем тебе гранаты?» Он: «Так положено. У нас такая форма». А в разговоре с детьми я произносила: «Не дай бог попасть в плен». Яша это запомнил и задает вопрос Андрею: «Пап, а что будет, если ты в плен попадешь?» На что Андрей сказал: «Русские в плен не сдаются». Он все равно: «А если ты ранен и тебя в плен захватят?» И тогда он сыну говорит: «Для этого у нас и есть гранаты». И он объясняет сыновьям: «В плен нельзя сдаваться. Все равно, если ты живой, будут мучить, мучить. И все равно убьют, живым все равно не оставят».
Жесткие детали выпадали мальчикам.
Елена Ивановна:
– А гранаты, он, наверно, им объяснял, что вагнеровцы подрывают себя сами. Вот это он объяснял мальчикам. «В плен нельзя сдаваться. Вагнеровцы не сдаются в плен. Они подрывают себя». Вот для этого им и нужны гранаты…
В Мали. Засада
– Вот съемки фильма «Турист» заканчиваются… И как дальше?
Елена Ивановна:
– Он дольше всего был в ЦАРе, и весной, где-то в апреле – мае их перебрасывают в Мали. По сравнению с ЦАР, вот был с ним разговор, в Мали было очень плохо. Как я поняла, боевые действия. В Мали они попали в засаду. Они говорят: «Выполнили работу». Произносят не «бой», а работа. Выполнили работу и попали в засаду. Он сказал: «Погибли ребята». Он говорит: «По нам стреляли из пулеметов. Я упал и лежу. Я даже не понял, – говорит, – я лежу с открытыми глазами, а пули летят над лицом. Мимо ушей. И ни одна пуля не задела». Он говорит: «Я понял, рядом ребята 200‑е. Я лежу и не понимаю… Будто в боевике каком-то…» А темнеет там рано. И он говорит: «Те постреляли. Рядом убитые лежат. И когда стемнело, я как отключился. Не осознавал, какое время, но понял, что уже темнеет. И нигде ничего не болит. Не ранен. И когда стемнело, я приподнял руку, потом зашевелился, потом понял, что никого нет. И пополз…» Причем засада была недалеко от базы. И он говорит: «Я один пришел на базу». Он особо не улыбался, а тут улыбнулся: «Как будто в боевике побывал…» Я не знаю, что было дальше. Но в засаду попал не весь отряд, а группа, они же группами ходят работать. Что было дальше, он не говорил, и я не знаю. Он в открытую не говорил, но от него всегда звучало: «Работы много».
Мама продолжала монолог.
– Нет звонка дня три.
А что творится на сердце у матери все эти три дня…
– Вот звонок: «Работали. Задачу выполнили». И когда был в Мали, я понимала: день нет звонка, и если не будет сутки, значит, они где-то там, не на базе. Он в Африке больше полутора лет и ни разу не болел малярией. А в Мали заболел. Ему капельницу ставили. И после этого он мне называл, какое лекарство нужно закупить, чтобы оно было всегда дома, когда он вернется… Да, вот еще момент. Может, через неделю, через две, как приехали в Мали, Андрей позвонил с другого номера. Он же не говорит, что они воюют с местными бандами, с французами. Он этого не говорил. Я понимала, но открыто это не звучало. Я: «Ты с другого номера». Он говорит: «Я купил новый телефон. И новый бронежилет». Я спрашиваю: «А что случилось?» – «Да так, просто разбился». Не разбился он, конечно, я поняла все. И я спрашиваю: «Как ты себя чувствуешь?» – «Да нормально».
– В каком-нибудь бою в бронежилет и попало… И телефон размозжило…
Мама:
– Детям постоянно слал фотки. «Вот какие игрушки у африканских детей. Покажи сыновьям». Машинка – дощечка. Консервная банка на колесиках… И дети-негритосики играют с этими машинами. Кто на веревочке, кто на палочке. Самодельные. Он с ними на русском языке, они смеются. Обезьянки в клетках. А я спрашиваю: «Почему держат в клетках?» Он: «Они их едят…» Сезон жары. Не было дождей. И по ребятам, не только по Андрею, пошел солнечный лишай – тело покрылось пятнами. Кружки. Андрей смугловатый был. Когда он загорал, становился как араб. И вот тело загоревшее, и по нему круглые пятна. Называется «солнечный лишай». Я еще спрашивала его: «А когда-нибудь он сойдет?» – «Ну, когда-нибудь, со временем. С годами. В России он сойдет». И у многих ребят вот так. И нехватка воды была. И он говорил: «Французов мы вытеснили». Он всегда радовался этим победам… У него награды есть за Африку…
Мама Андрея прислала мне фотографии наград.
– А я в конце июня (2022 год) упала на спину в Тишанке и сломала себе таз. После дождя ехала на велосипеде, поскользнулась и упала. Я еще не знаю, что у меня перелом, и с палочкой, с костылем как-то передвигаюсь. А уже идет Украина, и сын говорит: «Все рвутся на Донбасс» И: «Всех опытных бойцов отправляют на Украину». Я молилась, просила: «Лучше оставайся в Африке». Он: «Нет». В его отряде в «Вагнере» были ребята с Донбасса. И вот такой момент: зарплату в «Вагнере» всегда получают наличкой. Андрей прислал доверенность, и зарплату всегда получала я. И когда началась спецоперация, Андрей просил меня перевести деньги на один номер, на другой номер. Потому что жены ребят с Донбасса оказывались без денег. И он говорил: «Мы здесь сочтемся».
Уехал на Украину. Последний отпуск
Елена Ивановна:
– Он собрался на Украину. Но самолетом вывезти оттуда было тяжело, вывозили частями. И он мне: «Все, нас привезли. Наверно, мы завтра улетаем. А пока ждем своих ребят, которые еще не подъехали». Потом опять звонок. И так раз пять, что их готовы вывезти из Мали, но то борт не прилетел, то по каким-то еще причинам. На пятый раз он сказал: «Все мои ребята улетели, а я остался. Мне не хватило места. Я тут один». И его перебрасывали из Мали в Сирию. В Сирии подтянулись ребята из других отрядов, и вместе прилетели… А я всегда читала молитву, утром часа в четыре, в пять, когда солнце всходит, могла встать и выходила во двор. Так же вечером: «Господи, спаси и сохрани…Матушка, Пресвятая Богородица, не оставь моих внуков без отца…» Читаю, глядя на восток, своими словами… Вечером со внуками. Я им говорила: «Просите Господа нашего и Пресвятую Богородицу, чтобы сохранили нашего папу».
Андрей шел к очередной поставленной цели.
Мама:
– И вот он побыл в Молькино, мы там его проведали, и он уехал на Украину… Первый раз позвонил через два месяца. Первое он всегда говорил: «Мама, это я. У меня все хорошо». Он: «Как ты?» И я ему сказала, что у меня перелом, мы вернулись, детей надо в школу отправлять. У Юли маленький ребенок родился (другая семья). И я ему говорю: «Когда же ты в отпуск приедешь? Уже два года в отпуске не был». Он: «Работы много. Не могу». И буквально вечером он позвонил: «Мам, мне дали отпуск». Я приезжаю. И 31 августа он утром приехал и 1 сентября провожал Яшу в первый класс. Он приехал. Уставший, лицо измученное. Вот мы сели обедать втроем: он, я, Ваня. Яша был у другой бабушки. Он очень уставший. Потом привезли Яшу. Они сходили игрушек купили, потом опять попили чай. Он ушел с Яшей в комнату, и вдруг Яша приходит и говорит мне на ухо: «Тихо, тихо. Папа уснул. Представляешь, он же с войны вернулся». И мы в тишине сидели…
Берегли покой.
Андрей с сыном Ваней
Елена Ивановна:
– 21 сентября (2022 года) началась мобилизация. И он засобирался опять, хотя мог не ходить. Ему предложили сразу СОБР. Я ему: «Не ходи, Андрей, я еще не совсем здорова. Дети». Волнение меня охватило. Даже когда в Молькино мы были, я не волновалась. Я была уверена, что ничего с ним не случится. А в этот раз во мне паника началась: «Нет». Он мне сказал: «Мам, людей мобилизуют, которые в принципе ничего не умеют. А я с моим опытом что, буду сидеть?» Я: «Ну, иди в СОБР, тебя приглашают. Возвращайся». Он: «А что в СОБРе, тоже поеду в командировку на Украину. Что ты волнуешься». Потом он съездил в Москву к ребятам. Он мне не сказал зачем. Я потом как-то догадалась. На Украине он уже был командиром. С ребятами, с которыми он был в отряде в Африке, все они там собрались. И он: «Мам, ну там мои ребята. Не могу я тут сидеть. Вот контракт еще заключу и все». И он еще мне сказал, что на четыре месяца. И потом уже по телефону я узнала, что на шесть. То есть с 17 октября 2022 года по 17 апреля 2023 года.
Андрея не отпускали человеческие узы, связавшие его по рукам и ногам.
Мама:
– А 16 февраля 2023 года он погиб…
Бойцов берег
Помолчав, Елена Ивановна как бы оправдывалась:
– Я просила не раз не ехать, а он: «Ну мам, ребята там мои». Как бы: «Ну что я буду тут расслабляться. Я в хорошей физической форме». У них в «Вагнере» есть подразделения и отряды. Еще в Африке он был командиром подразделения, потом зам. командира отряда. Званий у них нет. Мальчишки: «Папа, а какое у тебя звание?» – «У нас нет званий. Есть подразделение – командир. И есть – отряд». И вот там пока зам. командира отряда. А потом пришел и сказал: «Все. Командир мой погиб, я уезжаю. Я не оставлю ребят. Я командир». Потом я узнаю, что он в Бахмуте. Начинается бахмутская мясорубка. Он звонил. Всегда начинал так: «Мам, у меня все хорошо. Не переживай. Я командир, я не бываю часто на штурме». Он штурмовик. Но всегда: «Как ты?», «Как дети?». Учеба как, они же на борьбу ходят? И всегда: «Мам, у меня все хорошо». Воевал. Его друг из Москвы рассказывал, что просил Андрея взять в отряд одного мальчика, Николая. Ему 21 год был. Он приезжал с ребятами на похороны Андрея, и я разговаривала с ним. Он говорил, что Андрей его берег. Он если и брал его на задачу, то несложную. И при обстреле его ранило, и он попадает в госпиталь. Если происходит ранение, контракт прерывается, и он не возвращается. Он уже был в Москве. А был еще один Николай, ему тоже 21 год. Того тоже Андрей берег не берег, там особо-то не убережешь. И когда Николай узнал, что Андрей погиб, он рвался на задание, и при выполнении одного задания ему оторвало конечности. Это второй Николай. И был у них «Калмык». «Калмык» нес Николая, а по ним стрелял вражеский пулемет. Ни одна пуля не попала! Хотя открытая местность была. Он нес через поле до места, где была медпомощь, восемьсот метров. И не задела пуля никого! Николай все кричал: «Брось меня! Я не жилец». И «Калмык» донес эти восемьсот метров. В госпитале ему оказали первую помощь, но когда дальше привезли в Белгород, он умер, этот Николай. Они даже на фотографиях у меня есть, когда Андрей ездил в Москву…
Елена Ивановна говорила. И ее нельзя было прервать ни как мать Андрея, ни как мать командира Николая, одного и другого.
Освобождал Восточный Бахмут
– А как Андрей погиб? – спросил я.
– Он нас с Рождеством поздравил. 15 февраля Сретение. Детей поздравляем. А до этого за неделю уже нет звонков. Я волновалась. Слушала Пригожина, где он выложил фотографию. Это было связано с дефицитом боеприпасов. Как раз в этот момент ребята погибли. Там лежат 200‑е (погибшие). Среди них я узнала Андрея. Он лежал боком, в одежде. Там разные лежали.
Страшное фото.
Елена Ивановна:
– Я эту фотографию отправила сестре. И говорю: «Это Андрей». Как-то с краю и лицо боком. Она: «Нет, нет. Ты путаешь, не выдумывай». Это все до 15 февраля. 15 февраля мы поздравляем его, – она остановилась, потом: – А как мы держали связь? Он командир и километров за сорок, за пятьдесят уезжал на совещание. Каждую неделю. Или он, или зам. командира. Если он, то звонил. Если зам, то он наговаривал ему и как там появлялась связь, нам пересылал. Звонки обычно по понедельникам или во вторник утром. И ни от Андрея, ни от зама нет звонка, и тут еще фотография. И я места, конечно, себе не находила. 23 февраля мы поздравляем его, а ответа нет. Сестра моя все: «Не волнуйся, берут Бахмут. Он просто не может звонить»… А последнее, он нас поздравил с Рождеством, потом еще был звонок. И я разговариваю с ним, он: «Мам, у меня все хорошо». Я: «Очень уставший голос у тебя». Но и до этого: «Очень». Он: «Мы не спим сутками. Работы очень много. Вот сейчас мы просто поспали два часа и опять уходим на задание». А он взял здесь участок строить дом, и я начинаю говорить: может, это купить (материал) на дом? И он мне: «Мам, какой дом… Тут бы…» И все. И замолчал. Пауза. А я-то продолжаю что-то говорить. А он: «Ладно, все хорошо. Потом. Приеду и будем говорить о доме». И только потом я смекнула, он хотел сказать: «Тут бы выжить…» «Обстрелы были, головы не поднять», – мне потом сказал Николай, который остался жив… А самый последний звонок был радостный, очень радостный. Он: «Мам, мы Соледар взяли. Соледар наш. А я – Восточный Бахмут». Его задача была взять Восточный Бахмут. Он: «Мы взяли. Мы взяли Восточный Бахмут. Остается только зачистку сделать». Я еще спрашиваю: «А какие дома там?» Он: «Да разные, и частные, и многоэтажки».
– То есть он взял…
– Они одновременно взяли. Он брал Восточный Бахмут, и Соледар был взят. А бои-то шли в южном Бахмуте, в Северо-Западном – до мая…
«“Вагнер” не “Вагнер”… Это наши русские ребята»
Мама Андрея:
– Вот и звонки прекратились. И 23 февраля праздники. Я верю в то, что связь между матерью и сыном есть. Я не находила себе места два месяца. Были праздничные дни, мы же отдыхали до 26 февраля. 27-го только выходили на учебу, на работу. Ваня был со мною. Он: «Бабушка, что с тобой?» Я не понимала, что со мной, не могла делом каким-нибудь заняться. И 27 февраля я проводила Ваню в школу во вторую смену, и мне с «Вагнера» позвонили. Звонок. Я поняла сразу все… Звонок такой: «Елена Ивановна?» Я говорю: «Да». – «Это представитель “Вагнера”… Воронин Андрей Евгеньевич знаете, где последнее время находился?» – «Знаю». И сказал: «Из Ростова тело везут в Воронеж сегодня». Я отключилась.
Мы снова молчали.
Елена Ивановна потом:
– Я позвонила Юле и сказала: «Андрей погиб…» Как похороны. В военкомат поехали на следующий день. Мы приехали, они оказали нам помощь. Все было организовано: оркестр, салют… Курсанты сопровождали. Военком сказал: «“Вагнер”, не “Вагнер”, Минобороны – это наши русские ребята. Они погибают за Россию, и все, что в наших силах, мы окажем помощь». Спасибо им большое… Похоронили на Левобережном кладбище. Был СОБР, «СКИФ». СОБР не все, а «СКИФ» все пришли. Все, кто смог. Отпевали в храме на Левобережном кладбище…
Елена Ивановна:
– Я, Юля долгое время пытались узнать, как Андрей погиб. Ребята, когда из Москвы приехали (на прощание), они заходили в морг. Я не ходила. Вскрывали, перекладывали (тело). Был Дима (друг Андрея), он же военный. Он сразу сказал: «Ранения такие (ранения были в щеку, в сонную артерию и в сердце. Осколок так и остался в сердце), как будто он выскочил навстречу снарядам, этим осколкам, с распростертыми руками». Вот такие ранения.
«Может, выскочил дать команду бойцам в укрытие», – пронеслось у меня в голове.
Андрей Воронин
Елена Ивановна:
– Он сразу сказал, что именно в бою Андрей погибнуть не мог. В бою равных ему не было, что в Африке, что на Украине. Он, вращаясь на 360 градусов, стрелял из пулемета в цель. Он сразу сказал: «Судя по ранениям, это не в бою». Он же боец опытный, и Чечня была, и Африка. Два месяца до отпуска и четыре после на Украине. В бою он не мог получить такие ранения». И мы пытались, искали. Я по группам писала. Звонила по телефонам, которые давал Андрей. Женам ребят. Никто не мог ответить. И вот пока на сорок дней мы не помянули Андрея, мне снился один и тот же сон: что я иду по полю в Тишанке и стоят много-много военных ребят. Все они в форме, лиц не вижу, но знаю – Андрей среди них. Я ищу его и не нахожу. И как на сорок дней помянули, мне этот сон перестал сниться. И я уже потом: «Господи, ну хоть бы приснилось, как он погиб». Я уже хотела куда-то ехать, разыскивать, и совсем недавно Дима мне наговорил в Ватсапе. Отряд Андрея – 73 человека. Но это все новые ребята. Из тех ребят, с кем был в Африке, он опять был их командир, когда в октябре уехал, к Новому году он остался один. Их уже не было. Ну, мне он не говорил этого, а после Нового года, когда я узнала из Интернета, что Пригожин вербует заключенных, я у него спросила: «Андрей, а у тебя в отряде и заключенные есть?» Он: «Есть». – «А ты их как-то обучаешь?» Ну, вот как он мне ответил: «Они сами обучаются в бою. Времени нет их обучать. Кто не сумел научиться, тот погиб. Кто научился, тот вернулся с работы»…
Подготовку, конечно, все проходили. Видимо, Андрей имел в виду другое: что самый надежный учитель все-таки на передовой.
Елена Ивановна:
– Дима мне наговорил: 73 человека. И когда как раз взяли Соледар, – мне же Андрей в последнем звонке говорил, что взяли Восточный Бахмут, – одного парня 15 февраля вечером отправили в Соледар. Он уезжал. А 16 февраля утром они были в гаражах, на отдыхе: кто-то спал, кто-то ел. В этих гаражах отдыхали. И в этот момент начался обстрел. Ну, он мне коротко рассказал. И все 72 человека одновременно погибли. В том числе и Андрей…
Мне представлялось, как кругом загрохотало от взрывов, как Андрей выскочил к ребятам, давал команду: «В укрытие!», и тут рвануло перед ним, и он осколки поймал своим телом: в щеку, в сонную артерию, в сердце… Он собой и закрывал ребят… Своей грудью…
Елена Ивановна:
– Откуда это узнал Дима? Оказывается, боец, которого отправили в Соледар, оказался, как и Дима, из Саратовской области. Они не с одной деревни, а по соседству. И как-то, видимо, сарафанное радио, ребята ведь общаются, этот боец узнал про Диму, а Дима узнал про него. И они в Москве встретились. И он Диме рассказал. То есть из отряда Андрея он один остался жив, потому что его отправили в Соледар 15 февраля вечером, а 16 февраля 72 человека погибли…
Дорогой ценой освобождался Донбасс.
Елена Ивановна:
– Я, конечно, спрашивала, почему именно удар в эти гаражи? Предполагать можно разное…
– Видимо, наводка была…
– Да, Дима такую же версию выдвинул… Скорее всего…
Невольно напрашивался вопрос: где же этот подонок, который навел? Вместо открытой борьбы предпочел подлый способ.
Мы говорили.
Потом я спросил:
– Какие-то были награды у Андрея за Донбасс?
– Много… Ордена Мужества… От Луганской Народной Республики медаль «За отвагу»… От «Вагнера» Черный крест[18]… Шкатулка вагнеровца с наградами…
Мама прислала и фото с внуками на соревнованиях в честь их отца.
Мне хотелось узнать, что стоит за каждой медалью, за каждым орденом и вообще за каждым днем пребывания Андрея Евгеньевича Воронина в Африке, на Донбассе…
Но, видимо, это уже узнают мои молодые последователи-искатели и сыновья этого героического скифовца-собровца-вагнеровца…
21 января 2024 года